Жизнь, как морской прилив - Кэтрин Куксон

Эмили всегда удивлялась тому, что, имея рядом песчаный берег и море, до которых можно было добраться всего за несколько минут по Оушн-роуд, большинство детей предпочитали играть на улицах.

Когда их мама была жива, она обычно заставляла Эмили водить Люси на берег при любой возможности потому, что, как она говорила, «морской воздух был полезен для Люси», которая часто кашляла. Но даже в очень жаркий день их мать никогда не ходила с ними; она, подобно остальным обитателям городка, ложилась отдохнуть после воскресного обеда.

Номер 18 по Кредор-стрит был расположен на верхнем этаже. В нем размещались три комнаты, самая большая из которых была размером приблизительно четыре на три метра. Воду приходилось носить с колонки на заднем дворе, которой они пользовались вместе с жильцами нижнего этажа. Единственная роскошь, которую могли себе позволить жильцы каждого дома, - это отдельный туалет, который почему-то неверно назывался сухим. Зимой, когда золы было достаточно, он тянул на это название. Но в этот июньский день, когда было тепло, как и в прошедшие две недели, туалет был каким угодно, только не сухим, а вонь, исходившая от подобных туалетов с каждой стороны находившегося на задворках проулка, перебивала все другие запахи.

Каждую неделю, когда Эмили входила в этот дом, она неизменно говорила себе: «Больше я сюда не приду; что бы ни случилось, я никогда не вернусь сюда» — и сразу же осознавала, что было глупо продолжать убеждать себя в этом, так как ей было предопределено провести свою жизнь у мистера и миссис Мак-Гиллби.

Сегодняшний день не был исключением. Только к ним добавилось сожаление: «Если бы только Люси было четырнадцать лет и она не ходила бы в школу, я бы вытащила ее отсюда». То, что до этого момента оставалось всего десять месяцев, Эмили совсем не успокаивало, так как она знала, что десять месяцев - это большой срок и все может случиться за десять месяцев. Что конкретно, она никак не могла выразить словами. Она только знала, что ее смутные страхи как-то связаны с Элис Бротон. Она никогда не могла назвать ее мамой, как просил ее об этом отец.

В проходе было несколько детей. Двое из них были из семейства Бротон, десятилетний Томми и Джек семи лет; здесь же находилась и старшая из девочек, Кейт. В остальной ребятне она узнала детей Таннеров, живших рядом. Они перестали играть и посмотрели на нее. Ее поприветствовал Томми, сказав:

— Привет. Ты все-таки вернулась?

В ответ она спросила:

— Где Люси?

— Наверху. Она только что получила по заслугам.

Эмили переводила глаза с одного лица на другое, и Кейт сказала:

— Она спорила с моей мамой. Она сказала, что никогда не трогала нож Томми, — девочка указала на брата, который умело крутил в руке перочинный нож, — а сама бросила... сама бросила его в канаву.

Эмили начала поспешно протискиваться мимо них, а Джек крикнул ей вслед:

— Нет ли у тебя полпенни, дорогая Эмили?

Она не ответила и, добравшись до маленькой лестничной площадки, направилась к средней из трех дверей и, открыв ее, вошла в кухню.

Здесь, как всегда, царил беспорядок. Квадратный стол, обшарпанная кушетка и несколько разных стульев, шарманка и комод. Она помнила времена, когда все здесь сияло чистотой, но это было слишком давно. На кухне не было никого, кроме Люси, которая не подскочила к Эмили, как обычно, а сидела, опустив голову, как если бы была в полубессознательном состоянии.

— В чем дело? Что случилось? — Эмили села рядом с ней и взяла ее за руки.

Люси не ответила, а только наклонилась вбок и прислонилась к Эмили. Но через минуту Эмили посадила ее прямо и, показывая на ее лицо, требовательно спросила:

— Это сделала она? Она ударила тебя? Почему? Что ты сделала? — Хотя Томми сказал ей, что сделала Люси, она даже подумать не могла, что Элис Бротон ударит Люси по лицу только за то, что та выкинула нож Томми: ее детки постоянно таскали вещи друг у друга.

— Ты дерзила ей?

Люси заморгала, и ее глаза наполнились слезами, которые медленно потекли по красным опухшим щекам. Затем, опустив голову, она прошептала:

— У нее есть жилец. Мне он не нравится. Он хотел, чтобы я села к нему на колени, а я отказалась. И... и я сказала ей, что все расскажу папе, когда он вернется... — Она подняла вверх заплаканное лицо. — Как ты думаешь, Эмили, когда он вернется?

Эмили покачала головой. Возможно, пройдет год или два, прежде чем отец вернется; иногда плавание продолжается восемнадцать месяцев, а иногда и два года, а пока он отсутствовал всего три месяца.

— Кто он? — спросила она. — Он моряк?

— Нет; он работает в доках на судне с опорами.

— А где он спит?

— В задней комнате.

— Это значит, что вы все спите в передней комнате?

Люси кивнула.

— А она?

— Она говорит, что спит здесь. — Люси похлопала рукой по кушетке.

При этих словах Эмили наклонила голову набок и закусила губу. В этот момент дверь открылась, и вошла Элис Бротон.

Элис Бротон было чуть больше тридцати. Она была ширококостной и полной; когда-то она, несомненно, была привлекательной, и что-то от этой привлекательности еще сохранилось в ее голубых глазах и пухлых губах.

Она даже не поприветствовала Эмили и, остановившись, наблюдала за двумя девочками, сидевшими на кушетке. Расстегнув еще одну пуговицу на блузке, она начала трясти воротник взад-вперед вокруг вспотевшей шеи, после чего наконец изрекла:

— Ну, полагаю, она уже насплетничала тебе и мне бесполезно что-либо говорить, не так ли? Она отвратительная маленькая воровка. Она украла нож Томми и сбросила его в канаву. А он очень нужен ему, чтобы строгать.

— Да, и для того, чтобы тыкать им в руки людей. — Эмили поднялась на ноги. Затем, наклонившись в сторону, она схватила Люси за руку и, указывая на нее, сказала: — Мне кажется, что это свежий порез.

— Он никогда не сделает этого нарочно; только когда на него нападают.

— Она не нападает на вашего Томми.

— Послушай, мисс, не будем портить еще один день ссорами; каждый раз, когда ты приходишь в этот дом, возникают проблемы. Когда ваш папаша вернется, я выскажу ему все.

— И не только вы. Ваш жилец еще будет здесь, когда папа вернется? — Эмили не отступила, увидев, как Элис замахнулась на нее, а закричала: — Только сделай это, Элис Бротон, только сделай, и я пойду отсюда прямо в полицейский участок и заявлю на тебя из-за твоего грубого обращения. Более того, я скажу им, что мой отец не женат на тебе и ты не имеешь права на его половинное жалованье.

Краска залила лицо Элис Бротон, и оно приобрело почти пурпурный оттенок.

— Ты дрянная девчонка! — прошипела она. — Я клянусь, что еще разберусь с тобой, чего бы мне это ни стоило.