Диего Марадона. Автобиография - Диего Марадона

Когда ко мне подходили и спрашивали, на что мы рассчитывали, когда уже расположились на базе и начали тренироваться, как я хотел, – я отвечал: «Стать чемпионами мира». А когда спрашивали, на что рассчитывал я, то ответ был: «Стать лучшим в мире». Я не преувеличивал, нет. Это была чистая уверенность. И я хотел передать ее всем остальным. Вы не верили в нас? Не верили в меня? Ну, держитесь, потому что мы верили. Я верил. Этот сумасшедший Марадона верил.

Когда тот же самый вопрос задавали Платини, он отвечал: «Не знаю, нужно посмотреть, насколько высок уровень». Когда тот же самый вопрос задавали Зико, он отвечал: «Не знаю, у меня травмировано колено, и команда должна собраться». Когда аналогичный вопрос задавали Румменигге, то он тоже отвечал что-то другое. Вот такими были наши соперники, мои соперники.

Обо мне могут говорить все, что угодно. Но когда я ставлю перед собой цель, я ее добиваюсь. И я всегда чувствовал, что с мячом я своего достигну. Вальдано говорил мне, что когда я дотрагивался до мяча, то казалось, будто я занимался с ним любовью. Отчасти так и было.

Боялся ли я? Еще как боялся! Когда чувствуешь, что за тобой стоит так много народа, которые ждут от тебя исполнения их мечты, волей-неволей испытываешь страх, а как же иначе?

В такие моменты, которых на чемпионате мира было несколько – например, перед финалом, – я думал о Тоте, о моей маме. И я говорил – говорил, не думал: «Я мертв от страха, Тота, приходи, помоги мне, пожалуйста…» И Тота не приходила, поскольку в тот момент она была в Буэнос-Айресе. Потому что я захотел, чтобы она осталась, чтобы остались все, кроме моего старика. Я полностью сосредоточился на игре. На игре и на выигрыше. Это делало меня счастливым.

– Диего, ты – чемпион мира… Ты осознаешь, что это значит?

Когда-то я был простым парнишкой. И остаюсь им до сих пор. Я очень хорошо помню, и можно посмотреть в архивах, что тот чемпионат я посвятил всем парнишкам мира. Это было первое, что я сказал на пресс-конференции на стадионе «Ацтека», когда у меня спросили, кому я его посвящал. «Всем парнишкам мира», – ответил я и послал воздушный поцелуй.

До общего празднования я встретился с Кармандо, Сальваторе Кармандо, неаполитанским массажистом, которого привез с собой. Он поцеловал меня в лоб и сказал:

– Диего, ты – чемпион мира… Ты осознаешь, что это значит?

– Нет. Я осознаю только то, что я самый счастливый человек в мире, – ответил я.

Много лет спустя – целых 30! – я понимаю, что счастье заключается в том, чтобы делать счастливыми других. И думаю, аргентинцы были счастливы от нашей победы в Мексике. Я мог бы отвесить себе хорошеньких оплеух – и я действительно это и сделал, – но никто никогда не забудет, что я забил два гола англичанам, у которых еще не зажили раны после войны за Фолклендские острова, и что я поднял над головой Кубок мира, чего еще ни один аргентинец после меня не повторил.

Никто и никогда об этом не забудет. Я в том числе.

Но на всякий случай я вновь расскажу об этом здесь. На свой лад, который наверняка отличен от других. Поэтому я говорю, я пишу, я повторяю: с вами говорит Диего Марадона – человек, забивший два гола англичанам и один из немногих аргентинцев, знающих, сколько весит Кубок мира.

I. Сборная, которую никто не любил

Когда до чемпионата мира оставалось совсем немного времени, где-то в апреле, у страны имелись проблемы поважнее сборной. Но что делать, такие мы есть и такими были. Политика всегда вмешивалась в футбол, всегда использовала его, и, к сожалению, это не прекратится. Президент Рауль Альфонсин заявил, что ему не нравится игра сборной, и с того момента разговоров о нас становилось все больше и больше. Ходили слухи, что правительство хотело сместить Билардо и на его место назначить кого-то другого. И действительно, мне однажды позвонил Родольфо О’Рейли, один из этих типов, отвечающих за спорт вместе с Освальдо Отеро, и сказал: «Мы собираемся выгнать Билардо…»

Было так: Италия, 11 часов ночи. Звонит телефон, что было довольно странно, и мне передают трубку. Тогда я спросил Родольфо О’Рейли:

– Простите, а откуда вы взяли мой номер телефона?

– Ну, знаете, у нас в правительстве есть все необходимые номера.

– Правда? Так забудьте о нем, потому что я даже в лицо вас не знаю, а вы звоните мне домой в 11 ночи. Вы знаете, что здесь 11 ночи? И я вам скажу кое-что еще, что-то более важное…

– Простите, Диего, что же?

– Если вы хотите выгнать Билардо, то имейте в виду, что вы выгоните и меня. Уясните себе, если еще не поняли: вы выгоняете не одного, а двух. Уйдет он – уйду и я.

А затем я повесил трубку.

Мне хочется рассказать об этом разговоре сейчас, чтобы все стало предельно ясным: я не предал Билардо, когда мне позвонили из правительства, чтобы сместить его, а он, в свою очередь, предал меня. Почти 30 лет спустя.

В те времена я был приверженцем Менотти. Но я поднял флаг за команду, убежденный в том, что она выиграет. Хоть она и была словно хромая и спотыкалась. Я хотел остановить движение против нас и остановил его: я задался целью вытащить нашу команду вперед. И вытащил. Альфонсин? Он беспокоился бы о Билардо при всех тех разборках, в которые тот был втянут? Я вас умоляю.

Я играл ради цели, ради ребят и ради Билардо тоже. Он был неплохой. И сейчас я не со зла это говорю, но для меня он умер, когда остался в аргентинской ассоциации футбола после чемпионата мира в Южной Африке 2010 года. И никто для меня его не воскресит. Мне сказали, что Билардо хочет поговорить со мной, но я не собираюсь ему давать ни единой возможности. Ни единой, правда. Еще в тот раз я сказал ему, что это была не выдумка. А сейчас и подавно. Все это не выдумка. Это моя правда.

Конечно, ничто не заставит меня забыть, как он приехал за мной в Барселону, чтобы поведать о своем проекте. Но одно другому не мешает. Пришло время рассказать, как все было на самом деле, чтобы говорили больше о поле, а не о тактике Билардо.

Карлос не давал нам тренироваться! Когда говорят о тактике Билардо, я отвечаю: «Я вас умоляю! Да мы за день до матча не знали, как будем играть! Мы не знали, где будет играть Бурручага – по левому или правому флангу, будет ли Чечо прикрывать в центре или по флангу…

Тем не менее Билардо поехал за мной, когда никто обо мне не думал. Никто.

Я хотел реванша

Все больше беспокоились о Пассарелле, чем о Марадоне, и он появился передо мной в Льорет-де-Мар, но был не сезон. На дворе стоял март 1983 года, и еще было прохладно. Но я не чувствовал ни холода, ни жары, единственное, что меня интересовало, – тренировки, способные вернуть меня в строй. На тот момент я уже почти три месяца не играл из-за чертового гепатита, который подхватил в декабре 1982 года. Мы провели предсезонные игры с тренером «Барсы» Жоаном Мальгоса, а компанию мне составлял Простамо, мой товарищ из «Архентинос». Мне не хватало совсем немного для того, чтобы вновь коснуться мяча спустя столько времени, и я жаждал этого. Мое желание еще больше подогревалось слухами о том, что немец Удо Латтек больше не будет нас тренировать. Он изводил нас физическими нагрузками, а вот про мячик забывал. На его место должен был прийти Тощий Менотти. Для меня эти новости были благословением и огромной мотивацией. Наконец-то я почувствую себя комфортно в «Барсе».

Билардо свалился на меня как снег на голову вместе с Хорхе Ситерспилером, который на тот момент еще являлся моим агентом. Он приехал ночью, прямиком из мадридского аэропорта Барахас, мы немного поговорили перед ужином, а на следующее утро этот чудак попросил у меня шорты и отправился со мной на пробежку. Шесть километров, которых мне не хватало. Мы бежали, шли, снова бежали. И говорили без остановки. Я очень хорошо помню наш диалог.

– Я хочу знать, как ты поживаешь.

– Хорошо, хорошо, уже три месяца не играю, но завтра я вновь коснусь мяча, и меня уже никто не остановит.

– Прекрасно, а я хотел сказать, что у тебя есть возможность войти в состав сборной.

– Послушайте, Карлос, в моем контракте говорится, что помимо отборочного турнира я могу играть в любом матче, если только у «Барсы» нет никакой важной договоренности со мной. Но для меня единственная важная договоренность – это футболка сборной.

Потом возникла тема деньжат. Билардо всегда ее затрагивал. Он спросил, будут ли у меня какие-то особые требования, собираюсь ли я что-то просить.

– Нее-ет, забудьте об этом! Как меня может беспокоить тема денег? Если я поеду, то ради сборной и аргентинской футболки. Деньги мне абсолютно не важны.

За плечами у меня уже имелся пропущенный чемпионат мира 1978 года и неудачное выступление в 1982‑м, когда мы провалились по нескольким пунктам, начиная с меня: я был совсем разбит физически. Очень по-аргентински: в 1978‑м мы выиграли, и все были за нас. В 1982‑м проиграли – и все отвернулись.

По правде говоря, я чувствовал себя подавленным. Мне требовался реванш, я хотел его всем сердцем.