Пред иконой стоишь со свечою... - Людмила Колодяжная
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
И скользнет к ладоням Плат простертый
Позову — молитвою без слов,ты откликнешься — горячей речью.
Снежной скатертью падет Покровна просторный стол короткой встречи.
Глянец окон. Взглянем, даль деля,облако чуть сдвинет — вечный ветер.
Вздрогнем — как бела уже земля,розовых берез развиты ветви.
Ангел чуть качнется на часах,словно воин, вставший за околицей,
и пройдет в раскрытых небесахпо горящей кромке — Богородица.
Ты возьмешь Минеи, иль Триодь,и тропарь откроешь: глас четвертый.
Кратким гимном отзовется свод,и скользнет к ладоням Плат простертый.
Твоей кисти живые святые
Вдоль окладов пряди витые,из глубин иконных глядят —
твоей кисти — живые святые,отпуская меня в закат.
Божий образ трижды прославлен,на иконе — следы мольбы,
в доме, что навсегда оставлендля единственной узкой тропы.
Вслед за мною твой путь проляжет,вслед за днями продлятся дни,
нас единою цепью свяжеттой тропы над обрывом нить,
где мольбы оборвутся звуки,где останется тот, кто свят...
Ты идешь к горизонту разлуки,отпуская меня в закат.
"Святой Николай Чудотворец"Святой Никола
Ворсом снежным в кельенежно зарос порог,на Никольей неделемедлит в овале — Бог.
В Бога — тебе верится,в голос твой — мне,в зале овальном — деревцехвойное, в тишине,
деревце жизни нашей,срубленое вчера,хвоя падает в чаши,полные по вечерам,
скатерти строгая тогатянется на паркет,с темной иконы — от Богазвездный исходит свет...
"Святые князья Борис и Глеб" икона XIV векаСвятые князья Борис и Глеб
Ты был отроком... Вспомнишь разве,когда ты скопировал ту икону —
на райских конях едут два князя,в красном кафтане, в кафтане зеленом —
цвета юности, цвета выси,цвета — убитых невинно, нелепо,
плащ, иль риза? — на князе Борисе,риза, иль плащ? — на князе Глебе.
Едут — ставшие вмиг святыми,светятся фреской на стенах вечных —
брат убиенный на речке Смядыни,брат убиенный на Альте-речке.
Страстотерпцы, первые вехи —их на узких дорогах ставили,
видно ангелы, видно навеки,против каинов — русских Авелей...
"Святой царевич Димитрий"Царевич Димитрий
Ангелу надо бытьв небе, то есть далеко, далеко,где он недоступен мгле,ангела убитьтак легкона земле...
Каждое звенов венцесами плетем-творим,строчка-нить отзвенела давно:«Ангела посылаю пред лицемтвоим...»,
Посылаю волею Творца,России даря,в Углич-даль.Рана его — ожерелье-венца —царствует, как заря,мечется, как печаль.
Прибавилось тишины,выше стал Собор —Царевича Ликсветится из старины,миру дар — детский взор,Вечности миг...
Ангела убитьтак легко, легкона земле —ангелу надо бытьв небе, то есть далеко, далеко,где он недоступен мгле...
Учитель и ученики
Росла тропа — из Твоей тропы,но не был Ты узнан миром.
А я Твои обмывала стопына Вечере тайной, мирром.
За словом Твоим восходила, учась,по водам, пескам, по тверди,
Но словно лучом, был пронизан часТвой — ожиданием смерти.
И я к распятию шла в пыли,распята Твоею болью.
И я смотрела, как рос вдалиТвой крест, обвитый Тобою.
Я знала, что Ты побывал в аду,и в день вернулся весенний...
А я встречала Тебя в Саду,плача, в час воскресенья...
Вдоль окладов пряди витые,из глубин иконных глядят —
твоей кисти — живые святые,отпуская меня в закат.
Божий образ трижды прославлен,на иконе — следы мольбы,
в доме, что навсегда оставлендля единственной узкой тропы.
Вслед за мною твой путь проляжет,вслед за днями продлятся дни,
нас единою цепью свяжеттой тропы над обрывом нить,
где мольбы оборвутся звуки,где останется тот, кто свят...
Ты идешь к горизонту разлуки,отпуская меня в закат.
Картина Купреянова "Учитель"Христос и Иоанн
В той опустелой кельеоблака рос туман,крылья дверей запели,пал пред Христом Иоанн.
Преображенный странникпереступил порог,не различить в тумане —брат ли, учитель, Бог...
В свете утреннем скудномвстал Открывающий путь,Иоанновы кудриперетекли на грудь,
переплетались с речью,полнящей пустоту,крыльями пали на плечиИоанновы руки — Христу,
застыли тенью нерезкойнад туманным плечом,облаком стали, фреской,вспыхнувшей под лучом.
"Иисус и самарянка" (рис. по гравюре Густава Доре)Иисус и самарянка
«А кто будет пить воду, которую Я дам ему,
тот не будет жаждать вовек...»
Ин 4, 14Если кротко воздух времен вдохнуть,строка за строкой прольется.
Привидится: Бог присел отдохнутьв самарийской земле, у колодца.
Увидится: вдоль горизонта, вдали,облаков вечереющих проседь.
Бог присел близ участка земли,Иаковом данной Иосифу.
Ласточка успеет крылом черкнутьпо уходящему в темноту своду.
Женщина не успеет почерпнутьиз Иаковлева колодца воду,
услышав глас Божий — «Пить мне дай...» —Глас, очерченный вечной печалью.
Переполнится, через край,сердца сосуд — Его речами.
Чаша самарянки
Голоса-тропы рябит изнанка,узелки затянуты искусно,
каждый — помнит чашу самарянкис родниковым словом Иисуса —
с вечностью вечерней у колодца,путником поникшею усталым —
словом острым, как осколок солнцав чаше снега по-апрельски талом,
лучиком — по веточкам, по жиламвосходящим в вербенные свечи
чтоб душа, дыша, жила-служила —далями молитвы залит вечер.
Вечности вечерней миг-изнанка,узелки затянуты искусно
памятным движеньем самарянки,чашу подающей Иисусу.
Марфа и Мария
Я хотела бы быть сестрою,но не Марфою хлопотливой,
а той, что волосами укроетстопы Его, счастливой
становясь, снова и снова,от смиренной доли —
быть пленницей Его Словаисполнительницей — воли,
слушательницей притч в пустыне —о высокой свече, да о прочем...
О возлюбленном сыне,вернувшемся в дом отчий.
Я хотела бы Мариею называться —именем на устах печальным —
чтобы на зов Его отзываться —утром Пасхальным.
"Спас" Андрей Рублев. 1420-е гг.«Что говорю вам в темноте,
