Палач - Светлана Каныгина

– Настанет,– с выдохом сказал незнакомец,– Придёт к своему времени, как и должен. Нет у него другой возможности.

Он отвернулся от окна и посмотрел на палача.

– Вот видите как,– сказал Идо, почесывая грудь,– Как видно, всё бывает по времени. Ну, кроме злого случая, который, как я уже говорил, снисходит, чёрт знает, по какому поводу.

Иван откинул с груди одеяло и почесался ещё яростнее.

– Думаете, не происходит такого, чтобы положенное вдруг поменялось?– спросил его незнакомец.

– Может, и происходит. Но, только я о таком никогда не слышал,– ответил палач,– На моих глазах другое из раза в раз. Обреченные умереть идут ко мне на помост, и ничто их от смерти не спасает. Не было для них такого счастливого случая, чтобы на виселице верёвка оборвалась, или топорище из проуха выскочило, или вдруг ещё какое чудо им жизнь сберегло. И не верю я, что где-то в другом месте…

Палач замолчал и, словно желая прихлопнуть комара, резко стукнул ладонью об колено. В тот же миг по дому прокатился его громкий стон.

– Проклятая!– завывая от боли, прокричал Идо,– Сколько же в этой ползучей сатане было отравы?!

Вновь поднеся ему кружку с водой, незнакомец сел рядом.

– Уже нет мне от неё толку,– раздраженно проревел Иван, отодвинув от себя его руку,– Оно не видно, но желчь этой гадины ползает по мне, точно муравьи по сахару. Скребёт, как чесотка!

Зажмурившись, палач замер. Он не говорил и не двигался несколько минут, пытаясь унять возникший в его теле зуд, а когда открыл глаза, то бросил взгляд на топку печи и с удрученным видом отвернулся.

– Не бывает такого, чтобы положенное поменялось,– тихо сказал Идо, глядя в стену,– Помню, был случай. Судили одну женщину за воровство. Она в доме зажиточного торговца работала; сначала кухней заправляла, потом детей хозяйских нянчила. Не один год она в том доме прожила. И что в диковинку: была не по породе хороша, как не из простого народа вышла. Из-за красоты за ней многие увивались. Среди них всяких людей видели. Был и судебный защитник и сын бургомистра. Поэтому, когда её за воровством поймали, обращались с ней лучше, чем с прочими,– палач вдруг замолчал, нервно отёрся спиной вниз вверх о простыню и снова заговорил,– Не в меру она тогда из дома хозяина вынесла, и всё золотом и серебром, которого у жены торговца в большом достатке было. Хозяин на свою жену не скупился. Одаривал её, как водится у богатых. Вот хозяйка и не замечала: новое носила, а старому подсчета не вела. Несколько лет бессовестная служанка у них добро таскала, по крупице, по камешку. И ведь не глупая была. Первые годы, что работала всё в доверие к господам входила. А уж воровать она после начала, по возвращению из пансиона для девиц. Её туда хозяин определил, ума набираться, чтобы через время она его детей обучала грамоте. Как возвратилась служанка из пансиона, спустя два года, так и взялась за дурное. То ложку драгоценную умыкнёт, то колечко,– глубоко вздохнув, Идо взглянул на печной огонь и тут же зажмурился,– Долго она такую удобную жизнь вела,– продолжил он говорить, не открывая глаз,– Только, однажды хозяйка её за воровством поймала. Тогда всё и раскрылось. Судили её не в меру медленно. И знали все: дело не разрешается оттого, что ухажёры воровки при власти, да при законе стоят. Никто не верил, что она по заслугам получит, никто. И всё же получила. Защита судебная при таком воровстве силы большой не возымела, и сколько бы не помогал сыновьему интересу бургомистр, а помощь его кончилась ровно на том месте, где ему торговец большую сумму денег дал. Стала воровка узницей. Думаю, там за решёткой, в холодной сырости уже и с жизнью рассталась. Не спасла её ни красота, ни ухажеры богатые. Не поменялось положенное.

На том закончив, палач открыл глаза и вдруг закричал, грозя кулаком огню в печи:

– Что он всё надо мной потешается? Или я уже без рассудка остался? Не могу я больше терпеть его поганые рожи! Дай, я сейчас разберу эту дрянную печку на кирпичи!

С этими словами Идо отбросил от себя одеяло и уже сел на кровати, чтобы подняться, но неудержимо изверг из желудка и так и остался сидеть, унимая дыхание и утираясь рукавом.

– Рано вам ещё на ноги вставать,– подойдя к печи, сказал незнакомец.

Прикрыв дверцу топки, он вернулся к кровати, поправил подушку и помог Ивану снова улечься.

– Всё вы хорошо рассуждаете, складно,– произнёс незнакомец, оглядываясь по сторонам.

Он живо перебрал брошенные на столе вещи и осмотрел те, что висели на двери, а после встал на колени у кровати и, найдя под ней тряпку, начал вытирать с пола рвоту.

– Всё складно,– опять произнёс он,– Но у всего есть и вторая сторона. Знаю я эту вашу историю. О ней я не случайно услышал. Мне пришлось побывать в доме, где она доподлинно, лучше, чем кому-либо известна. Та женщина была действительно очень хороша собой. Смолоду черты её своей прелестью мужчин привлекали. В дом торговца она попала по рекомендательному письму, которое написала одна богатая графиня. У неё служила мать той девицы. Работницей женщина была хорошей, а потому и дочку её было не стыдно предложить знакомому в домашние слуги. Торговец как увидел красавицу, так сразу и увёз, даже думать не стал. И начала она в его доме работать, то на кухне, то по другим домашним делам. Исправно трудилась. Жалоб на неё не случалось. Но вот, что произошло. Хозяин хоть и с женой был, а оставить служанку без внимания не смог. И до того у него ум помутился, что решил он себя от преград к ней избавить. Определил торговец служанку в пансион обучаться. Туда к ней и ездил. Однако, вышло так, что девица от него животом покруглела. Этого женатому человеку совсем не нужно было, и он тайно отправил её к матери от бремени избавиться. Та была уже стара и, отпущенная хозяйкой на покой с хорошей оплатой, спокойно доживала свой век в маленьком доме в отчей деревушке. Богобоязненная была женщина, добрая; дочь любила и от внука отказаться не смогла. Уговорила мать дочку оставить ребёнка живым: не говоря о том хозяину, выносить и скрыть его. Служанка тогда торговца письмом уведомила, в котором говорила о недуге, что заставил её надолго слечь. И он поверил, потому что слышал, чем умерщвление утробное оборачивается. Сберегла девица ребенка, родила, но сроком раньше и сильно нездорового мальчика. Лежачим он был