Палач - Светлана Каныгина

Тяжело вздохнув, Идо обвёл медленным взглядом комнату и остановил его на дрожащих за печной решеткой языках пламени. Точно ведомые неслышной музыкой, они игриво отплясывали, то взвиваясь вверх, то изгибаясь из стороны в сторону, то, словно лопаясь, с треском рассыпались на мелкие искры, а затем, унявшись, вдруг вновь пускались в пляс. Палач смотрел на этот безудержный танец, и ему, пылающему жаром, казалось, что огонь, веселясь совсем не к месту, движется в такт с ритмом сердца, отстукивающим в его разгоряченных висках. Пламя вдруг показалось Ивану живым и почему- то пьяным. Как будто огонь указывал своими языками на лежащего в кровати Идо и, насмехаясь над его слабостью, вытанцовывал и ужимался в гримасах. В голове палача скользнула мысль немедля залить печь водой. На мгновение он даже увидел, как обдаёт топку из ковша и слышит жалобное умоляющее шипение. Но это краткая иллюзия разгоряченного рассудка быстро исчезла, а рыжее пламя, обнимая железные прутья решетки, продолжило покатываться со смеху и отплясывать. Не в силах оторвать взгляда Идо всё смотрел и смотрел на него, пока вдруг не уснул, усыплённый усилившимся жаром.

Когда палач проснулся, незнакомец по-прежнему был возле него. Он всё также сидел на стуле у кровати, но раздетый до исподнего, а его одежда была аккуратно развешена на верёвке над печью.

– Вы ещё здесь,– задумчиво произнёс Идо.

– Оставлять вас одного сейчас не следует. Да и дождь не перестал. Побуду до утра, а с рассветом уйду,– сказал незнакомец.

– Кажется, вы спешили в город? – спросил его Иван и сразу же негромко сам себе ответил,– Теперь-то уже верно опоздали.

Незнакомец улыбнулся и махнул рукой.

– Моё дело может подождать и до завтра,– потирая ладонями колени, сказал он,– Я ведь и не спешил совсем. Телега увязла в грязи перед мостом, а накидки от дождя на меня и лошадей одним разном не хватило бы. Вот, я их накрыл, так чтобы не мокли, а сам в город подался. Не ночевать же под дождём!

– Так-то правильно. Но накидка вам до города нужнее была. Скотине, что в дождь, что без дождя- одинаково. Она всё стерпит, не сломается,– сказал палач и, вдруг закашлявшись, потянулся к тумбе.

Вложив в его руку кружку с водой, незнакомец ответил:

– Ну, нет. Лошадь- она хоть и скотина, но живая, как и человек. Простоит под холодным дождём, возьмётся хворью и помрёт. А такого, чтобы существо погибало не по времени, да ещё и без вины, допускать нельзя.

Палач неодобрительно замотал головой.

– Вот и вы туда же,– сказал он, хмуря брови,– Сегодня в кабаке у Гус я не меньше двух часов к ряду пытался втолковать трём недотепам, что смерть если пришла, то значит по времени. А они в крик и давай своё доказывать. И главное то в чём: ничего о ней не знают, а всё равно в спор лезут,– отерев усы, Идо раздул щёки и с выдохом продолжил,– Там уж мы до всякого дошли. За малым драки не вышло. Но, я- то знаю о чём говорю! О том и вам скажу. Если смерть кого и забирает, значит так и надо; значит тому одна дорога осталась- на другой свет отправляться. И если он не стар и не младенец, какие мрут уж не знаю от чего, то за ним наверняка хватило вины, раз его кончина настигла,– Идо снова нахмурился,– Я так вам скажу: у смерти один труд- проводить покойника до иных мест. Не она рубит головы да в постыдных и иных болезнях человека губит. И тот пусть её, костлявую, боится, кто живёт, как нечисть и руками своими грех творит. Для таких, кроме чумы и тифа, я есть. На то я и палач, чтобы всякую мерзость жизни лишать.

Произнесённые слова заставили незнакомца задуматься. Широко раскрыв глаза, с нескрываемым удивлением, он отклонился на спинку стула и несколько секунд просидел так, уставив неподвижный взгляд в сторону.

– Я не мастер много думать, и ваши слова резковаты, но что-то из них мне удалось уловить,– заговорил он, немного поразмыслив,– И всё же, вы довольно смело размышляете для человека укушенного змеёй!

Идо ухмыльнулся.

– Сначала, когда она меня ужалила, я сильно испугался,– перемежая слова кашлем, сказал Иван,– Думал, так и подохну в грязи, как не человек. А потом появились вы, и я, как и должно, убедился, что не сделал в своей жизни ничего дурного, чтобы так постыдно скончаться.

– В своей кровати, под топором, или от змеи умирать- дело всегда плохое. И как уверенно судить, кто заслужил расстаться с жизнью, а кто нет?– ответил незнакомец.

Утирая со лба пот и морщась от боли Идо приподнялся на локтях, а когда незнакомец поправил ему подушку, со стоном опустился на неё и ещё с несколько минут быстро и коротко дышал, укрощая тошноту.

– Чтобы судить, нужно знать,– сказал он, умерив дыхание,– А я знаю о каждом, кого казню. Все они не лучше, чем черти,– палач сделал несколько жадных глотков из кружки и продолжил,– Взять хотя-бы мельника, для примера. Не больше десяти дней назад я его повесил. И вы уж не сомневайтесь, было за что. Он ведь как себя под петлю-то подвёл? Не случайно и уж точно не по ошибке. Выпивать он любил. Немного, как все, но каждую неделю. Иной человек спьяну по девкам гуляет, да песни поёт, а этот, как выпьет, ходил ко двору одного важного человека и всё орал под окнами, ворота тряс, угрожал расправой, и было такое, что несколько раз ввязывался драться с тамошними домашними работниками. За это, ясное дело, его приводили куда следует, бумаги выписывали и деньгами заставляли вину искупать. А он, как всё уляжется, снова за старое. Так вот, однажды явился мельник злее прежнего и застал хозяина за отъездом. Он как раз садился в повозку. Там мельник его и приговорил: схватил несчастного и тряхнул о землю, да так, что у того голова пополам разошлась,– Идо снова отхлебнул из кружки,– Недолго его судили. На следующий день уже казнь была. Ну и скажите после этого, что оголтелого мужика смерть без вины забрала.

Незнакомец задумался, а потом спросил:

– А как же убитый? Он ведь тоже умер. Значит, тоже заслужил, или по времени?

– Э, нет,– протянул палач,– Тот человек славился только хорошими делами. Для него кончина стала злым случаем. Такое бывает, и тут уж только сама смерть знает, почему ей должно было прийти.

Почесав бороду, незнакомец придвинул стул ближе к кровати и наклонился так, что между ним и Идо осталось не больше полуметра.

– По нуждам нанимателя мне часто