Карты (СИ) - Герман Алексия

Мужчина на секунду садится на корточки, совершенно повергая зеленоглазую в шок. Она ожидала жёсткого секса с болью и унижением, о которых слышала от знакомых, более хорошо знающих Михаила. Постепенно она готовится к какому-то новомодному извращению, только вместо этого чувствует что-то тёплое на своих плечах, и ещё шире распахивает и без того широкие глаза.

Хочет вновь дерзко выяснить всё, однако ей не позволяют. Рука Михаила резко обхватывает её талию, фактически вжимая в себя худенькое тельце, а другая поглаживает тонкую шею, заставляя выгибаться. Грубо и властно.

— Я не займусь с тобой сексом так, не интересно, — жёстко отсекает мафиози, запуская руку в тёмную копну волос, оттягивая. В глазах девушки лишь полное непонимание, только он продолжает. — Я отпускаю тебя…

Кристина насторожилась. Отпускает, то есть убьёт… Михаил не из тех, кто прощает долги. Двадцатипятилетний взрослый мужчина, держащий в руках целый клан и руководствующийся лишь аморальными принципами. А, если в долгу ещё и жизнь, то тем более. Что это значит?

— Ты можешь вернуться к отцу, а можешь остаться со мной, — добавляет мужчина, шепча ей это на ушко, опаляя горячим дыханием кожу. Жесткость в голосе и грубость в прикосновении. Просто будоражит кровь. — Сделай выбор сама.

— Остаться с тобой? — словно пробуя на языке это сочетания, повторяет Крисина. — Жить, трахаться?

— Быть со мной. Жить с таким, как я — ходить по лезвию ножа, бояться смерти и собственной тени, но проводить ночи так, что на утро забываешь об этом, — усмехается мужчина, рассматривая её глаза. Зелёные, будто у ведьмы. В ней, действительно, есть что-то нечистое, заставляющее желать её сильнее. — Но ты можешь выбрать отца…

— Чтобы меня вновь проиграли парню, такому как ты, а он меня убил, — Кристина открыто смеётся, запрокидывая голову от переизбытка эмоции. — По сути у меня нет выбора, только его иллюзия…

— Правильно, а ты неглупая девочка, — утверждает он, проводя рукой по её щеке. — Только учти, что пока ты сама не придёшь ко мне с просьбой трахнуть тебя, я этого не сделаю. Хочу увидеть истинное желание в глазах и щенячью преданность…

— Я буду верной, — соглашается девушка, гордо вскидывая подбородок. В душе борются два чувства. — Пока ты не проиграешь меня в карты и не продашь…

2. Золушка

…и в комнату вошла фея — Золушкина крестная.

Она дотронулась своей волшебной палочкой до бедного платья Золушки, и оно стало еще пышнее и красивее, чем было накануне на балу.

Тут только обе сестрицы поняли, кто была та красавица, которую они видели во дворце. Они кинулись к ногам Золушки, чтобы вымолить себе прощение за все обиды, которые она вытерпела от них. Золушка простила сестер от всего сердца — ведь она была не только хороша собой, но и добра.

Ее отвезли во дворец к молодому принцу, который нашел, что она стала еще прелестнее, чем была прежде.

Кажется, ей было лет шесть, когда мама в последний раз читала ей эту детскую сказку. Такую простую и одновременно сложную детскую сказку, которая с того дня стала для неё самым дорогим воспоминанием.

Как и нежное воспоминание о том, как мама в тот же вечер своей тоненькой ладонью невесомо гладила её спутанные волосы, перебирая маленькие прядки, попеременно целуя на ночь в лоб, пообещав, что придёт ночью, когда уснёт отец… Обязательно придёт, ведь пообещала. А своё слово настоящая женщина должна держать…

Мама всегда повторяла фразу, соблюдая, как какое-то кредо. Наверное, поэтому тогда маленькая девочка безоговорочно поверила ей. Поверила настолько сильно, что даже до сих пор этот отрывок памяти вызывал боль.

Такую тупую. Такую невыносимую. Такую жгучую, что казалось, несмотря на весь ледяной образ Крис, слёзы вот-вот захлещут по щекам безостановочным потоком. Ведь тот вечер был единственным, когда она не сдержала обещание… Потому что так больше и не вернулась, чтобы прочитать ей эту сказку. Потому что просто…

Ушла навсегда, больше не возвращаясь.

Её не стало в ту же ночь, когда очередной приступ болезни забрал её, как грубо сказал ей тогда отец, отшвырнув от себя. Просто сказал, что её больше нет, её не стало. Только девочка никак ещё не могла понять значение этих слов…

Не стало. Не стало того, что мама играет с ней. Не стало того, что мама обнимает её и целует на ночь. Не стало… мамы… И постепенно маленькая Кристина начала осознавать, что это значит, однако почему-то ещё долго не могла принять это, каждый раз повторяя каждому в доме, что мама вернётся. Она же обещала вернуться, чтобы снова прочитать ей «Золушку.

И эта вера была настолько искренней и наивной. Но она была, и, кажется, спасала от удушающего одиночества в этом чужом для неё доме. Наверное, отчасти именно поэтому будучи ребёнком, брюнетка боялась читать вслух. Тогда ей казалось, что, если мама услышит это, то не придёт, чтобы прочитать ей эту историю снова. И какое-то время это ещё давало ей сил, давало надежду.

Давало очередную веру… Веру, которую так безжалостно отобрали. Отобрали и после этого детская книжка осталась единственным напоминанием о матери. Книжка, которую она никогда больше не выпускала из рук.

Кристина думала обо всём этом, восстанавливая эти крохотные остатки памяти по маленьким крупицам в своей голове, при этом как-то отрешённо смотря на дорогу. Дорогу, которую с ней сейчас почему-то разделял Михаил, ведущий машину и периодически поглядывающий на неё своими глубокими глазами, в которые сейчас совсем не хотелось смотреть.

Не хотелось смотреть в них не по тому, что они были некрасивы или холодны, а просто банально из-за того, что брюнетка боялась, что мафиози может заметить её маленькие слезинки в уголках глазах. От этого холодок пробежал по позвоночнику: она не должна позволить хоть кому-то увидеть свою слабость…

— Красотка, я думаю, что у тебя нет необходимости забирать что-то из твоего дома, — с холодной надменностью сказал мужчина, прерывая её размышления и заставляя обратить на себя внимание. В его голосе сквозила откровенная насмешка, но Крис было наплевать. Ему просто не понять некоторых её… заскоков. Не понять, почему, как только они вышли из того отеля, она захотела взять такси и поехать домой. — Можешь просто взять у меня карточку и купить что-то, если не в пределах миллиона. Иначе мне проще тебя устранить…

— Иначе мне проще сейчас выйти из машины и поймать попутку, — также спокойно отвечает брюнетка, отводя рукой волосы на другое плечо в своём привычном жесте. Михаил только хмыкает, а его взгляд разжигает в ней какой-то непонятный огонёк. Какое-то желание запротестовать. Показать непокорность. — Всего лишь подтянуть платье покороче, оголяя прекрасные стройные ножки… И я уверена, что меня не оставят без «золотой карточки» или… оставят убитой и изнасилованной на дне канала. Но тебя ведь не устроит ни тот, ни другой вариант, правда? Ты ведь ещё мной не наигрался…

Кристина соблазнительно кусает губу. Осторожно касанием, как стыдливая новобрачная, задирает ткань, давая возможность вновь полюбоваться красивыми стройными ногами… А с полных губ срывается едва слышный вздох. Это заставляется Михаила тут же выдохнуть, глядя на эту картину.

На мужских губах заигрывает ухмылка, в то время, как в штанах постепенно становится тесно, а внутри невыносимо жарко. Руки с преувеличенной силой цепляются в обивку руля, в то время, как в голове невольно пролетают обрывки того, что и как можно делать с этой заигравшейся малолеткой, которая так откровенно с ним играет. Как можно остановить машину и оттрахать эту соблазнительную сучку на заднем сидений автомобиля, чтобы она не могла встать.

Кристина же только играет с ним. Умеет делать это — давить на слабости с улыбкой на лице, словно бы ей это доставляет фееричное удовольствие. И мужчина понимает это, как никто другой. Он понимает, что она уверена в том, что сможет управлять им таким способом.

Своей уверенностью, сексуальностью и интуицией. Скорее не управлять, а вытянуть из него то, что ей надо. Вопрос только в том, что именно ей нужно? Однако ответа брюнетка ему не раскрыла, от этого стало лишь интереснее…