Завеса - Николай Иванов

Неожиданно за очередным поворотом он увидел размазанные сумраком силуэты каких-то строений. Ошибиться было трудно, слишком отличался профиль этих сооружений, созданных человеком от силуэта громоздящихся скал. Вадим остановился лишь на секунду, чтобы перевести дыхание. Мысль о гибели Поля мелькнула и ушла из уставшего мозга, и он потащился из последних сил, уже ни о чем не думая. Ему было все равно, что там, впереди, ждет его, хотя сразу же ощутил какое-то беспокойство. Но усталость не дала развиться чувству опасности, и он все шел, и шел. Только подойдя к строениям, вплотную понял, что его тревожило – ни один огонек не светился в этом странном то ли, поселке то ли городке. И тишина. Стояла мертвая тишина. У Вадима не было ни сил, ни желания анализировать ситуацию, и он побрел к ближайшему строению. Обойдя его с одной стороны и завернув за угол, сразу же увидел черный прямоугольник проема. Двери не было. Его это насторожило. Он постоял, некоторое время, всматриваясь во тьму. Рассмотреть ничего не удалось. Тогда он медленно, предельно осторожно, стараясь не шуметь, вошел внутрь, – и едва не упал, споткнувшись о сорванную с петель дверь. Внутри было тихо и пахло чем-то застарелым, нежилым. Постоял немного, прислушиваясь. Царила мертвая тишина.

Дом был покинут. Вернее, теперь это стало ясным, был брошен весь поселок. В одной из комнат он нашел стул и с наслаждением сел. Стул коротко скрипнул, Вадим вздрогнул от неожиданности, но ничего больше не произошло. Присмотревшись, он увидел в углу что-то вроде дивана. Поднялся из последних сил со стула и бросил обессиленное тело на это ложе, подняв облако густой пыли и тут же забылся тяжелым болезненным сном.

За окном сверкнула ярчайшая молния, по ущелью прокатился оглушающий громовой раскат, но он не проснулся. Не разбудило его и странное красное свечение, проникающее через оконные проемы с улицы, где мерцал странный пирамидальный камень… А еще дальше, в соседнем ущелье, словно приняв эстафету, засиял рубиновым светом еще один…

Вадим спал беспокойным сном, изнуренный встречей с негостеприимной планетой.

Глава 3

Проснулся Вадим очень рано, было темно. Солнце еще не спустилось в ущелье, и только странные серые сумерки продолжали равномерно подсвечивать небо тоскливым мутным светом. Чувствовал он себя скверно, сон не принес ни облегчения, ни отдыха. Скорее только расслабил тело и разум, и лишил воли. Вадим долго не поднимался с пыльного ложа, равнодушно глядя в серый квадрат окна. За окном было тихо.

Лежать на продавленном полуистлевшем диване было неудобно, кровь в поврежденной руке пульсировала болезненными толчками, отдаваясь в голове. Это и заставило его действовать. Превозмогая слабость, с трудом поднялся и сел на заскрипевший изношенными пружинами диван. Взметнулось тяжелое облако пыли, запорошило глаза, попала в нос, и он несколько раз громко чихнул. Напряжение сказалось: в глазах потемнело, огненные тиски сдавили голову, и он едва не упал. Встать не было ни сил, ни желания, и чем дольше он сидел, тем отчетливее осознавал, что надо искать людей. Один погибнет, вероятно, он болен. От местной инфекции не спасла и аптечка. Гибель Поля вселяла мало надежд на благополучный контакт, но и выбора не было. Надо идти, но идти не хотелось. Он совершенно обессилил, мысли путались в раскалывавшейся от боли голове, им овладело равнодушие. Хотелось лечь на этот пыльный диван и больше не вставать. Будь, что будет, но дальше он не пойдет, не сдвинется с места. И вдруг по глазам что-то ударило – солнце! Его лучи, наконец, добрались до ущелья. Оживили безжизненный поселок, и Вадим встрепенулся: вместе с солнцем в него вселилась надежда. Не все потеряно, еще можно что-то сделать! Он заставил мрачные мысли уйти, хотя бы на время оставить его в покое. Не мешать. Головная боль тоже отступила и затаилась до поры. Землянин с трудом проглотил таблетку стимулятора, и заставил себя сгрызть питательный брикет из аварийного запаса. Осторожно, стараясь, не потревожить пыльное ложе, поднялся. Внимательно прислушиваясь к звукам снаружи, вышел на улицу.

Солнце уже заполнило ущелье, высветило оба склона. Он оглядел ближайшие строения. Его опасения подтвердились, – поселок был брошен. Трудно определить, как давно это произошло, но вероятно, с тех пор прошло несколько лет. И ничего живого вокруг: ни птиц, ни насекомых, абсолютно мертвое ущелье.

Вадим брел от одного дома к другому и везде видел следы поспешного бегства, вандализма, вызванного бессилием перед неведомой угрозой. И в домах, и на улице валялись потерявшие свой первоначальный вид вещи, выломанные оконные рамы, сорванные двери. Владельцы поспешно, схватив самое необходимое, в панике бежали. В одном доме он увидел то, чего так, не хотел бы увидеть: в кресле-качалке лежали останки человека. Прядь седых редких волос еще прикрывала череп, но остального уже не было. Судя по седине волос, валяющейся рядом трости и остаткам пледа, повисшим на подлокотниках кресла, это был пожилой больной человек. Вадим неловко зацепил кресло. Оно качнулось, развернулось, и он увидел, что старик был убит выстрелом в голову. Стало жутко. Он осторожно обошел страшное кресло и вышел на улицу; сразу же ощутил опасность.

Медленно обернулся, но ничего не заметил, внешне все спокойно, но ощущение опасности не проходило. Опасность исходила отовсюду и усиливалась с каждым шагом, но отступать было некуда, и Вадим, не торопясь, продолжил путь вниз по ущелью, мимо обветшалых домов по замусоренной брошенными вещами улице. Везде следы торопливых сборов, неразберихи, паники.

Впереди, ниже по ущелью, узкую улицу перегородил черный неуклюжий грузовик. Вадим остановился. От грузовика исходила опасность. Он мрачной черной уродливой глыбой завалился набок, упершись тупорылым капотом в один из домов. Вадим сделал несколько осторожных шагов и понял, почему он черный – грузовик горел, горел давно, но и сейчас густая жирная копоть, не смытая дождями и ветром, покрывала его металлическую кабину и кузов. Борта кузова и дверца кабины испещрены пулевыми пробоинами, покорежены огнем.

Вадим обошел грузовик и сразу же увидел их. Они стояли облаченные в пятнистые комбинезоны, на головах странного вида шлемы, с опущенными забралами из затемненного пластика, с оружием наизготовку. Солдаты настороженно наблюдали за ним, но, и, поняв, что он их заметил, не сдвинулись с места и ждали его приближения. Вадим насчитал пять человек. Пять молчаливо замерших зловещих фигур. Сделав по инерции несколько шагов, он становился, ощущая за спиной чье-то присутствие. Вадим стоял посреди улицы, и скрыться было не куда, да ему и не дали бы этого сделать. Правда, это и не входило в его планы. Несколько минут они стояли, изучая друг друга. Вадим не торопил события, сейчас главное пережить первый, самый опасный момент, потом будет легче.

С верховья ущелья потянуло ветерком и запахло не выветрившейся гарью и еще чем-то противным, гниющим. Наконец одна фигура сдвинулась с места, медленно приближалась, направив оружие на землянина. Блеск затемненного пластика вместо лица не вызывал оптимизма, но Вадим терпеливо ждал. Стоял, не шевелясь, боясь спровоцировать странных аборигенов, он помнил судьбу Поля. Главное сейчас, вступить в контакт, потом будет проще…

Солдат остановился в метрах двух, и, не сводя ствола оружия с землянина, протянул левую руку в его сторону, в которой был зажат цилиндрического вида прибор. Обошел вокруг Вадима, делая какие-то замеры, потом ткнул землянина стволом в спину, стволом же указал направление движения. Вадим не возражал, и они пошли по улице. По пути к ним присоединились остальные, и Вадим оказался в окружении. Он стал пленником, может и не пленником, но задержанным уж точно…

Так они прошли метров тридцать, когда один из аборигенов, тот, у кого на правой стороне груди висел какой-то значок, отдал короткую команду, и двое из солдат в одно мгновение заломили землянину руки за спину, защелкнули наручники. От резкой боли в руке Вадим вскрикнул, но солдаты не обратили на это внимания. Быстро, но тщательно обыскали, вытащили аптечку, индикатор, аварийный запас и излучатель. Командир торопливо засунул отобранные предметы в нагрудные карманы, и маленький отряд спешно пошел вниз по ущелью, тревожно оглядываясь назад. Вадим тоже попытался оглянуться, узнать, что же так испугало конвоиров, но его больно ткнули в спину тонким стволом, и он лишь успел заметить что-то светящееся розовым светом около дома, в котором заночевал. А группа почти бежала, и никто уже не оглядывался.

Минут через сорок порядком измотавшись, они вышли на узкое, плохо укатанное, шоссе. Дорожное полотно было все в ямах, рытвинах, вероятно давно не ремонтировалось, и выглядело заброшенным. Невдалеке на обочине стояла приземистая пятнисто окрашенная машина. Тяжело дышащие солдаты подвели Вадима к ней, и присели на землю рядом, подняли защитные забрала. Землянин обрадовался: на него смотрели обычные человеческие лица, и когда солдаты стали в полголоса переговариваться, то его не очень-то удивило, что он понимает их речь. На таком языке на земле говорили и сейчас. Конечно, отличия есть, но это был, несомненно, земной язык; и перед ним находились обычные люди. Это вселяло надежду и несколько успокоило землянина. Тревожило другое, – он лишился излучателя и аптечки. Хотя мощнейшее оружие и было настроено только на него, и воспользоваться им мог только он, все же лучше было бы его уничтожить, в крайнем случае, разрядить, как этого требовала инструкция.