Мужской процесс - Виктор Егоров

– Она мне не показалась пугливой, – вспомнил я, как уверенно девушка вышагивала по двору в каблучках и белом платье.

– Да не в пугливости проблема. Она под местных девок стала свое поведение выстраивать. Манеры перенимает, словечки. Наверное, матом ругаться учится у них. Мы когда с севера приехали, она в школу вашу первый раз сходила и матери рассказывала, что полкласса – дебилы настоящие. Пиво пьют прямо в школе, девчонки со всеми парнями переспали уже, колются, деньги воруют. Мать пошла к классному руководителю, спросила, неужели это правда? Та – кто вам мог такое сказать? Дочь сказала, а ей девочки в классе. Это неправда, пусть им не верит, у нас хорошая школа. А на следующий день Виолетта в разорванном платье из школы пришла: девки специально разорвали за то, что настучала на них учителю.

– А в Ханты-Мансийске другие ученики в школе? – приостановил я речь отца, который разволновался и готов был говорить долго.

– Да вы что! Да там, где мы жили, хоть круглую ночь ходи, никакая шваль не подойдет. Там она в школьный совет входила, ее рисунки – на школьной выставке до сих пор, волейболом занималась, музыкой. Сейчас – как отрезало. Ничего не хочу, отстаньте, ничего не надо. Нам только милиции и допросов не хватает. И будет точно такая же, как все девки во дворе.

– Теперь понял, – сказал я ему, – а вторая, какая просьба?

– Милиции не говорите ничего обо мне.

– Да я и не могу ничего сказать. Знаю, что зовут Сергей Иванович и – все. Ездит на «бумере», еще. Кстати, на вашем «бумере» номера тюменские, а не ханты-мансийские.

– Потому и прошу вообще ничего не говорить. Лучше всего, вы меня здесь не видели и ничего не слышали обо мне.

– Вы что, скрываетесь, вы же генерал?

– Ситуация так сложилась. У меня судебный иск к моему московскому руководству, они на меня пытаются сейчас компромат насобирать, где у меня какая собственность, какие связи, какие с кем дела. Уволить хотят. Вы должны понимать такие вещи. Вы же занимаетесь политикой, вам не надо объяснять.

– Про политику вам тоже соседи рассказали?

– Они видели ваши фотографии в газетах, в интернете о вас всякого полно. Я заходил на сайт «Голоса», вы, как я понял, борец с коррупцией, поэтому мне с вами обязательно надо было поговорить.

– Так вы за дочь или за себя беспокоитесь, генерал? – спросил я его грубовато, потому что в душе зашевелились росточки появившейся антипатии к человеку, который просит меня соврать, если кто-то начнет интересоваться его квартирами и машинами.

– Вы не знаете сути, если бы знали, не спрашивали бы в таком тоне, – Сергей Иванович произнес эти слова уверенно, как говорят те, кто чувствует свою правоту.

– Ну, так скажите суть, и я не буду спрашивать.

– Суть в том, что меня выдавливают, создают обстановку, чтобы я не выдержал и сдался. Пока я был в отпуске, в мой кабинет посадили моего зама. Издали приказ, что он исполняет обязанности начальника, и заставили его пересесть за мой стол на мое кресло. Он мне отзвонился, мол, такие дела, ждем тебя. Я из отпуска выхожу, а он мне говорит, не могу освободить кабинет, Москва, вроде как, ему приказывает – сиди там, где сидишь, то есть в моем кабинете. Я звоню туда, они мне: все, уважаемый, пиши заявление на увольнение из нашей системы, расстанемся по-доброму. Я отказался писать. Сейчас каждый день прихожу на работу и сижу с девяти утра до шести вечера в приемной на стуле рядом с моей секретаршей.

– На стуле в приемной? – я не поверил и подумал, что не совсем правильно понял слова Сергея Ивановича.

– Да, взял из дома стул, принес его в приемную, сел и просидел весь день. Потом второй и третий.

– Стул то зачем из дома тащили, на таможне стульев что ли нет?

– Эта сволочь, мой бывший зам, распорядился, чтобы мне никто мебель не давал. Я же ему сообщил, что буду продолжать ходить на работу и находиться на службе положенные часы. В приемной у нас кресла, меня охрана сразу предупредила, в кресла садиться нельзя, кресла для посетителей.

– Ну, у вас и нравы в вашем райском Ханты-Мансийске, – я засмеялся, – начальника таможни его же охрана гоняет по этажу как бомжа безродного. Вы голодовку не объявили во время своего флэш-моба?

– Флэш чего? – спросил гость.

– Пикет так неожиданный называется, акция, которую никто не ждал.

– Нет, не объявлял. Меня вызвали в Москву, сегодня ночным рейсом улетаю.

– Чего хотят?

– Думаю, предложат два варианта, хороший и плохой. Хороший – уволиться переводом в другое министерство. Они уже поняли, что суд проиграют, и меня придется восстановить на прежней должности.

– А плохой?

– Не хочется думать. Все, что угодно. Возбудят уголовное дело за превышение должностных полномочий, а их все превышают, без проблем любого скрутить, криминал попробуют выявить в моих делах, к собственности прицепятся – да все, что угодно.

– А пристрелить могут?

– Нет, на госслужбе это не принято, мы не банкиры. По работе я все приказы выполнял, никого не подставлял.

– Если не секрет, за что же тогда Москва взъелась?

– Им другой нужен. Приказы приказами, но есть еще и просто маленькие просьбы. Я позволил себе с ними не соглашаться, и, как сейчас понимаю, был для них чрезмерно упертым. Через нас проходят товары и оборудование на миллиарды долларов, если оформить документы и сборы хотя бы на чуть-чуть меньше, кому-то экономия получится миллионы. Я за своих старался, они за своих, это обычная практика. На моем месте никто больше года не работал. Воевать воюем, но никто никогда не обращался в суд, я – первый.

– Молодец! – обрадовался я, меня всегда приводят в восхищение люди, способные постоять за себя, – дайте вашу руку, Сергей Иванович!

Мы пожали друг другу руки над столом рядом с горлышком бутылки. Сергей Иванович застеснялся всплеска моих эмоций и отвел глаза в сторону от стола.

– Меня прокурор округа поддержал, и еще есть люди, которые мне реально помогают, – посчитал он нужным добавить к вышесказанному, чтобы я не сомневался, он человек серьезный, а не клоун со стулом в цирке.

– Жаль, что вы за рулем. – искренне сожалел я.

– Вернусь из Москвы, обязательно к вам зайду, – сказал он.

– Буду рад. Может, помочь чем-нибудь надо? По Интернету сообщим, пикет на площади организуем…

– В Ханты-Мансийске? – заинтересовался генерал.

– И там можно, если будет на что туда доехать.

– А сколько стоит рассказать, например, в Интернете о предстоящем суде или пикет организовать?

– Информацию бросить в Инет – могу бесплатно, ну а что посерьезней – тысяч двадцать-тридцать.

– Долларов?

– Если в Москве, то долларов, а в нашей глуши счета рублевые. Перелет, жратва, ночевка, заморочки с попугаями в фуражках – на это деньги надо.

– Ясно, буду иметь в виду, спасибо. Навряд ли это понадобится, но кто его знает, как там повернется, и что мне предложат. Хорошо, что вы понимаете меня.

Сергей Иванович встал и посмотрел в окно кухни вниз, где у подъезда стоял новенький BMV – Х5. Он наклонился, его синий галстук повис над столом, и на внутренней стороне тряпичного «клинка», удивительно похожего своими формами на обоюдоострый меч, мелькнула загадочная лейблочка «Renato Balestra».

Рубашка этого мужчины оказалась так близко к моим глазам, что я разглядел узор на ее ткани: тисненые светло-синие завитушки, точь-в-точь как водяные знаки на тысячной купюре. Это поди-ка одна из батистовых сорочек, в которых фланировали перед дамами графы и князья, подумал я.

Гость уже был в коридоре и надевал туфли, а я все еще размышлял о батисте – ткани, которую никогда не видел и не трогал. У князей, кажется, были не рубашки из батиста, а носовые платки. Или портянки, забыл, что именно.

Дверь закрылась, и я опять остался один. Знакомство с соседом меня искренне порадовало: наконец-то я знаю хотя бы одного человека, живущего в моем подъезде. А что этому способствовало? То, что я утром получил в дыню.

Познание мира у меня традиционно связано с мордобоем. Мир вращается в одной плоскости и по одному кругу, пока кто-нибудь не даст мне по морде. Тогда включается ускоритель, мысли срываются со своих орбит, чувства теряют ориентиры, материя бытия меняет полюса, и в хаосе мироздания я начинаю вновь нащупывать гармонию равновесия.

А потом обязательно осознаю, что перешел на новый уровень, и вся моя жизнь круто изменилась: белое перестало казаться белым, черное вдруг оказалось не таким уж и черным, каким представлялось до большого взрыва в бесконечном пространстве моей пострадавшей черепушки. Пространство в черепушке вдруг искривилось от пронесшихся на безумных скоростях потоков горестных сомнений.

Получить по морде – невероятно полезно с точки зрения эволюции души. Причем, желательно схлопотать по своему любимому личику ширококостным мозолистым кулаком. Это так поучительно! У кого как, а у меня внутренний мир реагирует на кулачную атаку с гораздо большим резонансом, чем на словесные оскорбления и символические плевки в лицо. Виртуальное «мордобитие» меня раздражает и вынуждает делать в состоянии нервного срыва новые ошибки, а кулак – он намного быстрее успокаивает и погружает в нирвану неспешных размышлений о судьбе и жизненном пути.