Пыль на трассе - Алистер Маклин

Итак, виновник не назван, хотя две или три тысячи зрителей на трибунах, не колеблясь, положили бы обвинение к ногам Джонни Харлоу. А еще более губительным для него было неопровержимое доказательство — телезапись аварии. Экран для проекции маленький и в пятнах, но изображение получилось достаточно резким, а звук — подлинным и реальным. Пленку, длившуюся двадцать секунд, комиссия прокрутила пять раз, съемка велась сзади телеобъективом с переменным фокусом. Три машины — участницы «Гран-при» подъезжали к зоне «Коронадо». Харлоу нагонял идущую впереди «феррари» старой модели, заявленную индивидуально, и шла она впереди по той простой причине, что отстала на целый круг. Еще быстрее Харлоу вдоль другого края дорожки мчалась огненно-красная «феррари», за рулем которой сидел блестящий гонщик из Калифорнии Изак Жету. На прямой двенадцать цилиндров Жету имели заметное преимущество перед восемью цилиндрами Харлоу, и было ясно, что Жету решился на обгон. Видимо, это намерение не укрылось и от Харлоу, потому что на его машине зажглись тормозные огни, он чуть сбросил скорость и приткнулся за идущей медленнее первой машиной, пропуская Жету.

Но вот внезапно, непостижимо тормозные огни Харлоу погасли, и его «коронадо» бешено вильнула в сторону, словно Харлоу решил, что сумеет обогнать переднюю машину прежде, чем Жету обгонит его. Если решение было именно таково, это было самое необъяснимое и безрассудное решение в его жизни, потому что машина Харлоу перекрыла путь Жету, который на прямой выжимал никак не меньше 180 миль в час и в предоставленную ему долю секунды не имел и тени возможности нажать на тормоза или как-то сманеврировать, чтобы уйти от столкновения.

Столкновение произошло — передним колесом Жету ударил сбоку в переднее колесо Харлоу. Для Харлоу последствия столкновения были весьма серьезными, его машина вышла из-под контроля и завертелась, но для Жету они оказались катастрофическими. Сквозь какофонию двигателей, гудевших на максимальных оборотах, сквозь визг заклинивших колес, протираемых о бетон, взрыв переднего колеса Жету прозвучал винтовочным выстрелом, и с этой секунды Жету был обречен. Его «феррари», начисто потерявшая управление, превратилась в бессмысленного механического монстра, охваченного жаждой самоуничтожения, зацепила боковой барьер безопасности, отскочила от него рикошетом и, уже изрыгая языки красного пламени и черного маслянистого дыма, во весь опор понеслась поперек трассы к противоположному барьеру и врезалась в него задом на скорости никак не меньше 100 миль в час. Дико вращаясь, «феррари» проскользила по трассе еще ярдов двести, дважды перевернулась и наконец застыла на исковерканных колесах, а Жету так и сидел, плененный кабиной, уже наверняка мертвый. Жаркие языки пламени из красных стали белыми.

В смерти Жету был виноват Харлоу, и обсуждать тут нечего, но Харлоу за семнадцать месяцев одержал в гонках «Гран-при» одиннадцать побед и считался лучшим гонщиком в мире, а лучшего гонщика в мире суду не предают. Такого просто не бывает. Трагическое событие объяснили актом воли господней, вернее, ее эквивалентом в мире автогонок, и занавес стыдливо опустился, знаменуя конец трагедии.

2

Французы, даже когда они с виду расслабленны и неэмоциональны, не считают нужным скрывать чувства, а уж многочисленные болельщики, собравшиеся в тот день в Клермон-Ферране, люди весьма эмоциональные и экспансивные, в полной мере придерживались своих латинских норм поведения. Когда Харлоу с опущенной головой не прошел даже, а протащился вдоль дорожки к ремонтной базе «Коронадо» после окончания расследования, толпа заявила о себе во весь голос. Люди улюлюкали, свистели, топали ногами, просто кричали в ярости, по-галльски махали стиснутыми кулаками, и в этом было что-то пугающее. Сцена была не просто отвратительная, казалось, подай кто-нибудь сигнал — и толпа, полная жажды мщения, кинется на Джонни Харлоу, это не укрылось и от полицейских, они сомкнули свои ряды, чтобы в случае чего обеспечить Харлоу защиту. По лицам стражей порядка, однако, было ясно, что от своей миссии они не в восторге, да и отворачивались они от Харлоу, то есть разделяли чувства болельщиков.

В нескольких шагах за Харлоу, между Даннетом и Макалпином шел еще один человек, явно бывший одного мнения с полицией и зрителями. На нем был такой же комбинезон, как и на Харлоу, гневно сверкая глазами, он вращал за ремешок свой гоночный шлем. Это — Николо Траккья, по сути дела, гонщик номер два в команде «Коронадо». Как всегда вызывающе красив — темные курчавые волосы, сияющий и идеально ровный ряд зубов, который сгодился бы для рекламы самому знаменитому протезисту, загар, рядом с которым померкнет загар спасателя на водах. В эту минуту вид у Траккьи был не особенно счастливый — он вовсю хмурился. Его взгляд — почти легендарный — надолго оставался в памяти, в ком-то будил уважение, в ком-то поклонение, а в ком-то и просто страх, но никого не оставлял равнодушным. О ближних Траккья был невысокого мнения и считал, что большинство, в особенности большинство его коллег по «Гран-при», — это задержавшиеся в развитии молокососы.

Круг его общения, разумеется, был ограничен. Траккья страдал еще и оттого, что прекрасно сознавал: гонщик он хоть и блестящий, но Харлоу чуть-чуть лучше. Сознавал он и другое: как ни старайся, как ни выкладывайся, а это «чуть-чуть» ему не преодолеть. Сейчас, разговаривая с Макалпином, он даже не пытался понизить голос, хотя в данных обстоятельствах это не имело никакого значения — толпа ревела так, что услышать его Харлоу все равно не мог. Впрочем, было ясно, что Траккья не стал бы понижать голос при любых условиях.

— Акт воли господней! — с неподдельной горечью вскричал он. — С ума сойти! Вы слышали, какое объяснение дали эти кретины? Акт воли господней! Акт убийства, вот что это такое!

— Успокойся, малыш, успокойся. — Макалпин положил руку на плечо Траккьи, но тот сердито стряхнул ее. Макалпин вздохнул. — На самый худой конец — непредумышленное убийство. И даже это чересчур. Ты прекрасно знаешь, сколько гонщиков «Гран-при» погибло за прошлые четыре года, потому что их машины потеряли управление.

— Потеряли управление? — Траккья на миг лишился дара речи, что было ему совсем не свойственно, и поднял голову, безмолвно взывая к небесам. — Господи, Мак, мы же все видели на экране! Пять раз! Он убрал ногу с тормоза и перегородил дорогу Жету. Акт воли господней! Ну да, конечно. Это акт воли господней, потому что он выиграл одиннадцать «Гран-при» за семнадцать месяцев, выиграл прошлогодний чемпионат и, похоже, выиграет и этот.

— Что ты хочешь сказать?

— Прекрасно знаете что. Снимите его с гонок, и заодно можно снимать всех нас. Ведь он же чемпион!