Катькин сад. Повесть - Ольга Краузе

И была у Васи «одна, но пламенная страсть»: Вася любил военных, особенно солдат. Потому выходные посвящал прогулке по казармам.

«Всюду жизнь» – гласит надпись на картине Николая Александровича Ярошенко. Эту картину в Третьяковской галерее люди рассматривают уже более ста семидесяти лет. А кто понимает ее до конца? Вот и Васина страсть подпадала под уголовную статью, хотя страсть свою он удовлетворял без угроз, шантажа и насилия, полюбовно и с половозрелыми гражданами.

Давно замечено, что действия совершенные под страхом уголовного наказания, людей сплачивают. Тайна объединяет. Именно через военных Вася узнал, что в Алма-Ате завершается строительство восточной бани и идет набор на курсы массажистов.

В приемной комиссии сначала Васе отказали, поскольку он уже получил от государства диплом с высшем образованием, но узнав о его специальности, особенно, о специализации по верблюдам и коровам, передумали, сделали исключение и приняли.

И Вася стал самым лучшим массажистом восточной бани тогдашней столицы Казахстана. Таким, что если ты не космонавт, не партийный чиновник, не директор универмага, то попасть к нему уже практически не реально.

Конечно, занимать такое место и не иметь врагов просто невозможно. А если у тебя еще и «пламенная страсть», которая подпадает под статью уголовного кодекса?

Вот так, однажды, в васином кабинете нарисовался засланный юноша, с которым его застукали в неприглядном виде, и отпираться было бесполезно.

Как уже написано выше, действия совершенные под страхом уголовного наказания, людей сплачивают. Тайна объединяет. Друзья не дали довести дело до суда, но из города, как и из родной республики, пришлось бежать.

Вот так банально и весьма традиционно для голубой породы на просторы Невского проспекта явилась Нифертетка, Грозная Царица Алма-атинской панели, Одинокая Мужчина Вася, сплетни и байки о которой гуляют по Катькиному Саду до сих пор.

Поселился Вася на Невском проспекте, нанявшись дворником, при кондитерском магазине «ВОСТОЧНЫЕ СЛАДОСТИ». Весьма символичное место для Нифертетки. Его малюсенькая дворницкая квартирка была уютна и гостеприимна. Помимо дворничих обязанностей, он устроился массажистом в физиотерапевтический кабинет сороковой поликлиники. Той самой, которая до сих пор обслуживает художников, артистов, писателей и прочих, пристегнутых к официальным кормушкам типа управления культуры и всяческих творческих союзов с театральными деятелями. Вася снобизмом не страдал, а выбрал эту поликлинику, как самую ближайшую от места проживания. Зашел прямиком в кабинет главврача и предъявил рекламный журнальчик Алма-атинской интуристской гостиницы, где он, в белом халате с группой благодарных космонавтов и еще там были пара фото, где он непосредственно под куполом парной, обрабатывает чью-то спину.

В сороковой поликлинике, естественно, все вакансии были заняты, но полставки уборщицы для Васи нашли, тем более что он и так оформляться мог не по трудовой книжке, а по справке с работы, а в справке значилось, что Вася дворник. А Васе-то что? Ему бы к любимому делу вернуться, квалификацию не потерять. Таким образом, постоянной клиентурой для частной практики Вася обзавелся быстро.

«Я труженица, а не какая-то там бичиха!» гордо заявлял Нифертетка, когда кто-нибудь из гостей восхищался свежеприобретенной зарубежной аудио-видео аппаратурой и интересовался ценой приобретения. На просмотры заграничных фильмов собиралась весьма пестрая компания. Подробный список гостей его хлебосольного дома до сих пор безопаснее не разглашать. Туда же не только деятели культуры захаживали. Вы же помните, что Вася любил военных. Он и в Питере оставался верен своей «пламенной страсти».

Нифертетка терпеть не мог телевизор, а без него видик не прокрутить. И, когда кто-то случайно нажимал не на ту кнопку и включались новости, он театрально всплескивал руками:

– Убери, убери эту гадость! Ужасно в мире! Родина в опасности! Видеть не хочу!

– Вася, там новости с полей.

– Тем более! Про поля надо песенки петь, а не враки рассказывать! Вот послушай: На дальней станции сойдууу, трава по пооояс… У меня, правда, слуха нет, но песня-то красивая! А мы всякую глупость должны выслушивать. Ой, что-то душа за Родину разболелась, надо капельки принять. Ты будешь? – Капельки были не иначе, как хороший армянский коньяк. Про существование «Наполеона» узнавали исключительно из кино. – Так я за Родину переживаю! Тебе еще налить? Ну и правильно! Куда тебе, такому худому! Ведь опять Родина в опасности! Воюем же!

– Вася, мы в Афганистане воюем, это от Родины далеко.

– Много ты понимаешь! Раз там воюем, значит там наша Родина и в опасности! Нет, что-то мало я капелек приняла. А ты закусывай, на пахлаву налегай, она свежая, а тебе поправляться надо. Вот потому-то я любого воина-спермоносца без визгу удовлетворить готова, чтобы наша Родина… Эх! Былааа бы наша Рооодина богааатой и счастлииивою, а выыыше счастья Рооодины нет в мииире ничегооо!

Порнофильмы Нифертетка не любил.

– Может, как инструкция, это кому-то и нужно, а я в натуре такого насмотрелась, что и тратиться не стану. То ли дело искусство, где переживаешь за любовь, за их страдания. Я переживать очень люблю и, чтобы с музыкой.

Кто видел Нифертетку серьезной, без этой театральной маски восторженной идиотки? Почти никто. Гишпанец однажды сподобился – зашел некстати. Вася, молча, запустил его, буркнув:

– Тапки знаешь где.

– У тебя неприятности? Может, я уйду?

– Ага, как неприятности, так все разбежались! Нет уж, сиди, терпи меня!

– Да, что стряслось?

– А почти ничего, кроме того, что полтора года каторжных трудов собаке под хвост! О-бо-кра-ли! Разве не видишь? В доме пусто, голяк! Ни видика, ни телевизора, ни-че-го! Все подлюка вынес за мою любовь! А я ж еще и видеокамеру в комиссионке тока вчера приобрела, даже инструкцию прочитать не успела. У меня инструкцию Эдвин забрал переводить. Там на французском. Кофе будешь? Я теперь только кофе пью, мне трезветь пора. А тебе накапаю, если хочешь.

– Давай кофе, я тоже с тобой потрезвею. Ну, раз ты в курсе, кто тебя обчистил, то не все потеряно.

– Ой, ты же знаешь, что нам, таким странным людям, в милицию лучше не соваться.

– А ты в милицию и не суйся. У тебя столько друзей военных, неужели за жабры его не прихватят?

– То-то и оно, что он сам военный!

– Тем более!

– Да кому там надо из-за меня с кем-то ссориться, отношения портить? Кто я, а кто он! Я для них так, отхожее место. Обидней всего, что сберкнижку, гад, уволок. Она в одной коробке с кассетой заныкана была.

– Книжка на предъявителя?

– Не, на мое имя.

– Тогда с этого и начнем. Одевайся, бери паспорт и пошли в сберкассу книжку восстанавливать. Он с нее не сможет снять ни копейки.

– Ой, ты мне такое утешение и надежду даешь! Надо накапать.

– Вася, потом накапаешь. Тебе сейчас в кассе на людей дышать.

– Ага, главное запомнить: y меня ни кто ничего не крал, это я ворона!

Сберкнижку Вася восстановил, написав заявление, что утопил ее случайно в Фонтанке, обронив сумку с Аничкова моста. По паспорту он, действительно, оказался Василием, а назван так в честь фронтового товарища своего отца.

Вернувшись домой Нифертетка напился и плакал у Гишпанца на груди.

– Ну, некрасивый я, знаю! И что Чуркой-Гамадрилом дразнят меня за спиной, тоже знаю. Хорошо, меня нельзя полюбить, мной можно только пользоваться! Так я же не против – пользуйтесь! За что же в душу-то плевать? Все, больше никаких гостей! Работать, работать и еще раз работать!

И он работал без продыху, и не принимал гостей, пока ему не вернули телевизор и видеомагнитофон.

Вернуть награбленное помог Гишпанец. С Васей у них было довольно прочное братство по причине все той же классификации по расовому признаку в среде «голубого профсоюза». Гишпанец водил трамвай. Работа сменная, а значит, что в некоторые будние дни он оказывался выходным. Вот в такие свои выходные, Гишпанец прошелся по комиссионкам с техпаспортами от васиных пропавших сокровищ и сверил номера, имеющегося там товара. Комиссионок, торгующих зарубежной техникой было не так уж и много. Двух дней Гишпанцу хватило для обнаружения пропажи.

Скандал поднимать не стали. Разобрались между собой. Вора обнародовали среди своих, и больше в Катькином Саду он не появлялся. А мы, как и прежде, засиживались у Нифертетки за просмотром продукции тлетворного Запада.

В разгар перестройки, если бы Нифертетка многих из нас не подкармливал, нам было бы не выжить. Его манты вспоминаем до сих пор.

Эдвин

Большие черные глаза, смоляные волосы до плеч, орлиный нос и море обаяния. Наша компания называла его Ворон. Что за напасть выгнала такого красавца из Харьковского университета, где он изучал французский язык и литературу, на берега Невы – мы не знали. Промаялся он у нас изрядно. Много рисовал. Жил то у одного, то у другого.