Моя карма - Валерий Георгиевич Анишкин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я тебя оформлю слесарем-трубоукладчиком, — Сергей Николаевич словно извинялся передо мной. — Особой квалификации здесь не требуется. В основном земляные работы. Будешь, что называется, на подхвате.
И, наверно, чтобы ободрить меня, добавил:
— Летом у нас жарко, говорят, триста солнечных дней в году. Как в Сочи. В Сочи был?
— Не был, — сказал я.
— Ну вот, в траншеях, которые роет экскаватор для укладки труб, чистая холодная водичка, не хуже, чем в море. Так что, кроме здоровья никакого вреда, — весело заключил Сергей Николаевич.
— Да все нормально, Сергей Николаевич. Что, мы не работали что-ли. Вань, помнишь, как на ликероводочном заводе вкалывали?
— Что-то мне Ванька про это не говорил, — видно словосочетание «ликероводочный» отца Ивана насторожил, и он как-то подозрительно посмотрел на Ивана.
— А что говорить-то? Мы ж не пить туда ходили. Подрабатывали. Студентов охотно и брали на временную работу, потому что они не пили.
— Ну ладно, всё, — повернулся ко мне Сергей Николаевич. — Иди в отдел кадров, дверь рядом, оформляйся. Я сейчас позвоню. Как оформишься, зайдешь. Я дам тебе направление в общежитие. У нас, сам видел, тесновато. Да и тебе, я думаю, неудобно у нас толкаться.
В отделе кадров меня встретила молодая женщина.
— Это насчет вас звонил Сергей Николаевич? — приветливо спросила женщина. — Идите к моему столу. Она попросила паспорт и Трудовую книжку, удивленно вскинула брови, прочитав последнюю запись, где значилось, что я учитель, но ничего не сказала и сделала новую запись: «Принят на работу в качестве слесаря-трубоукладчика 3-го разряда» и число, скрепив всё печатью.
Сергей Николаевич лично заполнил мне направление в общежитие и, прощаясь, пригласил:
— К нам заходи, милости просим. Ты парень, вижу, толковый, так что Ваньке от тебя только польза.
Глава 2
Общежитие. «Баянист» Корякин. Градообразующий завод. Новый район и его история. Испанец Антон, Степан Захарыч и чуваш Талик Алеханов. Коммуна четырёх. Пьяница Колян.
Общежитие находилось в двух кварталах от Ванькиного дома, но довольно далеко от завода, куда мы с ним добирались трамваем. Это было четырёхэтажное кирпичное здание, в торце которого разместилась бакалея, что казалось мне удобным: не нужно будет тратить время на дальние походы, по крайней мере, за хлебом и молоком.
Я показал направление пожилой вахтёрше, и она, надев очки, стала придирчиво изучать бумагу, читая её про себя, шевеля губами, и даже на всякий случай перевернула листок на другую сторону, а потом строго оглядела меня поверх очков и отправила к коменданту на второй этаж.
— А как зовут коменданта? — спросил я.
— Валентиной Васильевной зовут, — чуть помедлив ответила вахтёрша, бросив на меня подозрительный взгляд, будто решала, открывать мне эту «государственную тайну» или нет.
Комендантша, довольно симпатичная не старая ещё женщина, оказалась более доброжелательной, чем вахтёрша.
— Мне насчёт вас звонил Сергей Николаевич, — с улыбкой сказала комендантша. — Но я не представляю, куда вас поместить. — Лицо её приняло строгое выражение. — У меня свободно только одно место в комнате на шесть человек. Один рабочий уволился и вчера съехал. Возможно, скоро освободится место в комнате поменьше, тогда я вас смогу перевести туда… Я так и объяснила Сергею Николаевичу.
— Ничего страшного, Валентина Васильевна, — успокоил я комендантшу. — Поживу и в этой.
— Ну, тогда ладно! Тем более, что там народ, в общем, можно сказать, культурный, чего не скажешь о некоторых других комнатах. Оставляйте паспорт — я вас оформлю. Вещи потом сдадите в камеру хранения. Возьмите, что нужно, а остальное сдайте.
И она повела меня по длинному коридору в конец общежития.
— А Сергею Николаевичу вы кем доводитесь? — поинтересовалась Валентина Васильевна.
— Я с его сыном в институте учился, — не стал скрывать я. — С осени буду преподавать в школе. А летом хочу поработать.
— Ну, тогда понятно, — кивнула головой Валентина Васильевна, и лёгкая усмешка скользнула по её лицу. Комендантша в моём решении поработать пару месяцев видела просто блаж.
— У нас живут люди разные. Есть завербованные, есть бывшие зеки. Бывает пьянство, мордобой, — пугнула меня комендантша.
— Завербованные не всегда плохие люди, а зеки есть везде, — философски изрёк я.
Валентина Васильевна пожала плечами.
В просторной комнате стояло шесть кроватей, застеленных кое-как коричневыми с синими полосками байковыми одеялами. Возле кроватей в изголовьях стояли тумбочки. В середине комнаты расположился прямоугольный стол с голой, ничем не застеленной фанерной крышкой и четырьмя стульями вокруг. С потолка свисала лампочка на витом электропроводе без плафона. Проводка шла по верху от выключателя и закреплялась на керамических роликах.
На кровати сидел ражий веснушчатый малый с баяном. Перед ним стоял стул с прислонённым к спинке самоучителем игры, и он сосредоточенно разбирал ноты.
— А ты, Корякин, чего не на работе? — спросила комендантша.
— А у меня сегодня отгул, — недовольно отмахнулся Корякин, не отрываясь от своего занятия.
— Где у вас свободная койка?
— Это вместо Васьки «Круглого что ль? — поднял голову Корякин.
— Да, вместо Круг» лова, — поправила комендантша.
— Его кровать у окна была, только её занял Колян, а Коляново место вон, у стенки.
— Я задвинул чемодан с рюкзаком под кровать, на которую указал Корякин и, сняв туфли, завалился на неё поверх одеяла. Я устал после всех сегодняшних походов и тело требовало отдыха…
После оформления на работу в отделе кадров мы с Иваном Карюком шли пешком. Я хотел поближе познакомиться с городом, где предстояло какое-то время жить. Строительно-монтажное управление, куда я устроился на работу, как и множество других предприятий, обслуживало нефтеперерабатывающий завод. Оно находилось недалеко от завода и оттуда хорошо была видна его огромная территория, которая впечатляла своими размерами.
— 1200 гектаров. 1800 футбольных полей, — сказал Иван. — Одних автодорог 150 километров.
— Вижу, что предмет тебе знаком, — улыбнулся я.
— А как же! Все мы в какой-то мере зависим от завода, ведь и наш городок вырос вокруг его строительства, недаром он и называется городок Нефтяников.
Лес труб возвышался над кирпичными заводскими строениями, изрыгая в небо густой дым, который клубился и извивался от лёгкого ветра, а потом расползался и растворялся в вышине, заполняя всё пространство до горизонта. Яркое пламя факела, похожего на гигантскую свечу, превращалось в черную тучу дыма и тоже уходило в небо.
— И всё это идёт в атмосферу? — спросил я, глядя на причудливую игру плотного, будто вылепленного из пластилина, дыма.
— А куда денешься? Все вредные примеси на
