Приговоренные к приключениям - Вадим Викторович Шарапов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вывеска, сверкнувшая неоном, царапнула по затуманенному холодом сознанию. Еще шаг… второй… Что? «Моби Дик и все-все-все»? Стоп. Это что, бар? Здесь? Что за дурацкое название?
Варфоломей помотал головой, поморгал, но таинственный кабак исчезать и не подумал. Втиснувшись между двух бетонных заборов, он подмаргивал неоном и манил тяжелой дверной ручкой, похожей на медную.
— А, да к черту! — выдохнул бывший повар, махнул рукой и дернул ручку на себя. Дверь открылась легко и удивительно бесшумно. А потом закрылась за спиной беглеца, разом отрезав его от холода и пурги, и погружая в тепло, пахнущее хорошим трубочным табаком с нотками старого карибского рома.
— Добрый вечер, — выдавил сквозь сведенные губы Варфоломей. Впрочем, губы свело, похоже, совсем не от холода.
Во-первых, напротив двери под высоченным потолком висел скелет огромного кашалота, к которому какой-то веревкой был прикручен еще один скелет — человека с деревянной ногой. В зубастой пасти кашалот держал ржавый гарпун.
Во-вторых, помещение бара представляло собой дикую мешанину стилей, эпох и странных вещей. В середине зала гордо возвышался обломок стены из закопченного красного кирпича, с каким-то чудом сохранившейся на ней табличкой: «Садовая, 7». Рядом, небрежно привалившись к стене, стоял деревянный резной буфет викторианской эпохи, на дверце которого кто-то чем-то острым накорябал короткое матерное слово.
Часть столиков в зале была стоячими, точно в классических советских пивных — даже с крючками, приваренными снизу, чтобы вешать на них авоськи и сумки. Зато пара длинных столов была сделана из какого-то темного от времени дерева, отполированного локтями бесчисленных поколений выпивавших. Выглядели эти столы совершенно неподъемными, будто они вросли грубыми ножками глубоко в пол.
Все это диким калейдоскопом пронеслось перед глазами Варфоломея. Но тут его взгляд упал на бармена, и бывший шеф-повар почувствовал, что ум потихоньку заходит за разум.
Наполовину скрытый барной стойкой из полированного алюминия, с приваренным спереди жестяным дорожным знаком «Route 66», на неожиданного гостя с интересом глядел крепкий старик. Худое лицо, изрезанное глубокими морщинами, было украшено роскошным орлиным носом и растрепанной седой бородкой а-ля «испанский конкистадор после недели похода с Кортесом сквозь джунгли». На голове у старика красовалась кожаная, ветхая, как Ветхий Завет треуголка с пучком перьев. «Совиные», - почему-то пришло в голову Варфоломею, который в птичьих перьях разбирался примерно так же, как в сортах съедобных лишайников.
Глядел старик оценивающе, вытирая руки о полотенце, висевшее на плече.
— Погодка-то нынче как разыгралась, — гулким дребезжащим басом сказал он.
— Что? А… да… разыгралась… — в голове у беглеца тем временем разыгралась самая настоящая свистопляска, в которой самым разумным сочетанием была одна и та же повторяющаяся мысль: «Куда я попал-то?!?»
— Выпьете? — донеслось от стойки. Стук хайбола прозвучал, как удар молотка судьи, объявлявшего смертный приговор. Делать было нечего.
Фараон
С вывеской нам нынче, конечно, повезло не очень. С другой стороны, теперь мне хотя бы не нужно было гадать, откуда взялся скелет кашалота. Моби Дик, значит, да еще в компании с капитаном Ахавом, судя по деревяшке вместо ноги. Ну-ну. Помню, как-то раз наш кабак стал называться «Девять принцев в янтаре». Название — черт бы с ним, хуже было то, что все эти девять неведомых мне принцев (и принцесс, кстати) действительно оказались замурованы в глыбы янтаря и расставлены по всему залу. Дело было где-то в Англии эпохи Кромвеля, и нас чуть не сожгли за колдовство. И за невыразимо мерзкий эль, в который превратилась вся выпивка без исключения.
— Повар, значит, — сказал я Варфоломею, который уже пришел в себя, порозовел и теперь оглядывался по сторонам, пытаясь разглядеть детали, которые ускользнули от его взгляда из-за плохого освещения. Ничего не поделаешь, половина ламп в зале не горела, а вторая мерцала, как в фильме ужасов. — Нечасто к нам повара попадают.
— Как и посетители, я думаю, — вздохнул лысый и погладил свои ножи, улыбаясь чуть рассеянной улыбкой кулинарного маньяка. — Бежать мне надо. Подальше и побыстрее.
— Не надо, - я покачал головой и поглядел на электронные часы над дверью, которые показывали четырнадцать минут первого. Потом я посмотрел на свои «Сейко» — как и ожидалось, там мигали цифры «23:44». И, наконец, я полез в карман кожаных штанов и вытащил золотой «лонжин». Щелкнул крышкой и глянул на стрелки. Без минуты полночь.
— Ты бы придержал стакан, — улыбнулся я Варфоломею. Тот удивленно поднял брови.
— Зачем? Что…
И тут оно случилось.
Свет окончательно погас, кабак затрясся, как при семибалльном землетрясении, а хайбол с недопитым «Синим Дымом» (я уже решил, что буду называть этот коктейль именно так — если, конечно, мне удастся еще когда-нибудь его смешать) взмыл в воздух и вылился гостю на рубашку. Что и требовалось доказать, а ведь я предупреждал. Стойка под моими руками превратилась в полированный камень. С треском разгорелись свечи.
Варфоломей смотрел на меня, открыв рот, его глаза были похожи на плошки, будто у собаки из сказки «Огниво».
— Что… тут… — начал он. Его голос сорвался на писк. Мужик оказался молодцом — шумно выдохнул, потом закрыл глаза, потер бритую голову, посидел так с минуту и попробовал снова.
— А с коктейлем что случилось? Я так понял, сначала вы… ты… «Кровавую Мэри» хотел смешать?
Вопрос мне понравился. Правильный был вопрос. Терпеть не могу паникеров, от них одно расстройство и битая посуда.
— Хотел, — с достоинством ответил я. — И смешаю, дай срок. Но пока что мне с ним не тягаться, мать его за ногу и об угол.
— С кем? — поинтересовался наш (теперь уже точно наш) повар. — Он — это вообще кто?
— Мануанус Инферналис, — мрачно сказал я. Дождался, пока на лице Варфоломея проявится очевидный вопрос, и уточнил:
— Адский Рукожоп.
Глава 2. Странствия Бриана
Фараон
Изменения нашего кабака — это каждый раз не то, к чему жизнь готовит обычного человека. Вот сейчас бар стал похож на какую-то средневековую харчевню. Стены из грубого камня, огромный открытый очаг с пылающим там огнем, над которым в здоровенном закопченном котелке что-то булькало,
