Полк рабочей Москвы - Сергей Моисеев

— Ага, миленькие, вот сейчас, сейчас вы получите! — он покрякивает и покашливает, словно на полке в жаркой бане на него капает горячая вода с распаренного веника. Калнин спешит, обгоняет идущих рядом, и я теряю его из виду.

В Кремль врываются красногвардейцы. Через Спасские ворота вошли туда и мы — рогожцы.

Вместе с нами — старый рабочий большевик Гавриил Михайлов — слесарь с завода АМО. Жилистыми руками он крепко держит винтовку. Внешне старик спокоен, но молодой блеск глаз выдает его волнение. Рядом с ним два сына, тоже рабочие. Он зорко осматривает вступающую в Кремль молодежь. [10]

— Народ — сила! Всем миром навалились и враз победили!..

Радостно была встречена победа революции в рабочих районах. Трудовой народ ликовал, разделавшись с ненавистным строем и захватив власть в свои руки. Чаще всего в эти дни упоминалось имя Ленина. О нем говорили с огромной любовью, с глубокой верой в силу его идей.

Соберутся бывало рабочие на собрание, еще и президиум не изберут, и начинают дружно, с упоением скандировать:

— Да здравствует Ленин!.. Да здравствует Ленин!.. Да здравствует мировая революция!..

Вечером 8 ноября в Рогожском районе проходило первое собрание победивших рабочих. Зал во втором этаже дома № 24 на Большой Алексеевской переполнен. Воздух спертый. Но взволнованные люди не замечают ни духоты, ни тесноты. Все охвачены радостным чувством победы.

Даже по одежде и головным уборам присутствующих можно судить, что здесь собрался простой трудовой народ. Больше всего — картузов и шерстяных платков. Но видны и военные папахи, фуражки. Это пришли солдаты из 85-го запасного полка, занимавшего Астраханские казармы. Многие красногвардейцы с винтовками.

Почти каждый оратор перед выступлением просит извинить его, заявляет, что произносить речи он не мастер, раньше не приходилось. Но его подбадривают аплодисментами, дружественными возгласами:

— Давай, говори, разберемся!..

Ораторы попросту, по-рабочему высказывают то, что у них на сердце. Они говорят о значении пролетарской революции, требуют быстрее разрушить остатки старого и создать новый строй.

Вот степенно встает и просит слова пожилой рабочий с окладистой темно-русой бородой.

— Да здравствует великий вождь рабочего класса товарищ Ленин! — восклицает он, и в зале вспыхивает буря аплодисментов.

Оратор хочет сказать еще что-то, но с места вскакивает работница, одетая в сильно потертую ватную куртку, и звонким голосом кричит:

— Да здравствует наш дорогой Владимир Ильич! Ура!.. [11]

Она поднимает обе руки высоко над головой и хлопает в ладоши. Лицо ее горит от возбуждения, платок сбивается с головы.

Все присутствующие поднимаются с мест. Возгласы «Ура Ильичу! Да здравствует Ленин! Ура!» сливаются в общий гул.

Десятки лет тихо простоял мещанский дом торговца Филатова на Большой Алексеевской, а сейчас все в нем гудит, трещит, грохочет.

— Долой буржуев! Долой золотопогонников!..

Кто-то запевает:

Вихри враждебные веют над нами...

Слова революционной песни подхватывают все, и она вырывается на улицу:

На бой кровавый, святой и правый

Марш, марш вперед, рабочий народ!..

Не успела стихнуть «Варшавянка», как бодрые, ликующие голоса запевают другую песню:

Мы кузнецы и дух наш молод...

Кто-то каблуками притопывает в такт, кто-то размашисто опускает поднятую руку, как бы ударяя молотом.

Пожилой рабочий с седеющей бородкой и воспаленными от бессонных ночей глазами улыбается счастливой улыбкой:

— Нет больше буржуев... Наша теперь власть, рабочая!..

С трудом успокоив ликующих красногвардейцев, председатель предоставляет слово новому оратору. Выступает Шелепин, слесарь Султанской фабрики Рогожского района, участник Московского вооруженного восстания. У него светло-русые волосы, продолговатое, худое лицо, серые глаза. Вид усталый: он мало отдыхал в эти боевые дни и ночи.

Шелепин говорит о великой победе рабочих просто, образно:

— Сколько народу гибло от проклятой жизни. Наша рабочая партия, большевики, Ленин указали нам путь. Пролетариат налег, пошел в атаку — и наша взяла.

— Какая гигантская сила — рабочий класс, — взволнованно шепчет, наклоняясь ко мне, председатель Ревкома Н. Н. Прямиков. [12]

Из-за стола президиума мы смотрим в переполненный зал. Рядом с отцами сидят подростки. На коленях у многих — дети.

Потом я невольно перевожу взгляд на волевое суровое лицо Прямикова и вспоминаю волнующий рассказ о жизни этого незаурядного человека — скромного рядового ленинской гвардии.

Председатель Революционного комитета Рогожского района, в прошлом высококвалифицированный металлист, был сослан царским правительством в Сибирь за политическую неблагонадежность. Из ссылки вернулся в Москву после Февральской революции.

В те дни в Москве, в том числе и в нашем Рогожском районе, появилось много вооруженных бандитов. Уголовники были теснейшим образом связаны с контрреволюционными элементами и вместе с ними стремились к свержению Советской власти.

Прямиков расправлялся с бандитами самыми решительными мерами. Ради дела революции не раз рисковал жизнью. Это создало ему широкую популярность и авторитет среди рабочих района.

Однажды в Ревком явился за помощью сильно встревоженный комиссар Андроньевского участка милиции Федоров и сообщил, что большая толпа проникла на склады, принадлежавшие раньше капиталистам Нобилю, Шибаеву и обществу «Мазут», и самовольно разбирает керосин.

— Действуйте решительно. Если возникнет крайняя необходимость, стреляйте, — приказал Прямиков представителю Ревкома, отправлявшемуся с отрядом красногвардейцев на место происшествия.

Но такой «крайней необходимости» не возникло. Пойти против красногвардейского отряда для члена любой рабочей семьи было немыслимо. Что же касается спекулянтов и мародеров, то они до смерти боялись вооруженных рабочих. Расхищение складов было приостановлено без применения оружия.

Несмотря на свою внешнюю суровость, Прямиков был внимательным и отзывчивым человеком.

Как-то раз один из работников Ревкома привел к нему бедно одетую старушку.

— У этой женщины умер сын, единственный кормилец. Ей не на что его похоронить. Она просит помочь ей. [13]

Прямиков посмотрел на старушку и перевел свой тяжелый взгляд на ревкомовца.

— Вы разве не знаете, что у нас еще нет средств? Почему же вы сами не объяснили ей это.

Потом подошел к опечаленной женщине и сказал, словно извиняясь: