Леденящий ужас - Кей Хупер

– Натан, а как ее зовут?

– Белинда. Отец заявляет, что она никогда с незнакомыми людьми не разговаривает. Ей восемь лет.

Квентин замолчал и, повернувшись, направился к розарию, расположенному за главным зданием.

– Человек, одолеваемый демонами, – проговорил тихо вслед ему Макдэниэл, ни к кому не обращаясь.

– Какими демонами, лейтенант? – поинтересовался Бишоп.

– А ты его об этом и спроси. Я просто высказал свое мнение. Мне он ничего не говорит, кроме того, что лет двадцать назад произошло какое-то преступление, которое никто так и не раскрыл. Оно-то Квентина и беспокоит.

– Все мы знаем об этом преступлении, и всех нас оно преследует. Даже по ночам снится, – произнес Бишоп, едва заметно кивнув.

– Это точно, – согласился лейтенант. – Но только Квентину оно видится в кошмарах. Родом из собственного детства.

– Знаю, – сказал Бишоп.

Всем казалось очень странным, что девочка исчезла – словно испарилась – среди бела дня, из центра розария, и никто этого даже не заметил; но еще более загадочным и пугающим было другое событие – когда прибыл кинолог с собакой и ей дали понюхать розовый свитерок Белинды, та вдруг жалобно заскулила, начала жаться к ногам хозяина, а потом легла и печально завыла.

– С ней такое раньше случалось? – спросил Бишоп хозяина. Тот, изумленно глядя на собаку, сначала ничего не ответил, а только покачал головой.

– Никогда, – наконец произнес он. – Понятия не имею, что стряслось. – Он наклонился и, чтобы успокоить дрожащего пса, начал гладить его.

Макдэниэла все это тоже озадачило. Почесав затылок, он обратился к собравшимся на поиски, объявив им, что от помощи собаки придется отказаться. Те переглянулись и ушли.

– Ну что ж, – вздохнул Макдэниэл, поворачиваясь к Бишопу, – если у вас есть какие-то особые способности, думаю, самое время их явить.

– Как ты на это смотришь, Бишоп? – с вызовом произнес Квентин.

– Смотрю я на это очень даже положительно, – бесстрастно ответил Бишоп, не замечая развязного тона. Он осмотрелся. – Местность незнакомая, но я попробую. Квентин, давай еще раз пройдемся по всем садам?

– А я пойду еще раз поговорю с отцом девочки, – бросил Макдэниэл.

Квентин с минуту смотрел, как лейтенант быстрым шагом удаляется в сторону главного здания, затем повернулся к Бишопу.

– Решил оставить техническую работу местным? Понятно. Только неясно – какие такие способности ты можешь здесь продемонстрировать? С помощью своих я девочку не найду – это точно. Скорее всего, и твои способности здесь едва ли пригодятся.

– Телепатия не пригодится, тут ты прав, – согласился Бишоп. – Но есть и еще кое-что помимо телепатии, что может оказаться полезным.

– Ты о чем говоришь?

– Нужна высокая площадка, откуда я смог бы рассмотреть местность, – уклончиво произнес Бишоп.

– На крыше главного здания есть такая. Называется башней обозрения. Подойдет?

– Идем поглядим.

Башня оказалась не более чем куполом, установленным на крыше здания в викторианском стиле, метров семи в диаметре. Множество небольших окон были распахнуты настежь. Пансион располагался в центре широкой поляны, поэтому с башни вся близлежащая местность просматривалась довольно хорошо.

Все время, пока они поднимались на купол, Бишоп молчал, и только подойдя к одному из окон, медленно заговорил:

– Я всегда подозревал, что животные чувствуют многое из того, что люди либо не понимают, либо не осознают. Есть вещи, о которых мы просто не подозреваем.

– Жаль только, что животные не могут сказать, что именно они чувствуют. Или ты и с животными уже научился устанавливать телепатический контакт?

– Только с людьми, да и то не со всеми. Дай Бог с половиной тех, с кем сталкиваюсь. Ты же не хуже меня знаешь, что наши дополнительные чувства столь же неразвиты, как и пять обычных.

– Если честно, то ни черта я не знаю об этих дополнительных органах чувств, – проговорил Квентин и отошел к окну, выходящему в розарий. – Меня не интересует то, где нет настоящей науки, и уж тем более все эти хитроумные теории, которые подделываются под науку.

– Приходи в мой отдел, и я тебе гарантирую – узнаешь о психических способностях с самой что ни на есть научной точки зрения. Во многом и себя поймешь.

– Я – одиночка, командной игры не люблю.

– Это я как-нибудь переживу, – ответил Бишоп, подходя ближе и оглядывая раскинувшийся внизу сад. – Квентин, мне очень нужен прорицатель. Такие люди – большая редкость.

– Какой из меня прорицатель? Я ничего не предвижу и не чувствую, я просто знаю, что вот-вот должно произойти то-то или то-то, – выдавил из себя Квентин. – По большей части чистая ерунда, мелочь. Вроде того, что через минуту телефон зазвонит, или что через полчаса дождь пойдет, или что я сейчас увижу ключи, которые неделю назад сам черт-те куда засунул... Глупости.

– Я бы так не сказал. Ты же чувствуешь, в каком месте найдешь важную улику? Или какой вопрос нужно задать подозреваемому, чтобы он сознался? Ты чувствуешь, какая версия ведет следствие в тупик? Квентин, это не глупости.

– Досье мое прочитал, – усмехнулся Квентин.

– Разумеется, – признался Бишоп. – Поиск таких людей, как ты, – моя прямая обязанность, тем более у нас, в стенах ФБР.

Квентин долго смотрел на Бишопа, затем пожал плечами.

– Никогда не использовал свои, как ты говоришь, «дополнительные возможности» в ходе расследования. Я их даже контролировать не умею.

– Вот мы всему этому тебя и научим. И как ими пользоваться в раскрытии преступлений, и как управлять ими.

– Ты серьезно?

Бишоп мягко улыбнулся, не обращая внимания на задиристый тон, но отвечать не стал; обвел взглядом расстилавшуюся долину, концентрируя и усиливая свои пять обычных чувств. Это походило на регулировку бинокля – расплывчатые формы близлежащих предметов делались четче, а фоновые шумы становились яснее и громче. Он ощутил далекий запах роз.

Бишоп не собирался признаваться Квентину, особенно после его насмешек, что то, чем он пользовался, называли в отделе «паучьим чутьем».

– Бишоп, – позвал его Квентин.

– Подожди, – тихо ответил он и, сосредоточившись, услышал обрывки разговоров ведущих поиск полицейских и служащих, малозначащие фразы и отдельные слова. Сквозь аромат роз, других цветов и свежескошенной травы он уловил запах, идущий из гостиничной кухни, смешанный с ароматом хорошей косметики и лосьона. Затем его перебил тяжелый дух конюшни – лошадей, кожи и сена. Как только он отводил внутренний бинокль с объекта, тот норовил снова потерять форму, и Бишопу с трудом удавалось фокусироваться на всем сразу.

Он продолжал концентрироваться, стараясь проникнуть зрением и слухом как можно дальше.