Научи меня умирать - Мацуо Монро

– Ты и в самом деле мрачный дядечка, – послышалось за спиной.

– Я обернулся. Похоже, эти нелепые штаны у нее единственные.

– Привет, – сказал я.

– Привет. Давно ждешь?

– Да нет. Только пришел. С днем рождения.

– Спасибо… Я тебе соврала, – сказала она. – День рождения у меня зимой. Одиннадцатого февраля. Такое вот невезение.[3]

Честно говоря, я не особенно удивился. Она производила впечатление человека, от которого можно ожидать всего, чего угодно.

– Обиделся? – спросила она.

Судя по тону, ей было все равно, обиделся я или нет.

– Да нет. Даже не очень удивился.

– Почему?

– А тебе хотелось, чтобы я удивился или обиделся?

– Да нет, – передразнила она меня. – Просто любой другой так бы и сделал.

Я пожал плечами. Раз ей все безразлично, то и мне нечего воспринимать все всерьез. Будем оба холодными и безразличными. Как дохлые пингвины.

– Меня зовут Вик.

Так я узнал ее имя.

– Вик… – повторил я.

– Да. Сейчас ты спросишь, откуда у меня такое имя.

– Ну, и откуда у тебя такое имя?

Она внимательно посмотрела на меня. Карие глаза. Темный янтарь. Правый чуть косил. Это было заметно, если она смотрела в упор. А так обычные глаза. Насколько глаза могут быть обычными.

– У меня один глаз косит, – сказала она.

Это не было извинение. Смущения я тоже не уловил. Просто констатация факта. Как если бы я сказал «У меня темные волосы». Только мне бы и в голову не пришло об этом говорить.

– Я вижу.

– Просто меня бесит, когда люди пытаются не замечать чужих недостатков. Делают вид, что все в полном порядке. А у самих на физиономии написано «вот какой я тактичный»… Еще у меня жуткий шрам на груди.

– М-м-м – промычал я. Что тут можно было сказать?

– А как тебя зовут?

– Котаро.

– Понятно… А с моим именем все просто. Отец француз. Американец французского происхождения. Мамочка не устояла перед обаянием гайдзина. Потом он уехал. Осталось от него только это имя.

– Хорошее имя.

– Ну да… Не ты ведь с ним живешь.

Я пожал плечами. Огляделся. Мне надоело изображать гриб. Ноги совершенно промокли.

– У тебя какие планы на сегодня? – спросил я.

Она также пожала плечами. Похоже, ей нравилось обезьянничать.

– Никаких. Вообще-то я вытащила тебя, чтобы провести вместе этот выходной.

– Странная ты.

– Не странная. Просто делаю что хочу. И говорю что хочу.

– Непросто, наверное, приходится.

– Не сложнее, чем другим. Они тратят время и силы, чтобы быть такими, как все, а я – на то, чтобы быть собой. Затраты одинаковые. Результат разный.

– Как насчет кофе?

– Идет. Только платишь ты. У меня ни иены.

Мы вышли из сквера. Повернули направо. Прошли несколько кварталов, пока не наткнулись на небольшую кофейню. Вик не проронила ни слова. Шла с таким видом, будто решала сложнейшую математическую задачу. Полностью в себе. Остановившийся взгляд. Несколько раз она чуть не налетала на прохожих. Я вовремя оттаскивал ее в сторону. Но она, похоже, даже не заметила этого. Интересно, как она ходит одна?

Мы взяли по каппучино и сели за столик. Посетителей было немного. Компания галдящих школьниц и влюбленная парочка. Парочка заворожено смотрела на экран карманного компьютера. Вскоре школьницы, не переставая галдеть, выкатилась из кофейни. Сразу стало тихо. Парочка продолжала медитировать.

Вик молча пила кофе. Я тоже помалкивал. Непонятно, как себя с ней вести. Просто сидел и смотрел на ее лицо. На этот раз время не хотело останавливаться. Может, дело тут в дневном свете? Без него лицо как лицо… Хотя в магазине время остановилось. Загадка. Я вздохнул и уставился в окно.

Глупое положение. Зачем я здесь? Вот сейчас она допьет кофе, встанет, скажет «пока» и пойдет по своим делам. С таким видом, будто так и должно быть. А я останусь ломать голову, к чему была эта встреча. Глупое положение. Глупейшее. Можно, конечно, попытаться уговорить ее на секс… Только после того, как я ее уговорю, придется еще уговорить себя.

Я посмотрел на нее. Ни капли сексуальности. Хотя и фигура неплохая, и лицо… Тут она подняла голову и перехватила мой взгляд.

– Думаешь, переспать со мной или нет?

Говорит то, что думает. Мне это нравилось все меньше. Не оставалось ничего другого, как ответить тем же.

– Да.

– Ну и как? Ответ положительный?

– Пока не определился.

– Когда определишься, дай знать. Мне интересно.

И снова уткнулась в свою чашку. У меня было три варианта, как поступить. Номер первый – встать и уйти. Номер второй – нагрубить, встать и уйти. Номер третий – остаться и сидеть молча. После недолгих размышлений я выбрал третий. Было интересно, чем все закончится. И все-таки хочу я с ней переспать или нет?

– Знаешь, – сказала Вик, – говорят, что когда человек падает с большой высоты, при ударе о землю его подбрасывает на несколько метров. Вылетают глаза. Тело превращается в мешок с дроблеными костями. При этом многие умирают, не долетев до земли.

Нет, спать я с ней не хочу. Это точно. Можно представить себе этот секс. На самом интересном месте она вдруг замирает и говорит что-то вроде: «Когда человека насмерть сбивает машина, с него слетают ботинки, как бы крепко ни были завязаны шнурки». С нее станется.

Вслух я сказал:

– И что?

– Да ничего.

– Это все объясняет.

Я кинул взгляд на парочку. Они по-прежнему не отрывались от компьютера. Однажды в поезде я видел, как две школьницы с сотовыми телефонами, сидя рядом, обменивались сообщениями. Похоже, эта парочка такая же чокнутая.

– Котаро.

– Что?

– Ты не злись на меня, ладно?

– Стараюсь. Но может, ты скажешь, зачем я тебе понадобился? По-моему, тебе неплохо и одной.

– Подожди. Я тебе все объясню. Когда нужно будет.

– Вот сейчас и нужно.

– Если скажу сейчас, ты не поймешь. Это непросто… Я и сама еще толком не разобралась. Как только в голове все уляжется, скажу. Кстати, ты решил, хочешь со мной переспать или нет?

– Не хочу, – честно ответил я.

– И правильно. Мне один парень говорил, что со мной спать, все равно что онанизмом заниматься.

– Почему?

Она пожала плечами:

– Наверное, он имел в виду, что меня нет в этот момент. То есть тело-то есть. А сама я далеко. Я ведь иногда даже не помню, было что-то или нет. Догадываюсь, что было, раз рядом кто-то лежит. Но как и что именно – не помню. Будто выключили меня, кончили, а потом снова включили. Так что тебе со мной скучно будет. Но если захочешь, обращайся, нет проблем.

– Учту.

«Если захочешь, обращайся»… Будто книгу предлагает почитать. Впрочем, какая разница? Обращаться я не собираюсь. А что собираюсь? Этого я не знал. Сидел и попивал уже остывший кофе. Если уж меня занесло с ней в кафе, то буду пить кофе. Как будто это я и собирался делать сегодня. Убедить себя бывает непросто. Нужна некоторая тренировка, конечно. Но постепенно привыкаешь. Привыкаешь не жалеть о том, что получилось так, а не иначе.

– Эй, – сказала Вик. – Пойдем, пройдемся. Надоело сидеть.

Мы поднялись и вышли на улицу. Когда выходили из дверей, я последний раз посмотрел на парочку. Ничего не изменилось. Они были поглощены компьютером. Даже позы не изменились. Да что же они там увидели?

Мы были буквально в двух шагах от парка Ёёги.[4] Я решил пойти туда. Не люблю толкаться на улицах. К тому же в саду храма Мэйдзи цвели ирисы. Если гуляешь безо всякой цели, гуляй там, где красиво. Это еще один мой заскок. Вик же было все равно куда идти. Она опять решала задачку. Я снова стал поводырем.

В парке людей тоже хватало. Но не было уличной суеты.

Суетливость – альфа и омега человеческой природы. Самозабвенно делать из несовершенного мира совершенный – главная задача. Как будто природа справляется недостаточно хорошо. Потом то, что удается исправить, нужно вобрать в себя. Посмотреть, послушать, потрогать, понюхать. Употребить. Проглотить.

Это называется – «получить новые впечатления».

Это называется – «получить информацию».

Это называется – «узнать мир».

Потом переработанные впечатления выбрасываются обратно. В виде слов, воплей, жестов. Держать их в себе невозможно. Обычный процесс поглощения, переработки и избавления от остаточных продуктов. Информация выблевывается, впечатления испаряются с поверхности кожи, воспоминания выводятся с мочой.

Польза чашки заключается в ее пустоте. Мы это хорошо знаем. И стремимся быстрее освободиться от продуктов переработки. Чтобы тут же заполнить себя снова.

Мы боимся сидеть без дела. Боимся чего-то не успеть. Как будто можно успеть все. Как будто то, что мы успеем кому-нибудь нужно. Суета – смысл нашей жизни.

Но суета везде разная. В парках с ней можно мириться. От впечатлений, полученных в парке, людей не пучит. Потому здесь более или менее спокойно.

– Эй, – окликнула Вик.