На гребнях волн - Вендела Вида
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
У Джентл длинные спутанные волосы мышиного цвета и брюки клеш. Раньше она тусовалась с хиппи, а теперь обычно ходит одна. Часто пьяная, обкуренная или под кислотой. Однажды мы играли в гольф на спортплощадке рядом со «Спрэгг» и вдруг видим: на другом конце площадки собралась толпа, все смотрят на что-то и смеются. Мы с Джулией и Марией Фабиолой пошли посмотреть, что случилось, – а там Джентл висит на турнике совершенно голая! Джулия чуть с ума не сошла. Побежала домой, чтобы рассказать маме, и на следующий день не пошла в школу.
После бизнес-скандала, о котором написали на первой странице «Кроникл», семье Джулии пришлось переехать в маленький домик на другой стороне Калифорния-стрит, за границей района Си-Клифф. Сказали, они поживут там, пока большой дом будут ремонтировать: но что-то я не видела возле их старого дома никаких рабочих, а папа сказал маме, что, судя по риелторскому бюллетеню, этот дом выставлен на продажу. Теперь у них нет вида на океан. И машину они паркуют на улице, а в гараже устроили комнату для гостей. Мы все жалеем Джулию – из-за скандала и переезда, но больше всего из-за того, что у нее такая сестра. Моя мама говорит, что мама Джулии вызывает большое уважение: должно быть, невероятно тяжело быть мачехой такой пропащей девчонки. Все группы, которые любит Джентл, про наркотики. Поют про наркотики, или их принимают, или выглядят так, словно принимают. И сама она страшная замарашка. А ведь на дворе уже восьмидесятые – чистенькая, аккуратная эпоха, где все цвета яркие и ни один не сливается с другим.
Есть еще Фейт. Она тоже из нашей компании. Фейт переехала в Сан-Франциско в прошлом году, в седьмом классе, и живет в длинном доме на Си-Вью, растянувшемся почти на целый квартал. У Фейт длинные рыжие волосы: из-за них она похожа то на Энн из «Зеленых крыш», то на Пеппи Длинныйчулок. В школьной футбольной команде она стоит на воротах – и, когда бежит за мячом, волосы у нее развеваются, как флаг. Фейт и держится как-то по-особенному, словно знает, что она не такая, как все – то ли из-за сходства с книжными героинями, то ли от того, что ее удочерили. Отец у нее намного моложе матери. У них была родная дочка, но умерла, и тогда они взяли Фейт. Умершую девочку тоже звали Фейт. Мне кажется, это как-то стремно, а Джулия говорит «кошмарно» – это ее любимое словцо. Но сама Фейт не возражает, что ее назвали в честь покойницы. Даже говорит, что иногда чувствует себя на двадцать лет: ведь умершей девочке было семь, а ей сейчас тринадцать. Не знаю, какой была ее мама до того, как умерла первая Фейт, но сейчас она идет по жизни так, словно толкает огромный заглохший автомобиль. Ходит зигзагами, как будто наперекор ураганному ветру, даже в самые солнечные дни.
Нас четверо – Мария Фабиола, Фейт, Джулия и я – и улицы Си-Клиффа принадлежат нам; но мы с Марией Фабиолой лучше всех знаем пляжи. Должно быть, потому, что дома у нас стоят ближе всех к берегу. Ее дом – прямо над Чайна-Бич, а мой чуть выше по улице, в пяти минутах ходьбы.
Мы водим сюда мальчишек с Си-Вью и демонстрируем им свою ловкость. Взбираемся на четвереньках на утесы, чувствуя, что мы здесь хозяйки: знаем, за что ухватиться, куда поставить ногу, знаем, где скользко, а где легко устоять. Будь лазанье олимпийским видом спорта, все медали были бы наши! Мы штурмуем утесы, словно на тренировке: к середине дня подушечки пальцев у нас грубеют, от ладоней пахнет мокрым камнем, и мальчишки смотрят на нас с восхищением.
Чайна-Бич прилегает к пляжу побольше Бейкер-Бич; их разделяет скалистый утес, но мы с Марией Фабиолой знаем, каким путем в часы прилива перейти с одного пляжа на другой. Нам понятен язык океана, мы умеем находить дорогу в скользких камнях – и, точно рассчитав время, когда океан начинает втягивать в себя волну, полубегом-полуползком перебираемся в обход утеса на Бейкер-Бич.
Однажды мы были на Чайна-Бич вместе с классом и предложили обойти утес и сходить на Бейкер-Бич. С нами пошли и другие девочки. Учителя, оставшиеся на Чайна-Бич, кричали: «Немедленно вернитесь!» Мы с Марией Фабиолой рассчитали время и вовремя прибежали назад, но другие – они не так хорошо знали пляж – замешкались, и прилив запер их на той стороне. Учителя запаниковали. Но мы сказали: не волнуйтесь, все будет хорошо. Взобрались на скалы, помогли другим девочкам подняться наверх, все полюбовались океаном с вершины – а потом помогли им спуститься. Старались не слишком задирать нос, но чувствовали себя героинями.
2
Мы с Марией Фабиолой дружим с детского сада, но почти каждый год нас рассаживают по разным классам. По отдельности мы обе – хорошие девочки. Ведем себя как следует. Но, когда оказываемся рядом, какая-то странная химическая реакция происходит между нами и толкает на разные безобразия. Так бывает и в школе, и дома. В прошлом году у меня были неприятности с родителями и с соседями из-за того, что мы с Марией Фабиолой всем наврали. Точнее, я наврала о ней. Дело было так: мы с Марией Фабиолой продавали лимонад. У нас под окнами покупателей было не слишком много, так что мы пошли на угол, где людей побольше, и встали перед большим домом. У тротуара притормозил «Шевроле», полный молодежи, парень на пассажирском сиденье опустил окно и с нами заговорил.
– Эй, девчонки, это ваш дом? – сказал он. – А можно нам приехать и сделать вам предложение, когда подрастете?
Мы с Марией Фабиолой переглянулись и засмеялись. Поправлять его не стали.
– Видимо, это значит «да»! – объявил парень. И, когда машина тронулась, крикнул в окно: – Мы еще вернемся!
Для кого-то, возможно, это могло прозвучать как угроза – но нам показалось обещанием.
Первой нашей покупательницей стала миссис Шеридан, соседка, знавшая меня почти с рождения.
– Ну-ка, Юлаби, что у тебя тут?
– Лимонад, – гордо сообщила я, указав на картонку с надписью «ЛИМОНАД».
Она купила стаканчик, выпила на месте, потом купила еще один.
– А тебя как зовут? – спросила она у Марии Фабиолы.
– Мария Фабиола.
Я думала, миссис Шеридан ее узнает – она ведь столько раз бывала у нас дома! – но нет, как видно, не узнала. От этого и я взглянула на подругу как-то
