Его тайная одержимость (СИ) - Лиман Алиса

Прохожу по тесному холлу в обратном от гремящей музыки направлении. Ставлю букет на пошатывающийся у стены стол, что напоминает старую парту в облупившейся краске, и подмечаю две узкие двери, что притаились вначале темного коридора. Вот походу и клозет.

Пока бездумно пялюсь на одну из дверей, пытаясь понять, что вообще забыл в далеком Подмосковье, деревянное полотно вдруг вздрагивает и из-за него доносится грохот…

2. ОН

О, кто-то уже и барагозить начал.

Перевожу взгляд на свои горемычные туфли, не желая встречаться глазами с местной пьянью, что должно быть пытается попасть в закрытый дверной проем. Не фанат я подобных движей. И можно было не тащить меня за три версты, чтобы это понять.

Лина, очевидно тоже обо мне маловато знает, хоть мы и знакомы уже больше года. Я же сам из простых. Не из деревенских, но на обычных русских свадьбах не раз доводилось погулять еще по молодости лет.

Сам поднялся. А потому среди мажоров, вскормленных богатенькими папочками, мне места не нашлось. Вот я и держался за своих. Пока они один за другим сами не отвалились.

Все жадность людская. Зависть.

Хороший у меня был опыт в ценности дружбы на фоне разности финансового положения.

Как я только не пытался преодолеть этот барьер. Давал денег на развитие бизнеса друзьям, даже людей своих одалживал — спецов, что из дерьма конфетку могут сделать, — все без толку. Еще и неправым оставался.

Тогда-то меня и посетила эта апатия долбанная. Когда понял, что у меня кроме денег, по сути, и нет-то ничего. Ни одного живого человека рядом.

Не, они-то как бы были: прислуга там всякая, подчиненные, водила, — как мебель. Еще парочка приятелей, с которыми я время от времени выпивал в баре. Телки, что в те времена сменяли одна другую, как перчатки. Со своими лицемерными улыбками, которые я насквозь вижу.

Всех разогнал. Настохерело.

В какой-то момент понял, что у меня пусто внутри. И никакими бабками эту дыру не заткнешь. Хоть волком вой от одиночества.

К мозгоправу пошел, и он дал наитупейший совет, которого стоило ждать от «врача»: завести себе друга — первого встречного человека. И принимать его таким, какой он есть, а все минусы — считать «налогом за дружбу».

Вот так-то Лина и появилась в моей жизни. Можно сказать, она буквально вывалилась под колеса моей тачки, когда я возвращался с сеанса психотерапии.

Так что ее попытки пользоваться моими связями — налог. Как за недвижимость. Или авто.

Я уже привык к таким людям как она. Больше не цепляет.

Наверно что-то не так с моими сеансами, раз я стал воспринимать своего едва ли не единственного друга, как неодушевленный предмет.

— Ген, ну не надо! — слышу надрывный девичий писк, из-за той самой двери, что прожигал взглядом парой минут раньше.

Напрягаюсь, вновь поднимая глаза.

Не понял?

Неторопливо приближаюсь, напоминая себе, что у меня вообще-то уже несколько лет полнейшая апатия, и мне не должно быть никакого дела до происходящего в туалете.

Однако что-то в этом голосе меня будто на крючок подцепило и тянет. И нет, никаких розовых соплей о том, что он прекрасен. Наоборот. Нечто паническое…

Ну ладно еще буровить на свадьбе. Так принято, похоже: всегда есть гость, который считает себя обязанным выполнить норму опьянения за всех присутствующих.

Но девчонок по грязным толчкам зажимать… Да и судя по голосу она не слишком-то за. Непорядок.

Уже оказавшись вплотную к двери, могу различить звук какой-то возни, и сдавленный едва ли не умоляющий шепоток:

— Нет-нет, подожди…

— Я уже и так подождал достаточно! — рявкает в ответ хмельной голос. — Дороговато мне твоя старомодность вылилась. На мне теперь сотка кредита висит. Так что, я думаю, пора бы тебе уже начать расплачиваться.

Хм… Любопытно.

Прикладываю кулак к шершавому полотну, в ожидании еще каких-то подсказок, стоит ли сейчас вмешиваться.

— Гена, ну пожалуйста… — в голосе слезы.

И мне этого достаточно.

Бесцеремонно стучу в дверь, и возня тут же стихает.

— Занято! — орет некий Гена.

— Да я понял, что несвободно, — ухмыляюсь.

Стучу еще раз. Тишина.

Даю ему последний шанс выйти самому. Иначе придется выносить эту дверь к чертовой матери. А это, пожалуй, не самый лучший способ заводить знакомства на чужом мероприятии.

Стучу последний раз, и слышу, как по ту сторону дверного полотна что-то щелкает. Шпингалет должно быть.

— И кто это у нас такой настырный? — в проем высовывается раскрасневшаяся рожа вспотевшего пацана, и я едва сдерживаюсь, чтобы по ней сходу не съездить.

— Гость, — коротко отвечаю я.

Что-то настроение не фонтан. Не помогает, очевидно, терапия, придуманная моим мозгоправом и с таким энтузиазмом воплощенная Линой.

Пацан смеряет меня оценивающим взглядом снизу вверх, и очевидно осознав, что у нас, по меньшей мере, разные весовые категории, где он явно проигрывает, начинает говорить уже не так борзо:

— Дядя, там вообще-то еще одна кабинка есть, — подсказывает, все еще стараясь казаться дерзким. Но уже плохо выходит.

— Мне нравится эта, — с нажимом говорю я.

— Прекрасно, — раздраженно отзывается он, но все же выходит из туалета, показушно, будто подросток-истеричка, хлопая дверью. — Удачи!

И благополучно удаляется в зал, оправляя свой дешёвый пиджак, сидящий не по размеру на его узких плечах.

То ли дело мой, шитый на заказ.

Понимаю, что от этого ни хера не выиграл. У этого пацанчика жизнь всяко поярче моей будет. А у меня только деньги.

Порой думается мне, что лучше бы я никуда не поднимался, а остался бы простым пацаном в своем родном захолустье. Вечерами с друзьями по полторашке, и на боковую. Пошел бы на завод работать, как все мои сверстники. Глядишь там бы до какого инженера дорос, мужик-то я вроде не глупый, — два красных диплома как-никак.

Чую я, опять меня эта тоска зеленая накрывать начинает. Толкаю захлопнутую пацаном дверь, ожидая увидеть девчонку, по меньшей мере, в слезах.

Однако от представшей моему взору картины непонимающе хмурюсь, будто и вовсе растерявшись от увиденного…

3. ОН

Спиной ко мне щупленькая девчонка, в потрясающем своей простотой свадебном платье. Спокойно оправляет фатиновую юбку. На лопатках любовно вышитые бисером крылья, будто подсвечиваются неяркими лучами солнца, льющимися из окошка, что почти под самым потолком. И словно в продолжение ее крыльев, лучи переплетаются с волосами, собранными в объёмный пучок.

Нереальность картинки зашкаливает. Просто разрыв шаблона какой-то. Ни тебе забитой жертвы, ни драмы…

Кажется даже пыль, искрящаяся на свету, перемешиваясь в воздухе с бликами от стекляшек из светлой гривы, добавляет какой-то сказочности, и теперь меня вовсе и не бесит.

Удивительное зрелище.

Щурюсь, пытаясь восстановить привычных ход негативных мыслей. Но не выходит. У меня будто сбой в системе.

Что это еще такое?

Ощущение, что если не брать в расчет ссаный толчок, то это буквально прекраснейшая картина, которую я лицезрел в жизни.

А я ведь многое уже повидал. Джоконда в Лувре и-то не вызвала во мне столько… благоговения что ли.

Хочется прямо-таки достать телефон и запечатлеть это сказочное создание в противоречивой обстановке.

Что за черт? Одергиваю себя.

Это просто от неожиданности и нелепого контраста картинки у меня такой вис случился.

Тру пальцами переносицу.

Значит это у нас невеста? Мля. Я походу только что обломал их первую брачную… ссору.

Да уж, не повезло девчонке с женишком. Раз уж он еще на свадьбе ее до слез довести умудрился… Хотя…

Девушка поворачивается ко мне, и я хмурюсь, не обнаружив не единого намека на слезы в ее потрясающе глубоких серых, — едва ли не серебристых, — глазах, что вполне дополняют ее образ нереальности.

Не плачет… Как так?

Может я поторопился с выводами? У них тут игры были ролевые, и не стоило влезать?