Русь: от славянского расселения до Московского царства - Антон Горский

Но остаются полабские славяне; считается несомненным, что у них в раннее средневековье племенная знать не просто существовала, но играла ведущую роль в обществе. Иногда полабские славяне IX в. противопоставляются мораванам: у последних в качестве общественной верхушки выступают князь и дружина, в то время как у славян Полабья — князь и племенная знать.[29] Основой для подобного мнения является факт применения по отношению к знати ободритов, вильцев и сорбов термина primores («первые»),[30] в отличие от мораван, чья знать обозначается преимущественно терминами, указывающими на ее служилый характер. Но такое словоупотребление связано со спецификой источников. Для «Анналов королевства франков», где содержатся сообщения о знати полабских славян, несвойственно применение термина fideles, традиционного в латиноязычных памятниках обозначения служилой знати. Этот памятник отдает предпочтение термину primores для обозначения знати у самых различных народов независимо от ее статуса;[31] к примеру, в одном случае как primores определены франкские графы, т. е. люди явно служилые.[32]

Итак, оказывается, что для эпохи складывания славянских государств мы не имеем надежных сведений о наличии у славян племенных старейшин (в отличие от знати служилой, «дружинной»).[33]

Такое молчание источников станет понятным, если признать, что племена славян перестали существовать в эпоху Расселения и сменились новыми, территориально-политическими общностями. «Племенная знать» несомненно существовала в праславянских племенах «дорасселенческого» периода. Но в ходе Расселения в результате слома старой племенной структуры основная часть старой племенной знати — племенная старшина — утрачивала свои позиции, уступая место новой, служилой знати, не связанной с родовыми и племенными институтами, формировавшейся по принципу личной верности предводителю-князю. Именно эта знать заняла ведущие позиции в образовавшихся после Расселения территориально-политических общностях и сыграла затем инициирующую роль в образовании славянских государств. «Неуловимость» племенной старшины у раннесредневековых славян объясняется тем, что эпоха, в которую она играла главенствующую роль, была позади, пришлась на время, в отношении которого данные об общественном строе славян отсутствуют.

Таким образом, современные знания о раннесредневековом славянстве требуют отказа от двух устоявшихся, традиционных положений — о догосударственной этнополитической структуре славян раннего средневековья как племенной и о видной роли в славянских раннесредневековых догосударственных общностях «племенной» («родоплеменной») знати.

Очерк 2

«Славинии» Восточной Европы

Картину расселения славянских общностей в Восточной Европе и их жизни до того, как «нача ся прозывати Руска земля»,[34] рисует «Повесть временных лет» начала XII в. в своей вводной, недатированной части.

«Тако же и ти словѣне пришедше и сѣдоша по Дгапру и нарекошася поляне, и друзии древляне, зане сѣдоша в лѣсѣхъ, а друзии сѣдоша межи Припетью и Двиною и нарекошася дреговичи, инии сѣдоша на Двинѣ и нарекошася полочане, рѣчьки ради, яже втечеть въ Двину, имянемъ Полота, от сея прозвашася полочанѣ. Словѣни же сѣдоша около езера Илмеря, и прозвашася своимъ именемъ и сдѣлаша градъ и нарекоша и Новъгородъ; а друзии сѣдоша на Деснѣ, и по Семи, и по Сулѣ и нарекошася сѣверъ… [далее рассказы о пути “из варяг в греки”, путешествии апостола Андрея и основании Кием, Щеком и Хоривом Киева] … и по сихъ братьи держати почаша родъ итъ княженье в поляхъ, а въ деревляхъ свое, а дрѣговичи свое, а словѣни свое в Новѣгородѣ, а другое на Полотѣ, иже полочанѣ. От нихъ же кривичи, же сѣдять на верхъ Волгы и на верхъ Двины, и на верхъ Днепра, их же градъ есть Смоленскъ, туда бо сѣдять кривичи; та же сѣверъ от них… [далее о расселении неславянских общностей — веси, мери, муромы, черемисы, мордвы] … Се бо токмо словѣнескъ языкъ в Руси: поляне, деревляне, ноугородьци, полочане, дреговичи, сѣверъ, бужане, зане сѣдоша по Бугу, послѣ же велыняне… [далее о данниках Руси и о судьбе дунайских славян] … Поляномъ же жиущемъ особѣ, якоже рекохомъ, суще от рода словѣньска, и нарекошася поляне, а древляне же от словѣнъ же, и нарекошася дрѣвляне; радимичи бо и вятичи от ляховъ: бяста бо 2 брата в лясех, Радимъ, а другии Вятко, и пришедъше сѣдоста Радимъ на Съжю и прозвашася радимичи, а Вятъко съ родом своим по Оцѣ, от него же прозвашася вятичи. И живяху в мирѣ поляне, и деревляне, и сѣверъ, и радимичи, и вятичи, и хрваты. Дулѣби живяху по Бугу, гдѣ ныне велыняне, а улучи и тиверьци седяху бо по Днѣстру, присѣдяху къ Дунаеви; бѣ множество ихъ, сѣдяху бо по Днѣстру оли и до моря и суть гради их и до сего дне, да то ся зваху от грекъ Великая Скуфь. Имяху бо обычаи свои, и законъ отець своих и преданья, кождо свой нравъ. Поляне бо свои отець обычаи имуть кротокъ и тихъ. а древляне живяху звѣриньскимь образомъ. и радимичи, и вятичи, и сѣверъ одинъ обычаи имаху. си же творяху обычаи кривичи и прочии погании.».[35]

Фактически в этом тексте содержатся пять перечней общностей, которые могут быть разделены на две группы, явно принадлежащие разным авторам. В первых трех перечнях (до слов «послѣ же велыняне») «ядро» составляют шесть этнонимов: поляне, древляне, дреговичи, полочане, словене (в 3-м перечне названы «новгородцами»), север. В двух последующих совпадают пять названий: поляне, древляне, радимичи, вятичи, север. В совокупности же названы 15 этнонимов. При этом термины «полочане» и «кривичи» в тексте взаимозаменяемы;[36] «дулебы» представлены как общность, жившая там, где «ныне» живут «велыняне» (волыняне) (дулѣби живяху по Бугу, гдѣ ныне велыняне), а «бужане» несколько иначе: как название, которое сменил этноним «волыняне» («бужане, зане сѣдоша по Бугу, послѣ же велыняне»).

Из текста ПВЛ неясно, когда сложились перечисленные общности. В изложении ею событийного ряда русской истории в недатированной части (т. е. до 6360 г.) специально рассказывается о полянах (легенда о Кие и основании Киева),[37] во 2-й половине IX в. упоминаются поляне, северяне, вятичи, словене, кривичи, древляне, радимичи, уличи и тиверцы,[38] в Х в. — также дулебы,[39] хорваты и вятичи.[40] Однако нарисованная летописцем начала XII в. картина может быть соотнесена с более ранними сведениями зарубежных источников.

В середине X в. восточноевропейские «Славинии» упоминаются (и именно с употреблением этого термина) в трактате византийского императора Константина VII Багрянородного «Об управлении империей». В начале главы 9 упоминаются славяне — данники Руси: «кривитеины» (Κριβηταιηνοί), т. е. кривичи, и «лендзанины» (Λενζανήνοι), т. е. лендзяне.[41] Ниже в той же главе в рассказе о полюдье русских князей — объезде подвластных территорий с целью сбора дани — названы «Славинии вервианов, другувитов, кривичей, севериев и прочих славян (Βερβιανοί, Δρουγουβίται, Κριβιτζοί, Σεβέριοι)», т. е. древлян, дреговичей, кривичей и северян.[42] В главе 37 в качестве соседей печенегов названы ультины, дервленины и лензанины (Ούλτίνοι, Δερβλενίυοι, Λενζεντνοι) — уличи, древляне и лендзяне.[43]

Таким образом, у Константина упоминается 5 общностей, известных ПВЛ, — древляне, дреговичи, кривичи, север и уличи, а кроме того — лендзяне. Последних обычно помещают в Польше, иногда доводя их территорию на востоке до Западного Буга или даже до Стыри (приток Припяти).[44] Основой для этого является совпадение этимологии названия лендзяне и древнерусского обозначения поляков «ляхи». Однако из трактата Константина Багрянородного видно, что лендзяне, во-первых, обитали в бассейне Днепра (о них и кривичах в главе 9 сказано, что они сплавляли суда в реки, впадающие в Днепр, таким образом отправляя их в Киев), во-вторых, соседствовали с печенежской степью, уличами и древлянами. Регионом, соответствующим этим условиям, могут быть только верховья Припяти и ее правых притоков Горыни и Стыри, т. е. будущая восточная часть Волыни. Поэтому вероятнее всего, что лендзянами именовалась общность, обитавшая на востоке Волыни, в то время как жители Западной (побужской) Волыни назывались бужанами или волынянами.[45]

Неупоминание полян и словен связано, очевидно, с тем, что их земли в середине Х в. были непосредственно подвластны русским князьям, в то время как в «De administrando imperio» перечисляются общности, сохранявшие внутреннюю «автономию» и лишь являвшиеся данниками Киева (см. о структуре Руси этого времени подробно в Очерке 4 Части I). Хорваты, вятичи и тиверцы, не названные в трактате, не зависели тогда, согласно ПВЛ, от Руси. Неупоминание радимичей, покоренных в конце IX в., по летописи, Олегом,[46] можно истолковывать как указание на их последующий выход из-под власти Киева, тем более, что известно об их вторичном подчинении Владимиром в 80-х гг. Х в..[47] Но не исключено, что радимичи могут быть в числе «прочих славян», также являвшихся, согласно Константину, данниками Руси.[48]