Пир окончен - Дениз Робинс

Стефан притянул Верону к себе и прижался лицом к ее сладко пахнущим волнистым волосам.

– Верона, Верона, – шептал он ее имя. Девушка сразу растаяла и позволила обнять себя, она прижалась к Стефану и ласкала его грубые волосы своими длинными нежными руками.

– О, Стефан, дорогой, прости меня. Давай останемся друзьями, ну пожалуйста, Стефан.

«Друзья» было словно холодный душ на вспыхнувшую в нем страсть. Он выпустил Верону, не поцеловав ее, повернулся и пошел на кухню.

– Я лучше поставлю чайник, – резко бросил он через плечо.

Вероне стало жарко, и она почувствовала замешательство, так как не знала: ни что сказать, ни что сделать, и чуть всхлипнула. Она испугалась за Стефана. Ей действительно не хотелось терять его дружбу, но это было мало реально, а может быть, и вовсе невозможно. Стефан так тяжело воспринял ее помолвку… гораздо хуже, чем Мерена предполагала. И все же, вытирая стол перед газовым камином, дрожа от холода и волнения, она почувствовала, как ее жалость и глубокое сочувствие Стефану сменились чувством обиды.

Он как собака на сене. Сам не хочет жениться и не желает позволить этого другому. Так нечестно. Несколько месяцев назад, даже меньше Верона была так влюблена в него. Она с радостью вышла бы за него с согласия своих родителей или без него. Но он хотел получить свое без этого, но не смог. И вот результат – она влюбилась в другого. Форбс был полной противоположностью Стефану – солдат до мозга костей, ухоженный, красивый, ловкий и абсолютно нормальный.

Слезы на ресницах высохли, и девушка снова успокоилась. Она сидела и крутила брильянтик, думая о Форбсе, и том, какой он хороший и добрый и, главное, потрясающе надежный. Мама и папа обожают его. Мамочка сказала, что таких, как он, – один на миллион и, хотя и жалко, что он в армии и у нее, Вероны, не будет постоянного дома, в пользу этого брака все же говорит многое: муж с положением и поддержкой. Она никогда не хотела, чтобы Ворона была связана с «богемщиной» и всегда сожалела о ее увлечении живописью и годах, потраченных на обучение в Академии Художеств.

Теперь с этим было покончено. Появление в ее жизни Форбса Джеффертона полностью изменило ее.

Она сидела тихая, раздумывая, пока Стефан готовил чай.

Глава 2

Их чаепитие подходило к концу. Стефан выпил две чашки и съел толстый ломоть хлеба с сыром, жадно проглотив его, словно умирал с голоду. И не смотрел на Верону.

Она оглядывала студию, знакомые картины на стенах, большей частью написанные маслом портреты. Немногие карандашные наброски, пришпиленные к стенам. Над камином блестящая пастель головы девочки, выполненная прямо на побелке стены. Верона вспомнила тот день, когда Стефан написал ее, и как она сказала ему, очень серьезно, что когда-нибудь он будет знаменит.

Девушка глянула на стоящий в углу диван-кровать, покрытый куском флорентийской парчи, купленной в момент случайного процветания. Над кроватью висела акварель Вероны. Это была одна из самых удачных ее работ, и девушка подарила ее Стефану на день рождения. С легкой болью Верона вспомнила, что через месяц будет его двадцать девятый день рождения, а ее здесь в этот раз уже не будет. Ей еще не верилось, что после двух лет таких тесных отношений она навсегда расстается со Стефаном.

Около двери стояло радио, маленькое, но хорошее. Стефан любил музыку, и ему нравились симфонические концерты. Верона часто наслаждалась, слушая их вместе с ним.

Сегодня она говорит всему этому прощай. Верона еще не понимала какой пустой станет ее жизнь, ведь в ее будущем существовании с Форбсом почти не будет места для занятий искусством. В то же время в ее старой жизни и, в квартире Стефана, например, было и то, с чем она расставалась без сожаления. Верона так и не могла привыкнуть к грязи – замутненный фонарь, который никогда не чистился, лежащая на полу толстым слоем пыль, грязные рваные коврики. «Уборщица» Стефана нагло пренебрегала своими обязанностями. Не его вина, но это все же создавало тяжелое впечатление. Правда, в спорах с матерью Верона всегда защищала Стефана и ему подобных. «У них нет ни сил, ни денег, ни времени, когда можно было бы скрести и чистить. Они целиком заняты своим искусством», говорила о своих друзьях Верона.

Вдруг, словно прочитав ее мысли, Стефан поставил свою чашку, зажег сигарету и заговорил:

– Извини, что я был такой свиньей, Верона. Мне надо было перед твоим приходом побриться и прибраться в мастерской. Миссис Бертон сегодня утром не приходила. Мне надо найти кого-нибудь другого, она очень недобросовестна.

– Все нормально, Стефан, – довольно мягко проговорила Верона.

– Хочешь еще чаю?

– Нет, спасибо.

Стряхнув пепел на пол, Стефан посмотрел на Верону полными тоски глазами.

– Ну, милая, итак это последняя чашка, которую мы пьем вместе.

Девушка с замешательством посмотрела на него.

– О, Стефан, возможно, что последняя здесь, но полагаю, мы еще не раз выпьем вместе. То есть я хочу сказать, что это вполне возможно в другой обстановке.

– То есть я должен как-нибудь прийти в гарнизон и распить там чашечку чаю? – спросил Стефан с коротким смешком.

Верона вспыхнула:

– Ты не можешь оставить свою иронию? Стефан пожевал нижнюю губу, наклонился вперед и провел пальцами по своим густым жестким волосам.

– Мне, конечно, надо сделать попытку быть вежливым.

Верона вздохнула.

– Неужели это так трудно?

– Очень. Перед перспективой, что ты станешь женой майора Джеффертона, я чувствую себя не только невежливым, но и нецивилизованным.

Девушка не могла удержаться, чтобы не сделать ему открытого упрека.

– Тебе бы следовало помнить, что ты сам этого хотел.

Стефан резко посмотрел на нее.

– Ты хочешь сказать, я не готов купить лицензию на кольцо?

– Да, – тихо подтвердила Верона. Стефан смотрел на бледное, прекрасное лицо, чопорное выражение которого выводило его из себя. Но он не мог на нее злиться, не мог не признать правоты ее обвинения.

– Ты совершенно права, – хрипло проговорил он. – Я не предлагал тебе руку и сердце.

Я был бы ужасным мужем, разбившим сердце любой женщины.

Верона подняла на него свои полные упрека глаза.

– Так только поэтому ты не захотел жениться на мне?

Стефан встал, подошел к камину и оперся на него.

– Это не совсем так. Но я думал о тебе. Как я тогда тебе говорил, у меня нет ничего конкретного, чтобы я мог предложить женщине. Я делаю достаточно в коммерческом мире, чтобы заработать на хлеб и покупать краски и холсты, но ты знаешь, что это не может долго продолжаться. Я хочу написать нечто лучшее и готов голодать, пока не кончу работу. Нельзя просить девушку, тем более такую, как ты, голодать вместе со мной.