Уилл (ЛП) - Хэванс Керри

— Продолжай мечтать, Миддлтон. Этого не случится.

— Я доберусь до твоей маленькой грязной тайны, мисс Голдсмит.

Она качает головой, входя в гостиную, и с облегчением падает на диван.

— Держи, найди фильм, я сделаю нам чай, — я бросаю пульт дистанционного управления на диван рядом с ней.

— О-о-о, мы такие рок-н-рольные, — говорит она, когда я выхожу из комнаты.

— Деревенская жизнь Мэгс, я предупреждал тебя. — Я иду на кухню и наполняю чайник водой. Деревенская жизнь, частью которой она будет… Да-а! Я поднимаю кулак вверх. Не совсем понимаю, чему я радуюсь, ведь это принесет мне еще больше проблем, теперь, когда она будет жить здесь. Но давайте смотреть правде в глаза, она мне нравится.

— Не знаю, есть ли смысл заморачиваться с фильмом. Я уже хочу свернуться калачиком, — неожиданно Мэгс зевает у меня за спиной.

— Черт! — Я подпрыгиваю. Роняя горячий чайный пакетик на свой носок. — Дерьмо!

— Ты нервничаешь, с тобой все в порядке?

— Ты прямо как ниндзя — напугала меня.

— Прости, — она смеется. — Мне нужен маленький колокольчик или что-нибудь типа того.

Она снова зевает.

— Почему бы тебе не взять свой чай в постель? — спрашиваю я, отдавая ей кружку ручкой вперед, чтобы она не обожгла руки.

— А где будешь ты? — хмурится она.

Я пожимаю плечами.

— Мне будет вполне комфортно внизу.

— Ночью?

— Ага. Все в порядке, иди в постель.

— Разве тебе в прошлый раз не понравилось быть большой ложкой?

Черт, она знает, что я лапал ее?

— Я просто подумал, что было бы лучше, если … — в панике бормочу я.

— Лучше, если что? — она хмурится.

— Я не знаю, Мэгс. Я просто стараюсь поступить правильно, — вздыхаю я.

— Хорошо, — твердо говорит она, поворачиваясь, чтобы выйти из кухни. — Тогда ты идешь со мной и хватит так глупо себя вести. Мы давно ушли от ночевок на диване, тебе не кажется?

— Согласен, — я хватаю свой чай и следую за ней, чувствуя себя школьником у доски. Щелкаю выключателем, когда прохожу мимо, и иду за ней по лестнице, проклиная себя за эту дурацкую, дурацкую идею.

— Сейчас нет даже 9:30, — Мэгс смеется, глядя на часы.

— Мы отжигали всю прошлую ночь, Мэгс. Я подбросил тебя домой, и когда лег в постель, было два часа ночи, а ведь мы работали весь день. Я считаю, что мы заслуживаем просто лечь спать пораньше.

— Я знаю, но это довольно грустно, не правда ли? Сегодня нам есть что праздновать, а мы окажемся в постели к половине десятого.

— В существенно отличающихся условиях, смею добавить, — я прочищаю горло.

— Ага, — соглашается она. Хотел бы я быть уверенным, что это было сказано с оттенком сожаления. Но я понимаю, что вижу только то, что хочу увидеть.

Я отдаю ей футболку и отправляю ее в ванную, пока ищу, что надеть перед тем, как отправиться в кровать. Возможно, амбарный замок подошел бы как нельзя лучше, размышляю я, пока роюсь в комоде.

— Полностью в твоем распоряжении, — говорит она, возвращаясь в комнату. Я напрягаюсь, пытаясь не показать, что она снова напугала меня. Я так скован, что выгляжу, должно быть, как извращенец. Я быстро направляюсь в ванную, чтобы сбежать от напряженной ситуации, которую создаю.

Я возвращаюсь в спальню и нахожу ее, сидящей в постели, облокотившейся спиной на подушки, накрытой одеялом, прижимающей к себе кружку с чаем и щелкающей каналы на телевизоре. Я осторожно сажусь рядом с ней, чтобы не перевернуть ее кружку, и откидываюсь на подушки так же, как и она.

Я беру горячий чай с тумбочки и согреваю кружкой руки. — Ааах, — я вздыхаю, когда мое тело наконец расслабляется.

— Хорошо, правда?

— Это рай! — Я ухмыляюсь, потягивая чай. — Ой! Верни!

— Что? — спрашивает она, снова переключая каналы в обратном направлении, пока не добирается до «На гребне волны» через двадцать минут. — Мило! — улыбается Мэгс.

— Молодой, тупой и готовый спариваться, — я смеюсь. Она невозмутимо смотрит на меня пару секунд, и я готов придушить себя, так как снова потерял бдительность и позволил себе слишком сильно расслабиться в ее присутствии. Затем она смеется, и я вздыхаю с облегчением.

Мы устраиваемся поудобнее и наслаждаемся фильмом и компанией друг друга. Кровать добавляет необычности ситуации, но мы общаемся довольно легко, с тех пор как она вернулась. Нам удалось неплохо справиться с нашим прошлым, и я понял, как сильно я скучал по ней. Не столько как по своей девушке, сколько по той, с кем знаком большую часть своей жизни. Она была моим лучшим другом.

Когда фильм заканчивается, я понимаю, что она уснула, поэтому выключаю прикроватный светильник, оставляя комнату освещенной только телевизором. Я изучаю ее лицо, и моя рука сама собой тянется, чтобы погладить ее волосы. Я понимаю это как раз вовремя и вместо этого хватаю пульт, который лежит с другой стороны кровати, стараясь не разбудить ее. Но все заканчивается тем, что я дотрагиваюсь до ее груди своим запястьем, когда поднимаю его. Она шевелится, и я паникую: быстро отдергиваю свою руку обратно, бормоча «Вот черт!». Конечно, это было совершенно случайно, но я роняю пульт прямо на нее.

— Ммммф, — бормочет она, просыпаясь.

— Мне очень жаль, Мэгс, я такой растяпа. — Тянусь, чтобы взять пульт у ее груди и слишком поздно понимаю, что почти ничего не вижу. Я нащупываю пульт дистанционного управления, но это не пульт, я чувствую… — Вот хрень! — Я убираю руку.

Она сонно смеется, в то время как я поднимаю руки вверх, показывая, что они там, где она их может видеть. — Мне очень жаль.

— Почему ты извиняешься?

— Потому что это было достаточно неловко, и сейчас я лапал тебя.

— Ты называешь это лапать? — Она снова смеется, на этот раз хриплый провокационный звук заставляет меня посмотреть на нее в мерцающем тусклом свете телевизора. Проклятье, этот смех. Я чувствую это каждый раз, когда слышу этот ее смех, который вызывает… увеличение некоторых частей тела.

Черт, это будет долгая ночь. Я снова завидую Спенсеру. Он сказал бы что-то невероятно грубое, например, «ебать, твой смех делает мой член твердым. Я хочу, чтобы ты мне отсосала». И он либо получит пощечину, либо минет. Но он любит рисковать, когда есть шанс получить то, чего он хочет. Хотел бы я быть таким же. У меня в постели великолепная девушка, та, которая много значит для меня, но вот он я — не нахожу себе места от страха и отвращения к себе, и готов провести ночь в компании с мучительным стояком.

— Я предпочитаю, когда меня лапают немного жестче, Миддлтон. Тебе придется стараться сильнее.

Она флиртует, или я просто обманываюсь? О Боже. «Я… эмм…» Я закрываю рот. Ты звучишь чертовски жалко, Уилл. В последнее время любое упоминание о ней заставляет меня быть хныкающим идиотом. Клянусь, я никогда таким раньше не был. Настоящий мужчина сейчас бы уже прижимал ее к кровати. Но это не мой стиль. Я думаю, что если бы у меня был с ней хоть какой-то шанс, меня нужно было бы немного подтолкнуть, но я просто не уверен, есть ли он у меня.

— …на моем лице?

— А? — я моргаю, ища подсказку, и понимаю, что она говорила что-то, когда я не слушал.

— Я спросила, ты что-то видишь на моем лице?

— Ой, нет… Я просто…

— Что просто?

Она берет мою руку и тянет ее к себе. Я наблюдаю за ней с удивлением, размышляя, что она собирается делать дальше.

— Уилл?

— Ммм?

— Тебя сложно читать, ты знаешь?

— Не может быть, — бормочу я. Я даже не могу посмотреть сейчас на нее, это долбаная катастрофа. Она говорит, что не может прочитать меня, но если бы она только знала, что скрыто под обложкой! Как я уже сказал, я — не Спенсер, и вероятно не смогу решиться еще очень долго.

— Ты никогда… — она останавливается, затем фыркает, покачав головой, и отпускает мою руку.

Вот, хрень… Теперь она злится. Почему она злится?

— Ты никогда, что?

— Я не знаю, — вздыхает она. — Ты никогда не задумывался о том…

Мое сердце практически остановилось. Я едва ли смею надеяться. Все, что происходит сейчас между нами…