Легенды голубого Алтая, или Как напугать шулмусов, приручить домового, и победить злую долю - Александра Невская

Сколько времени прошло с той минуты, Егор уже не помнил. Он уже ничего не помнил. Он не помнил, как пришли, наконец, люди, почувствовав беду: они пошли искать своих не пришедших вовремя лошадей. Не помнил, как останавливал ему кровь любимый скакун, мягким языком зализывая рану юноши и утирая катящиеся из прекрасных глаз тихие слезы, как неистово лаял один из уцелевших псов, которого не смог зарезать разбушевавшийся конокрад! Как, наконец, избил его собственный отец Иван, не понимая до конца тяжесть события и остолбенелое молчание сына. Как потом рыдали родители дома от горя, когда Егор не узнавал никого: не ел, не пил и удивленно и сосредоточенно смотрел куда-то, за границу этого видимого мира.

Прошла неделя. Егор не вставал с постели. Не проронил ни звука, ни на минуту не сомкнул своих глубоко распахнутых глаз, не выпил и капли воды, которую насильно пыталась влить ему в сомкнутые губы плачущая мать.

Наконец, приехали из далеких мест родственники и решили немедленно снарядить подводу и на ней отвезти Егора к старухе-шаманке. Не той, матери Ивана, а другой – из потомственного рода целителей. Ехали два дня. От Егора осталась одна тень, мало от него отличалась и убитая горем Мария. Ее первенец, радость мира, утешение сердец обиженных, уходил тихо, угасал молча….

Дымное озеро

В доме старой шаманки было натоплено и сильно пахло травами и целебными мазями. Черный кот, сидевший на печке, зашипел было и, угрожающе, выгнул спину. Рыжий пес лениво завилял обрубком когда-то пышного хвоста. Змея, замотанная вокруг шеи хозяйки, угрожающе вытянула навстречу гостям свою маленькую голову и высунула жало. Старуха схватила ее шершавой, как кора старой ивы, рукой, швырнула в большой глиняный горшок в углу и закрыла «Сиди уже! Характер показывает», – сказала она, медленно поворачивая свое располневшее, но крепкое тело к гостям.

«Ну что? Этот? Зовут Егор? Вижу, тринадцати годов от рождения будет… так-так…»

Она наклонилась над молчаливым лицом, бледным до синевы, осунувшимся и исхудавшим Лелем. Потом приложила свое громадное, с длиннющей, как у Будды, мочкой, ухо к месту, где билось сердце мальчика, и замолкла на минуту, прикрыв глаза, что-то напряженно слушая. Потом понюхала его лоб и губы. Наконец встала и, медленно обведя всех тяжелым взглядом, обреченно закачала головой.

«Опоздали голубчики! Поздно приехали! Две луны прошло, не вернуть. Он уже ушел далеко. Поплачь, Мария, и готовься! Нет!! Не смогу. Точка», – и она достала трубку, набила табаком до краев и задумчиво закурила, пуская густые клубы дыма.

«Марии дам настойку успокоительную, пусть пьет, кто-то должен проследить за тем. А то смотрю, она и сама может последовать за сыном. Слышь, Мария? Не глупи!

На роду каждому свой Час предназначен и участь твоего сына – будет…» – она замолчала, затягиваясь глубоко и выпустив три густых кольца дыма, хрипя и откашливаясь, продолжила:

«Его зовет к себе сам Ульгень – Владыка Неба, Хозяин Алтая Ээзи его полюбил. Шулмусы – злые бестии, тут суетятся, снуют, слизкими хвостами своими щелкают, а все без толку! Йерсу – духи добра – они не дадут в обиду душу Егора. Эрлик Бей останется без добычи в этом случае. Хе-хе… Все!

Теперь – чай пожалуйте. А может и покрепче что, как пожелаете!» – закончила курить и шаркая войлочными чунями, старуха вышла, а когда вернулась, в руках у нее была большая бутыль с коричневой жидкостью. Налила в стаканы. Никто не отказался, кроме молчаливого Егора. Отпили по несколько глотков, и всем сразу полегчало. Потом старуха достала довольно крупную голову сыра – курут, нарезала и положила в большую расписную глиняную тарелку. Закусили.

«Доброй дороги!» – закончила она. – «А мне отдохнуть надо. Устала я. Возраст».

«Ты хоть бы бубен, старуха, взяла!!! Для чего дорогу мяли копыта лошадей наших, ради твоего “Нет”? Души наши две ночи сна не ведали, работы наши руки не знали, сердца наши плакали слезами кровавыми… Возьми бубен, вещунья! Денег удвоим!!» – Иван так сказал, белея кончиком носа и глазами краснея и сверкая.

Шаманка в ответ – словно выше ростом стала, косынку облезлую с головы скинула, ворона крыла волосы взмахнула – седина пропала, морщины испарились – тело луком взметнулось под купол неба – смотрят все – а не изба, не юрта – небо над головой всеми звездное!!!

Крутятся над ними мироздания планеты блестящие, гудят, стонут сердца звезд, летящие над головами людей бедных, задевают искрами своего безумия и великолепия неизведанного, неисчислимого и вдохновения бесстрашного и вечной истины и загадки!

Упали люди – точно умерли…

А в это время – Гера бывшая…

Прознала она беду сына Ивана, возревновала, что не к ней обратились родственники-братья за помощью.

Долго она глядела в огонь очага, жертвенный пламень, сотворила Подношения, кинула Травы корень Молчания Оголтелого, на Муки Одиночества души Рода своего, Обрекла, неистовая…

Неужели Счастье навек Потеряно, Утрачено?

«Только когда придет в род наш – Избранный!

И споет ему дева Песнь Любви, забытую за грехи людей страны Голубых Гор. Многие пытаться будут разбудить силу, дремлющую в ней, и без толку. Только один-единственный, он полюбит женщину нашего рода, мою правнучку, и женится на ней.

Заклятья на одиночество будет преодолено сильной любовью двоих.

Только тогда Чары мои рухнут!!!»

Гера чихнула трижды и сладострастно. Посмотрела в зеркало в виде сердца – лицо из него, зеркала, смотрело молодое и красивое… Гера задумалась.

В это время неожиданно все изменилось. Гера ударила в бубен своей заветной колотушкой!!! И

Она в один миг превратилась в летящий Шар с руками и ногами, несущийся, парящий, подобно Вихрю – самому быстрому и беспечному Колобку Вселенной!!!

– Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!!!!! —

Кричала Она на весь мир!

– Я буду любить Тебя всегда, Муж мой любимый и Единственный и поруганный!!!

Но я Не Сдамся!!!!

Я Есть МЕСТЬ МИРУ!!!!

Другой Вихрь, под стать Солнечному Блеску, взметнулся вверх и столкнулся с Колобком!!!

Как описать Столкновение Белой и Черной Магии?

Как передать Правду Ее Разделения?!

Один Иван стоит, как дерево стройное, в поле перед бурей. Ветер его роскошной иссиня черной шевелюрой точно ветвями играет, а в глазах красна молодца по молнии небесной переливается! Стоит Иван – кузнеца сын – и точно меч булатный в печи огненной раскалился добела.

«Песня гор» – так звали старуху-шаманку – ударила в бубен, и затянуло небо тучами, отверзлись врата небес с шумом и трепетом, и хлынул поток вод остудить белое каленье Ивана. Побледнел Иван пуще прежнего, взмок весь и точно гром в небе грохочет – смеется, а ноги сами в пляс его выносят! Но не он, не он, не сын Геры спаситель рода…

Старуха бьет в бубен, слова выкрикивает горловым пением, до самого Солнца достичь мечтают птицы слов ее белые! Вдруг стрелы в небе засверкали наконечниками стальными, и в тех птиц, в груди их нежные вонзаются – кровь с небес на землю струится. Вот старуха исчезла – стоит на ее месте Медведица бурая и бубен лапою когтистою сотрясает, ногою притопывает! А Гера Кабанихой клыкастой обернулась и на Медведицу напасть метит. Подбросила «Песня гор» бубен свой вверх, и обратился он Вороном черным верхом на Драконе огненном – жар пламени опалил шкуру Кабанихи, вот-вот сгорит вся она. Взвыла дико Гера, вырвала клык свой острый и метнула его в глаз Дракона, а сама Муравьем обернулась – исчезла, только Озеро Крови после себя оставила. По сию пору есть на Алтае то Озеро дымное, но не всем видимо оно. Кто отыщет его, искупается в нем – обретет способности шаманки-Кабанихи!

Упал Иван как подкошенный от таких чувств и видений!

Очнулись все родственники уже в дороге, в телеге, громыхающей по камням и ухабам. Едут они вдоль мутных зеленых вод Катуни – реки, в горах свое рождение и свободу получившую, реки быстрой и холод ледяных вершин впитавшую. А есть реки на Алтае с водой такой чистой и прозрачной, что камни на дне их все до одного видны и рыбы их, и другие жители стихии прекрасной. Духи – Суу Ээзи – хранящие душу воды – считаются безобидными. Но кто увидит их наяву – умирает немедля.

Лежит под рогожею лохматою Егор молчаливый, и в небо взгляд устремлен его неподвижный. Вдруг лицо его удивленно вздрагивает, глаза распахиваются до бесконечности, руки его поднялись над былинкой-телом, укрытым и шубой домашней тонкой овечьей, и даром «Песни гор» – рогожею грубою, будто кого-то приветствуют или обнять желают. Рот приоткрыл Егор, и улыбка появилась на лице его нежном. Мария радостно вскрикнула. Но тут маска смерти одела юношу своим страшным величием последнего дыхания, и легкая душа его покинула колесницу страдания. Увидел он Ангела смерти – Суу Ээзи? Как знать. Но Мария наполнила край тот такими душераздирающими плачами, что заглушила ропот потока горного воды талой да стук колес телеги по дороге разбитой… Родственники ей помогали слезами и причитаниями. Пятилетняя Оленька, дочь ее, была напугана до смерти, и впервые она испытала тогда в душе своей проросшие одиночества корни кровавые и тернистые да пустыни его ветры колючие, ледяные и неистовые, холод сердца, яму колдовства Кабанихи-Геры…