Научи меня умирать - Мацуо Монро

И ускорил шаг. Она пошла следом. Мне было все равно.

Мы заказали якисобу. Я взял себе «Кирин»,[6] она – рисовый чай.

Ели молча. Вернее, ел только я. Вик, насупившись, попивала чай. Еда ее не интересовала.

Не обращать внимания. Не реагировать. Такую я дал себе установку. Это действительно ее жизнь и ее смерть. Пускай читают мораль те, кто в эту мораль верит. Я не верю. Раньше верил, а теперь нет. Теперь я за свободу выбора. Хотя и в нее не очень-то верю…

Индивидуальность в наши дни воспринимается хуже, чем сексуальная связь со школьницей. Свобода выбирать – привилегия изгоев.

Современный мир избавляет человека от необходимости мыслить. Глаза нам заменяет воспитание, мысли – правила, собственное мнение – стереотипы, желания – рекламные ролики. Все уже придумано, зафиксировано, разложено по своим местам… Не думай, а слушай, смотри и запоминай. О тебе уже позаботились. Мой голову этим шампунем, спи на этих кроватях, носи эти джинсы. Да, конечно, у тебя есть право выбора, но к чему оно? Пока ты будешь выбирать, размышлять, анализировать, время уйдет. Вот и не забивай голову всякой ерундой. Живи комфортно, пусть каждый твой день будет праздником безграничного потребления.

Кто-то плывет поперек течения. Дело вовсе не в мужестве. Дело в усталости. Настоящая усталость породила больше героев, чем мужество. Я не собираюсь в герои. И не хочу быть отступником. Просто слишком устал быть, как все. Это тяжелый труд. Многие не замечают этого. Многих убивает стремление быть, как все. Понимать это страшно. Не понимать – глупо. Ловушка.

Я стою на краю пропасти. Через нее переброшен узкий мост. Противоположный конец теряется в густом влажном тумане. Я не знаю, есть ли он вообще, этот конец. Мост тихонько раскачивается и скрипит. Скрип в кромешной вязкой тишине. Тревожно-тоскливый. Я не знаю, куда ведет этот мост. Возможно, в никуда. Чтобы узнать, что там, нужно сделать шаг вперед. Ступить на прогнившие, жалобно стонущие доски. Смертельно опасный шаг. Но не сделать его я не могу. Кто-то ждет меня в тумане. Кто-то зовет меня. Наверное, это я сам…

– Да что с тобой? – голос Вик вернул меня в чавкающую суету ресторанчика.

– Что?

– Я тебя уже третий раз зову, а ты не слышишь.

– Извини, задумался.

– О чем это?

– О свободе выбора. Есть такая штука в жизни. Вот о ней я и думал.

– Много надумал?

– Не то чтобы очень.

– Я хотела тебе объяснить, почему я решила умереть, – аккуратно отодвинув чашку в сторону, сказала Вик.

– Ты уверена, что стоит это делать? Я имею в виду, объяснять. Это ведь твое дело.

– Теперь уверена. Ты тот, кто мне нужен.

– Нужен для чего?

– Если не будешь перебивать, все узнаешь.

– Ладно, рассказывай.

– Здесь не очень удобно разговаривать. Давай найдем место потише?

– Где ты сейчас найдешь место потише?

– Тоже верно, – она вздохнула.

Я взял еще пива. Найти какое-нибудь тихое заведение было можно. Даже в это время. Но мне не хотелось выходить на улицу. К тому же, чем больше вокруг людей, тем легче стать невидимкой. Если при этом не смотреть по сторонам, можно примириться с действительностью. Хотя бы на время.

– Даже не знаю, с чего начать… – Вик говорила тихо, внимательно следя за своим пальцем, который выводил причудливые узоры на льняной скатерти. Мне показалось, что палец живет отдельно от нее. – Ты когда-нибудь думал о том, как ты умрешь? Не о смерти вообще, а именно о том, какая она будет у тебя? Есть ведь тысячи вариантов. Десятки тысяч…

По телевизору, в газетах, в книгах все это описывается. Иногда в таких подробностях, что становится жутко… Но такое «жутко» ненастоящее. Типа того страха, который испытываешь, когда в фильме ужасов полусгнивший мертвец неожиданно хватает кого-нибудь за горло. От неожиданности ты вздрагиваешь, пульс учащается, ладони потеют… Это страх. Но он не идет ни в какое сравнение с тем, что ты испытаешь, если тебя на самом деле покойник за что-нибудь схватит. Чувствуешь разницу?

Так же и со смертью по телевизору. Кого-то убили, расчленили и развезли по разным помойкам. Ты говоришь: «Вот ужас!», а потом переключаешь на другой канал и спокойно допиваешь свое пиво. Где-то там, глубоко внутри, на мгновение ты допускаешь мысль, что на месте расчлененной жертвы мог быть ты. Но не задерживаешься на этой мысли. Она лишь скользнула по самому краешку твоего сознания.

А что если додумать ее до конца? Заставить себя почувствовать тот ужас, который испытывает человек, когда на темной улице его внезапно хватают сзади за шею. Представь. Ты идешь из бара. Закончился обычный день. Таких были сотни. И будет еще столько же. Шум в голове. Земля немного покачивается… У тебя приподнятое настроение. Единственное, что омрачает его, – завтра надо идти на работу. Но всерьез задумываться над этим не хочется. На работу и на работу. Зато после нее завтра ты опять придешь в этот бар…

Впрочем, загадывать не хочешь. Ведь может статься, что завтра ты слишком устанешь для похода по барам. Или подвернется что-нибудь поинтереснее. Или придется надолго задержаться на работе… Нет, решаешь ты, лучше не загадывать, и сворачиваешь на темную улицу, чтобы срезать дорогу к дому. По ней ты тоже ходил сотни раз. Обычная улица. Ты даже не смотришь по сторонам, потому что тебе знакомы здесь каждый дом. Идешь и думаешь о своем. И вдруг слышишь сзади шаги. Оглядываешься. Это еще один поздний прохожий. Ничем не примечательный. Гуляка, засидевшийся допоздна за чашкой саке. Ты тут же теряешь к нему интерес. А зря… Потому что парень вовсе не так пьян, как ты думаешь. Он долго стоял в щели между домами, поджидая тебя. В кармане его поношенной куртки острый тяжелый нож. Похожий на нож для разделывания рыбы… Его пальцы вспотели, сжимая полированную рукоятку.

Ты идешь все так же неторопливо. Шаги приближаются. Но ты не чувствуешь никакой тревоги. С тобой не может случиться ничего страшного. Да, ты, в принципе, знаешь, что когда-нибудь умрешь. Но еще не скоро. Очень не скоро… Настолько не скоро, что и думать о об этом смешно. Еще будет время подумать о смерти. Лет через сорок. Куда больше заботит тебя то, как провести завтрашний вечер.

Шаги уже совсем близко, но ты не обращаешь на них никакого внимания. И вдруг чувствуешь тяжелое горячее дыхание рядом со своей щекой. А твое горло с жуткой силой сдавливает чья-то рука. Ты ничего не понимаешь. Первая мысль – глупая пьяная шутка. Но сразу за ней накатывает страх. Происходит что-то непонятное, необъяснимое, неправильное. Так не должно быть. Ты судорожно хватаешься за эту стальную руку, пытаясь оторвать ее от своего горла. Но пальцы бессильно соскальзывают. Тебе уже не хватает воздуха. И постепенно испуг превращается в ужас. Это не шутка. Это все всерьез. ЭТО происходит на самом деле. Но надежда остается. Может быть, ему нужны деньги? Да, просто ограбление. Зачем кому-то тебя убивать? Это просто ограбление… Все поправимо. Ты готов отдать все, что у тебя есть… Пытаешься об этом сказать, но из горла вырывается лишь хрип.

И тут чувствуешь, как в спину, чуть повыше почек входит длинное холодное отточенное лезвие. Ты не понимаешь, что это нож. Просто спину пронзает боль. Чудовищная боль… А потом еще раз. И еще… Твои внутренности искромсаны. Там что-то булькает, лопается, рвется, течет…

Но и сейчас, несмотря на весь ужас, ты еще не отдаешь себе отчета в том, что происходит. Смерть была от тебя слишком далеко, чтобы поверить в нее. Этого не может быть, думаешь ты. Это просто не может происходить со мной!

– Перестань! – не выдержал я.

Люди за соседними столиками обернулись.

– Нет, подожди… Не прячься от этого. Так вот, ты уже не человек. Ты извивающийся от боли комок нервов. Ты падаешь на землю и, как сквозь туман, слышишь торопливо удаляющиеся шаги. Наваливается тяжесть… Будто на тебя положили сверху каменную плиту. Ты лежишь весь в собственной крови. Горячо и липко… И очень больно. Тошнота. В глазах темнеет. Но даже теряя сознание, ты не можешь поверить, что вот оно и случилось – ты умираешь. Не через сорок лет, а сейчас. Не в своей постели, окруженный родственниками. А на пропахшей мочой холодной и темной улице. И изменить уже ничего нельзя. Все окончательно и бесповоротно. И уже совсем близко…

– Да перестань же ты!

Но Вик будто не слышала меня. Все так же, не поднимая от стола глаз, она абсолютно лишенным интонаций голосом продолжала:

– Самое страшное – то, что ты никак не можешь смириться. Завтра тебе нужно идти на работу. Завтра тебя ждет девушка. Завтра, завтра, завтра… Но никакого завтра не будет. Уже через несколько минут ты навсегда провалишься в темноту. Тебе хочется выть от этой несправедливости. Твоя смерть не может быть такой! Грязной, жуткой и очень болезненной. И нелепой. Абсолютно бессмысленной. Продолжая цепляться за мысль, что это все происходит не на самом деле, ты падаешь в пустоту. Навсегда…