Сердце льва - Ута Гэллоп

Она была его первой женщиной. Сколько раз ни повторяй эту избитую фразу — на губах все равно остается привкус горечи и тоски. Потому что все это было, было — и уже больше ничего нельзя изменить…

До нее Лео Харт не позволял себе этого. Его родители были очень религиозны, а он был старшим ребенком в большой и дружной семье, сплоченной строгими принципами. С самого раннего детства он привык разделять заботы родителей, и его желания никогда не расходились с их требованиями. Поэтому, от природы осторожный и предусмотрительный, вступив в тот возраст, когда юноши начинают безудержно предаваться соблазнам жизни, он сделал для себя — как тогда ему казалось — окончательный выбор. Он сказал себе: «Я хочу жить. И я хочу любить. Я хочу любить, потому что жизнь без любви невозможна. Я не знаю, что такое любовь к женщине. Но я знаю, что такое любовь к Богу. Нельзя разделить единую душу на две части, на две любви. Нельзя обманывать себя тем, что на все хватит сил. Нельзя одновременно любить женщину и Бога. Это обман… Я не хочу, чтобы моя жизнь была обманом».

Поэтому естественно, что после окончания колледжа он выбрал кафедру философии и богословия. И естественно, что, заканчивая университет, он, по зрелому размышлению, решил выбрать себе в жены девушку из числа своих будущих наиболее ревностных прихожанок.

С чего же все это началось? Пожалуй, не с того джазового концерта в павильоне, где он впервые встретился с ней. Разговор у них не клеился. Прощаясь, они обменялись несколькими пустыми фразами и разошлись, даже не успев составить мнения друг о друге. Наверное, никто из них и не вспомнил бы об этой встрече, если бы не Дайана. Все началось с Дайаны.

Однажды утром, через день после их нечаянного знакомства, она подстерегла его на улице и, несмотря на его явное нежелание, затеяла разговор, в котором, как бы между прочим, промелькнула такая фраза: «Знаешь, я даже не ожидала, что ты произведешь на Мери такое впечатление! Она вообще к мужчинам равнодушна». «Да?» — как можно рассеяннее попытался произнести Лео. Однако после этой фразы он стал намного разговорчивей и сам не заметил, как рассказал Дайане о своей семье, учебе и видах на будущее. Она внимательно слушала и бросала на него восхищенные взгляды. Поймав один такой взгляд, он умолк и стал неловко прощаться.

«Извини, Дайана, — сказал он, — я, кажется, опаздываю. У меня… у меня деловая встреча».

Она удержала его за руку.

«Но я же еще ничего не рассказала о себе!» — сказала она обиженно.

«Да, ты извини, но понимаешь, я… Завтра, хорошо? Здесь, в это же время».

«Ладно. Я, может быть, не одна приду».

«Что?»

«Ну давай, беги. До завтра».

Дайана действительно пришла не одна. С ней была Мери.

«Дай сказала, ты хочешь посмотреть на нашу работу», — заявила она сразу после приветствия.

Лео опешил. «Да, наверное», — неуверенно промямлил он.

«Ну конечно! — поспешила вмешаться Дайана. — Мы ведь с Мери вместе работаем».

Через полчаса они были в лавочке.

«Нравится?» — спросила Мери. Довольно равнодушным взглядом Лео скользил по дешевому великолепию лавки.

«Да, нравится, — ответил он, поймав себя на том, что соврал. — Вы сами все это делаете?»

«Конечно, — сказала Мери. — Я, например, больше всего люблю заниматься панно и украшениями, а у Дай бесподобно получаются эти чудища», — она показала на акул и крокодилов, выставленных в ряд.

«Да, — подтвердила Дайана. — Я считаю, что люди несправедливы к этим животным. В конце концов, они не виноваты в том, что Бог создал их такими. Но это не самый большой предмет моей гордости, — добавила она, открывая маленький плоский ящик, — смотри».

В ящике лежали кинжалы с узкими лезвиями длиной в женскую ладонь. Их крестообразные рукояти были изящно инкрустированы перламутром и мелким жемчугом.

«Что это?» — спросил Лео.

«О, это «честь Мадонны», — ответила Дайана. — Такие кинжалы до сих пор носят девушки в Испании. Возьми себе этот. Дарю». Она уложила один из кинжалов в перламутровые ножны.

Он снова хотел отказаться и снова не смог. «Возьми», — повторила она, и, как только его пальцы прикоснулись к холодному скользкому металлу, он понял, что влюбился.

С ним происходило что-то до одури странное, что-то умопомрачительное. Он готов был списать это на счет нового для него климата, если бы не заставил себя честно признаться в том, что причина всему — Дайана. Молитвы его уже не спасали. Он был влюблен в нее. Он не находил себе места от желания. Поэтому он был ревниво обескуражен, когда Дайана перестала кокетничать с ним и взяла на себя роль дуэньи-сводницы.

Что она с ним творила! Сначала он заподозрил, что это только новый ее маневр, рассчитанный на разжигание ревности и страсти. Иначе что означали эти намеки и нашептывания, материнские взгляды и улыбки, когда она уходила вперед и, оборачиваясь, смотрела на него и Мери, идущих рядом. Или наоборот — чем можно было объяснить эту нарочитую демонстрацию нежности к подруге, эти поцелуи, объятия и прикасания — как будто его вообще не существовало? А комплименты, передаваемые ему от Мери, а Мери от него, — слова, которые никогда не говорились? Лео сходил с ума — при том, что Дайана охладевала к нему с каждым днем все больше и больше. Ясно было одно — она сводила его с Мери.

Он не хотел этого. Он чувствовал, что Дайана втягивает его в какую-то абсурдную игру, в которой преследует свои цели. Но отказаться от встреч с ней он уже не мог. А она никогда не расставалась со своей подругой.

Мери раздражала его. Рядом с живой и горячей Дайаной она казалась ему дешевой глиняной статуэткой. Но — то ли из желания отомстить Дайане, то ли от того, что он окончательно потерял свободу действий, попав под влияние чужой мистической воли, — эта странная игра начала затягивать его. Что же касается Мери, то она приняла посыпавшиеся на нее знаки внимания, как откровение. В ней тоже произошла внезапная перемена. Тревожное и влекущее чувство, смешанное со страхом и лихорадочной радостью, не покидало ее.

В один из вечеров Дайана пропала. Все вместе они должны были встретиться у нее дома, чтобы пойти в кино. Лео пришел в назначенное время. Дверь ее комнаты оказалась незаперта. Он вошел и увидел Мери, стоявшую у окна спиной к двери. На звук шагов она испуганно обернулась: «Дай?» «Нет, это я, — сказал Лео. — А где Дайана?» Мери молча покачала головой и протянула ему клочок салфетки. Это была записка.

«Дорогие Мери и Лео! Я ухожу. Наверное, навсегда. Не ищите меня. Человек, с которым я ушла, скрывается от полиции. Прощайте. Я верю в то, что благородное сердце льва всегда будет биться рядом с сердцем Девы Марии. Будьте счастливы.