День надежды - Михаил Самарский

И тут я увидел Жорку. Видимо, кличку свою он получил от слова «жор». Если бы меня не предупредили, что это домашний кот, я бы подумал, что в дом пробрался уссурийский тигр. Серьезно говорю, друзья. Видели бы вы его морду! Нет-нет, это не морда, это… как бы сказать помягче? Ладно, не стану задевать самолюбие Жорика, но бабуля, видимо, потчует его основательно. Какие тут подушечки? Здесь как раз тот случай, когда возникает вопрос: что думают коты о пельменях? Знаете, что они отвечают? Держитесь за стул! «Лишь злой гений мог придумать так изощренно спрятать мясо!»

На деле Жорик оказался самым добродушным котом в мире, во всяком случае, из тех, с которыми я был знаком. Такой, знаете, увалень. Его ничего в этой жизни не интересовало, кроме как вкусно поесть и сладко поспать. Даже когда мы с ним впервые повстречались, ему было лень шипеть на меня, прогибать спину, распушать хвост. Он подошел ко мне и просто спросил:

– Ты злой?

– Нет, – ответил я и мне так захотелось в тот момент улыбнуться, но, увы, нам такие радости не даны. Я только сморщил нос и добавил: – Можешь меня не опасаться.

– Спасибо, – ответил Жора и добродушно замурлыкал. В этой ситуации больше всех радовалась бабушка.

– Умницы вы мои, – нахваливала она нас с Жорой. – Хорошие зверушки. Все правильно, мои родные, жить нужно дружно. Ссоры до добра не доводят, обязательно кто-то пострадает. Сейчас я вам, мои хорошие, пельмешек сварю…

Внучкины советы бабушка забыла в первый же вечер. Для виду насыпала мне в миску моих шариков, или, как она называла их, подушечек, а уже через полчаса накладывала в миску дымящихся пельменей. Скажите, разве мог я обидеть заботливую старушку? Да и проголодался я порядком с этими переездами, зоопарками, операциями. В общем, не стал огорчать бабушку, умял пельмешки, и так мне на душе стало радостно и тепло, что я развалился посреди комнаты и крепко уснул.

Когда проснулся, удивлению моему не было предела. Еще одна пельменная душа лежала возле меня. Видимо, Жорка на слово поверил мне, что я не злой и ничем ему не угрожаю. За что я стал его уважать еще больше. Спасибо тебе, Жора, за доверие.

На следующий день Жорка познакомил меня со своей подругой, рыжей кошкой Маркизой из соседнего двора. Та еще девица. Кошки, наверное, все такие привередливые. Ходила передо мной, глазки свои закатывала, спинку прогибала, что-то там шипела на своем, пока Жора не сказал ей:

– Маркизка, хватит тут спектакль разыгрывать. Знакомься, это лабрадор Трисон, классный парень. Его хозяева на месяц уехали в отпуск, а потому он временно поживет у нас.

После таких объяснений Маркиза сникла, кивнула и больше не кочевряжилась. Ты смотри, а Жора суровый парень, оказывается. Ленивый, но не размазня – в миг урезонил кокетку Маркизу. В общем, не прошло и двух-трех дней, как мы подружились и даже стали скучать друг по другу. Кот и кошка давай меня расспрашивать о моей работе, о моих приключениях. Я с удовольствием делился с ними своими историями, правда, о том, каким образом я попал сюда, молчал как рыба. На всякий случай.

Через неделю к нам в гости заглянула Ольга Семеновна. По ее поведению и некоторым словам я понял, что все хорошо и все идет по плану, то есть я поправляюсь, швы зарастают, и скоро ко мне приедут какие-то стилисты-косметологи. И действительно, через несколько дней к бабушке Нюре (так назвала ее во второй приезд внучка) нагрянула целая толпа. Мои новые друзья недоумевали. Маркиза, наблюдая за всеми движениями со стороны, удивлялась и вечером спрашивала:

– Трис, ты у нас какая-то знаменитость?

– С чего ты это взяла? – смеялся я.

– Да я такое только по телевизору видела, чтобы собак или кошек подстригали, красили им ушки, хвостики и так далее. Ты кто? Артист?

Эта идея мне очень понравилась. А что? Ведь на самом деле, кто я теперь? Самый настоящий артист. И предстоит мне сыграть не просто какого-то там новогоднего веселенького песика, а лабрадора Грина – любимца самого Александра Михайловича Грозного. Думаю, справлюсь. Вон, возьмите Сергея Безрукова – когда понадобилось, он даже Владимира Семеновича Высоцкого сыграл. А тут, можно сказать, плевое дело – лабрадору нужно сыграть лабрадора. Подумаешь, великая задача.

Вот только одна проблемка: я не знаю, что за нрав был у Грина. Но и это не страшно. Сначала побуду скромным, тихим, спокойным, а там увидим. Сам же хозяин и подскажет, наверняка ведь будет со мной разговаривать. Все хозяева разговаривают со своими питомцами. Иными словами, разберемся.

– Да, – отвечаю я Маркизе, – актер.

– А что-то я тебя никогда по телевизору не видела, – неожиданно заявляет любопытная кошка.

Но я тут же нашелся и отвечаю ей:

– Да я в основном по театрам играю.

– Ух ты, – замяукали оба моих слушателя, – как интересно! А почему ты сразу не рассказал?

– Скромный я, – отвечаю. – Не люблю хвастаться.

– Не, ну ты молодец, Трисон, – Жора боднул меня головой, мурлыкнул: – Уважуха тебе, собака!

Ох, заврался я тут совсем. А что поделаешь? Не я такой, а жизнь такая. Приходится врать на каждом шагу. Но если бы вы знали, как я скучаю по своей школе, по своей работе, по своим подопечным. Ну, какой, к черту, из меня актер? И когда уже это все закончится? Стоп! Размечтался! А закончится ли? Может, мне теперь так и придется до конца дней своих в крашеных Гринах ходить? Незавидная перспектива. А что поделаешь?

– Эй, артист, – лизнула меня в нос Маркиза, – чего задумался? Чего загрустил? По театру своему, наверное, скучаешь?

«Эх, милая Маркиза! Будь он неладен, этот театр – театр абсурда!»

III

Как оказалось, первая делегация специалистов по перевоплощению приезжала только для «пристрелки». Основная работа началась позже. Кроме стилистов, парикмахеров и косметологов, появился здесь и знакомый нам Антон Игоревич. Интересно, ветеринарные врачи дают клятву Гиппократа? Первым делом доктор полоснул мое ухо.

Все-таки как странно влияют давно прошедшие события на наше настоящее. Смотрите, что происходит. Какой-то ненормальный стаффорд… Нет, давайте углубимся еще дальше. Какому-то гражданину взбрело в голову завести себе… Или еще дальше? Точно – давайте вернемся в XIX век! Американцы в конце девятнадцатого века завезли из Испании, Ирландии, Шотландии на свой континент травильных собак и вывели из них породу под названием «Американский стаффордширский терьер». Сокращенно их еще называют «амстафф». Врожденной недоверчивости по отношению к людям, характерной для собак служебных пород, у амстаффов нет. При должном внимании со стороны владельцев они отлично дрессируются и с успехом выступают на соревнованиях. Американские стаффордширы весьма дружелюбны к людям. Главная особенность характера этих собак – стремление во всем угодить владельцу, поэтому в хороших руках они послушны и миролюбивы. А в плохих – излишне драчливы.

Так вот, какому-то гражданину в России (вероятно, с плохими руками) взбрело в голову завести себе американского стаффордшира. Завести завел, а о воспитании не позаботился. И когда плохо воспитанный щенок превратился во взрослого пса, он напал на лабрадора Грина и порвал тому ухо. Собак разняли, ухо залечили, не знаю, где теперь ошивается тот агрессивный стаффорд, но когда-то заваренную им кашу расхлебываю теперь я. Впрочем, сожалеть уже поздно, поскольку я сижу уже с перевязанной головой – ухо мне чикнули. Плакаться не стану, никакой боли не было. Антон Игоревич пояснил, что это чисто косметическая операция, то есть скорее грим, чем операция. Но это еще не все. Они хотят подправить мне разрез глаз и «нарисовать» скальпелем на животе что-то типа послеоперационного шва. Ну, со швом понятно – печенку мне ведь не через… кхм, не через рот вытаскивали – нужно, чтобы зарастающий шов был виден. А вот с разрезом глаз я что-то не понял. Это как? Если разрез глаз мне изменить, я не потеряю внешности своей породы? Хотя Грин ведь тоже лабр. Ничего не могу понять. Ладно, поживем – увидим. Чего сейчас загадывать.

И вот тут случилось непредвиденное. Неожиданно все вокруг так завертелось, что у меня чуть голова не отвалилась. В прихожую дома, где я, лежа на уютном диванчике, оберегал свое «выправленное» ухо, вбежал запыхавшийся Антон Игоревич и благим матом заорал:

– Ольга Семеновна, Ольга Семеновна! Вы где? Отзовитесь, Ольга Семеновна! Миленькая!

«Что же могло так напугать доктора? Чего это он так заголосил?»

– Господи боже мой, – выскочила из комнаты напротив женщина, – что случилось? Вы чего так кричите?

– Ольга Семеновна, к нам едет Александр Михайлович! – чуть не плача выдавил Антон Игоревич.

– Как он может сюда ехать, – удивилась Ольга Семеновна, – если он понятия не имеет, где живет моя бабушка?

– Да не сюда, – замахал руками доктор. – К нам, в клинику.

– Это другое дело, – рассмеялась женщина. – Ну, а чего вы так испугались?

– Как? К-как же… Он ведь едет проведать Грина.