Космонавт-Два - Александр Петрович Романов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как зачарованные слушали летчики неторопливую, уверенную и образную речь Королева. Все, что еще вчера казалось фантазией, сегодня здесь, в кабинете Главного конструктора, обретало реальные очертания. И полет корабля за пределы Земли, и стыковка нескольких кораблей в единый комплекс, и выход человека за пределы корабля в открытый космос, и работа в нем, и орбитальные станции со сменяемыми экипажами… И все это — во имя человека, ради научных и житейских, хозяйственных и культурных потребностей общества.
— Прав был наш великий Циолковский и в том, что назвал Землю колыбелью разума, и в том, что нельзя вечно в ней оставаться. Верно, наконец, и то, что, куда бы и в какие бы глубины Вселенной ни занесла людей их дерзновенная мечта и неутомимая практика, они всегда будут оставаться верными родной планете. Когда Константин Эдуардович призывал человечество осваивать космос, искать новые миры, он желал всего лишь одного: лучшей жизни. Раньше других выдающихся мыслителей Циолковский понял, что энергетические возможности Земли, ее природные ресурсы не бесконечны. Мы, земляне, порой напоминаем чудака, который, чтобы натопить печь и обогреться, ломает на дрова стены собственного дома. А ведь дальновидный хозяин заранее едет в лес, заготавливает там дрова и привозит их к себе во двор… Человечество не имеет права не думать о завтрашнем дне, о будущем планеты. Нет, не о переселении землян с родной планеты идет речь, а о том, чтобы «ездить в лес по дрова», пользоваться ресурсами близлежащих небесных тел. А если где-то окажутся подходящие условия для жизни, грешно будет пройти мимо…
Королев взглянул на часы:
— Пора нам, друзья, вернуться на нашу дорогую Землю. Все, что я говорил вам сейчас, — это не плод беспочвенных мечтаний, а наша советская космическая программа. Проект разработан большой группой ученых и получил одобрение не только Академии наук, но и правительства, и Центрального Комитета нашей партии. Нам с вами доверено большое и, я бы сказал, даже дерзновенное дело. Полетом первого искусственного спутника открыты двери в космос, теперь дело за полетом в космос человека. Начинать, как вы понимаете, будем с полета одноместного корабля. Кто-то из вас окажется первым. Готовьтесь, не жалейте сил и времени… Вы — испытатели не новой, а новейшей техники. Судьба распорядилась так, что нам с вами посчастливилось стать первопроходцами неведомого космического мира.
Сергей Павлович повернулся к телефону, набрал номер:
— Королев. Олег Генрихович, сейчас буду у вас и не один, а с «хозяевами»… Если кресло привезли, подготовьте его, чтобы можно было водворить на место.
И, словно подводя итог этой части встречи, Королев заключил:
— Наше стремление к познанию Вселенной не самоцель. Нет познания ради искусства познания. Мы проникнем в космос, чтобы лучше изучить прошлое и настоящее нашей планеты, предвидеть ее будущее. Мы хотим поставить ресурсы и возможности космоса на службу человеку, исследовать другие небесные тела и, если обстоятельства того потребуют, быть готовым к заселению других планет. Горы хлеба и бездну могущества сулит нам освоение космоса — так говорил Циолковский. А теперь пора к кораблю. Да, к первому космическому кораблю. Точнее — к первой серии, которую мы предложили назвать серией «Востоков».
Цех поразил не только своими размерами, но и особой чистотой, отсутствием привычного заводского шума. По обеим сторонам центрального прохода на специальных подставках стояли серебристо-матовые шары большого диаметра. Возле них работали люди в белых халатах. Летчики только переглядывались: ничего сколько-нибудь похожего на авиационный завод здесь не было. И что это за шары? Вот рабочий подошел к одному из них, снял обувь, поднялся по лесенке, подтянулся на руках и, легко проскользнув сквозь круглый входной люк, опустился в шар.
— Ты понимаешь что-нибудь, Гера? — тихо спросил Гагарин Титова.
— Пока нет…
Сергей Павлович жестом пригласил всех к одному из шаров, возле которого гостей ждали в белых халатах смуглолицый с четкими, несколько заостренными чертами лица инженер Олег Генрихович Иванов и худощавый с преждевременной сединой на висках конструктор Константин Петрович Феоктистов.
Представив обоих специалистов летчикам, Королев положил руку на корпус шара:
— Вот это кабина, или спускаемый аппарат космического корабля. Корабль — сложный и уникальней летательный аппарат. В различных его системах работает более двух с половиной сотен электронных ламп, более шести тысяч различных транзисторов, около шести десятков электродвигателей и до восьмисот различных электрических реле и переключателей. Многочисленные приборы и механизмы соединены между собой электрическими проводами общей протяженностью в пятнадцать километров и девятьюстами штепсельными разъемами. И вот вся эта непростая, прямо скажем, техника должна работать безукоризненно четко, надежно. Задача, как видите, вполне современная…
Летчики поднялись на площадку и со всех сторон облепили шар, заглядывая в него через входной люк.
— А кабина-то больше, чем в реактивном, — заметил Валерий Быковский.
— Просторная, уютная… Вот только ручки или же штурвала управления недостает, — недоуменно заметил Павел Беляев.
— Чистая работа! — не удержался Павел Попович.
— А где же кресло пилота? — спросил Виктор Горбатко.
— Приборного оборудования куда меньше, чем в самолете, — заключил Андриян Николаев.
— Вероятно, все автоматизировано, — предположил Георгий Шонин.
Выждав, когда первые страсти поутихнут, Сергей Павлович вкратце рассказал летчикам о конструкции корабля и главных принципах действия его оборудования, различных систем.
— Корабль-спутник, — продолжил академик, — монтируется на мощную трехступенчатую ракету, которая и вынесет его на орбиту. Отработав свои секунды, ступени поочередно отделяются от корабля. Ну а как же он возвратится на Землю? Вот эта конусная часть, примыкающая к шару, — тормозная двигательная установка, а кратко — ТДУ. Она включается точно по программе после ориентации корабля в космическом пространстве. Делается это автоматически или пилотом при помощи ручного управления. Скорость полета при этом несколько уменьшается, и корабль постепенно сойдет с орбиты на спусковую траекторию, направляясь к Земле. Спускаемый аппарат снизится на парашюте. На высоте шести-семи километров космонавт катапультируется и достигнет Земли на индивидуальном парашюте. Программа первого полета рассчитывается на один виток вокруг Земли. Однако системы жизнеобеспечения и энергопитания корабля у нас рассчитаны на десятисуточный полет космонавта, то есть не менее чем на сто семьдесят витков.
Академик провел рукой по поверхности корабля. Потом повернулся к летчикам:
— Делается все на совесть, и все-таки надо быть в полете готовым ко всему. — Сергей Павлович сделал паузу: — Я знаю, тренируют вас с хорошим запасом прочности. Без этого нельзя. И центрифуга, и барокамера, и термокамера, и все прочее — все это крайне
