Когда уходишь – не оставляй зло людям - Василий Гурковский

Иван без проблем пересек несколько железнодорожных путей и вышел к вокзалу. Дело шло к рассвету, уже можно было различать отдельные предметы, не напрягая зрение, хотя тучи и холодная морось продолжали иметь место. Он, не заходя в вокзал, вышел на перрон. Там стоял пассажирский поезд. Паровоз был отцеплен, значит, еще будет некоторое время стоять. Иван прошелся вдоль вагонов, прочитал надпись – «Одесса-Харьков», подошел к одному из вагонов, у входа в который, стояла средних лет, добродушная на вид проводница, и спросил – действительно ли этот поезд идет на Харьков. Проводница тут же подтвердила, что поезд действительно идет на Харьков, что их маршрут на несколько дней изменили, обычно этот поезд ходит через Вознесенск, а не через Раздельную, но там что-то случилось, делают ремонт или еще что-то, поэтому – поезд временно пустили через эту станцию. Иван сказал, что, скорее всего, он уже не успеет взять билет до Харькова, и спросил у проводницы – можно ли ему пока войти в вагон, а на следующей большой станции, взять билет или, если можно, он ей оплатит стоимость проезда, она быстрее найдет способ достать билет и неважно, где это будет, на станции или в самом поезде.

Проводница назвала стоимость проезда в её вагоне, Иван добавил от себя еще десять рублей за беспокойство, проводница отвела его в пустое купе, выдала постель, принесла чаю с бубликами, пожелала спокойной ночи, и поезд тронулся в путь. Иван перекусил и сидел, откинувшись на спинку сидения, в таком свободном непонятном трансе, еще не веря в то, что он один, в теплом купе, рядом чистая постель, и пока не в состоянии верить, что позади остались все перипетии кошмарной ночи. Что будет дальше, его уже не так волновало, главное – он избавился от всего этого непонятного кошмара. Только избавился ли?!. Не раздеваясь, упал на постель и сразу – будто провалился во что-то неведомое и мгновенно уснул. Никто его не тревожил. Проснулся он сам, после довольно резкой остановки поезда. Посмотрел в окно. Вокзал – Полтава – южная. Спросил у проводницы – долго ли будем стоять, та ответила – минут двадцать. Иван вышел на перрон. Там женщины предлагали разные готовые кушанья. Взял горячего картофельного пюре, соленых огурцов, рыбы жаренной, пирожков разных и бутылку газированной воды – «Ситро». Вернулся в купе, плотно покушал, спать уже не хотелось, просто лежал с открытыми глазами и еще раз переваривал в себе то, что с ним случилось.

С какой стороны ни начинал он разбираться – ничего не получалось. Все разбивалось о неизвестное – ПОЧЕМУ?. Его искали, наверное, и сегодня ищут, и будут искать. И, скорее всего вовсе не за вчерашнюю драку. Она (драка) – была уже следствием. Что-то было в начале, до этого. Но Что? Когда? и Где?. Если он сам не знает, что он такое совершил, что его, без всяких разбирательств, приговорили к смерти – то для этого у кого-то должны быть серьезные основания. Интересно, как прошел сегодняшний день в том селе, где утром были обнаружены два трупа? Какие выводы сделали следственные органы, какие были версии случившегося. Вряд ли именно он был в чем-то заподозрен, но какое-то чувство виновности не покидало Ивана еще долгое время, даже долгие годы. Ведь, если подозревать его в чем-то, никаких оснований у официальных органов не было, то, наверняка такие основания имелись у тех, кто дал команду на его ликвидацию. И они обязательно свяжут воедино ту жестокую драку, с его исчезновением. Такие люди, и такие события, в список прощаемых, – не входят. Значит, история эта, скорее всего, будет иметь продолжение. Пока надо подальше убраться из этих мест, где тебя могут увидеть и узнать. Как бы то ни было, а искали его не по анкетным данным, а по внешнему виду, точнее – по обличью, кто-то знал его в лицо. И именно из тех, кто искал. Кто же он и что ему от меня надо!?.

Иван так и не узнал никогда, чем закончилось дело с трупами тех двух бандитов. Он просто не мог этого узнать, не запятнав чем-то себя. А читателя мы поставим в известность. Когда местный участковый уполномоченный, вызвал из РОВД оперативную следственную группу, то её заключение было скорым и простым: двое залетных бандитов что-то не поделили между собой и прикончили один другого, при этом оба были вооружены ножами, залитыми их же кровью. Позже, выяснили их личности и тем более убедились в правоте выводов следствия. Они были ворами-рецидивистами одной из одесских банд, имели за плечами по нескольку «ходок» на зону и давно ждали такой участи. Дело закрыли, правоохранители, – и в Тирасполе, и в Одессе, облегченно вздохнули, а Иван так и носил в своем сердце чувство вины и не мог вырвать его из памяти. Что ни говори, – а ведь именно он был как бы первопричиной этого дикого и нелепого случая. Иван для себя решил – от греха подальше, надо и отъехать куда-то подальше; хоть на время покинуть и Молдавию, и Украину. Решил двигаться на восток. «Предлагали же после армии на целину поехать, условия были неплохие, а теперь на целину уже не вербуют, придется самому туда направляться»– невесело сказал себе Иван – «только далеко ехать не буду. Не дальше Урала».

В раздумьях быстро пролетело время, поезд подошел к Харькову. Опять ночь, опять – дождь, только это была совсем другая ночь, не похожая на вчерашнюю.

Иван вошел в здание вокзала, нашел расписание поездов и стал знакомиться с направлениями движения. В Харькове пересекались многие железнодорожные маршруты, на все четыре стороны света. Ивана интересовало только восточное направление. У них в автохозяйстве работал медником-жестянщиком один мужик. Фронтовик, инвалид. При освобождении Тирасполя, весной 1944 года, он был серьезно ранен в ногу, долго лечился в местном госпитале, а после войны остался здесь и долгие годы работал в автохозяйстве – паял прохудившиеся автомобильные радиаторы охлаждения, работал по жести и т. д., был мастером на все руки. Иван часто общался с ним по работе и вне её, и многому у него научился. Они тем более были одиночки – Иван из детского дома – учился в автошколе, 4 года служил на Флоте, после службы- работал в автохозяйстве на монотонной однообразной работе – возил пустые стеклянные банки из Тирасполя – на консервный завод «Октябрь», что был в селе Глиное. Ждал обещанную комнату в общежитии, но до него никогда не доходила очередь – всегда кому-то было нужнее, чем ему, молодому одинокому парню, за которого некому было ходатайствовать. А тот мужик – медник, все же имел комнату в общежитии, но жил сам и мало с кем общался. Родом он был, из города Орска, что в Оренбургской области, там у него, правда, никого из родных не осталось, но в беседах с Иваном, он часто рассказывал тому об этом славном промышленном южно уральском городе, красивом месте, где он расположен, и очень сожалел, что не может туда вернуться, из-за своей инвалидности.

Может быть поэтому, Иван, подойдя к одной из билетных касс на харьковском вокзале, спросил кассира: «А есть такой поезд, чтобы без пересадок попасть из Харькова в город Орск?». Кассир ответила, что такой поезд есть, маршрут этот называется «Днепропетровск-Барнаул» и за пару дней туда можно доехать, без проблем, и что поезд этот, прибудет в Харьков завтра, в такое-то время и пойдет дальше на восток.

Иван взял билет в купейный вагон до Орска, перекантовался на вокзале до прихода поезда, а затем отправился в далекий и незнакомый Орск.

Пока ждал поезд, подготовил небольшое письмо Галине, диспетчеру автохозяйства, где он работал, с просьбой, чтобы она написала заявление от его имени об увольнении по семейным обстоятельствам. И пусть попросит потом его трудовую книжку и, если дадут, просто хранит её, пока он не заберет. Причитающиеся ему какие-то расчетные деньги – пусть возьмет себе, в порядке поощрения за беспокойство. Главное, чтобы на работе знали, что он уехал по срочной причине, а не сбежал куда-то, и, что он благодарит всех за все, а её, Галю, в первую очередь. Руководство автохозяйства знало об дружеских отношениях Галины с Иваном и поверит ей на слово, тем более она может показать его письмо-просьбу.

Ивана с Галей давно связывала добрая теплая дружба. Был бы Иван более открытый и поуверенней в себе, – они бы давно были бы вместе. Но «детдомовский сиротский синдром» одиночества и неопределенности, так и не дал ему решимости сделать буквально последний и решительный шаг к их сближению. Об этом он будет жалеть всю жизнь, но ничего исправить так и не сможет.

Письмо он хотел опустить в почтовый ящик на вокзале, адрес на конверте был Галин, домашний, Иван знал его хорошо, а писать на автохозяйство было нельзя. Так он думал сделать, но письмо так и не отправил, а порвал его на мелкие части и выбросил. Нельзя – так нельзя, и раз я исчез, пропал для всех, – пусть так и будет. И не надо навлекать беду на других людей, ни в чем не виноватых. Пусть все считают, что меня больше нет, а там, – посмотрим, – думал Иван, покидая город Харьков.

Уже к вечеру, поезд, вместе с Иваном, покинул пределы Украины. Пересекли Дон, Хопер. Иван любовался просторами великой страны, восхищался её красотами, даже при такой ненастной погоде.