Речной король - Элис Хоффман

Так что в последний месяц Бетси готовилась одновременно и к преподаванию в Хаддан-скул, и к свадьбе. Совершенно нормальные занятия, однако девушка частенько пребывала в уверенности, что по ошибке попала в параллельную вселенную, которой, совершенно очевидно, не принадлежит. Например, сегодня все остальные женщины в аудитории были в платьях, мужчины в летних костюмах и галстуках, и только Бетси явилась в футболке и брюках, совершив то, что наверняка было первым в бесконечной серии нарушений общепринятого этикета. Она не отличалась здравостью суждений, и с этим ничего нельзя было поделать; с самого детства и по сей день она бросалась в различные предприятия очертя голову, не заботясь проверить, натянута ли страховочная сетка, которая убережет ее от падения. Разумеется, никто не удосужился сообщить ей, что приветственная речь доктора Джонса является сугубо официальным мероприятием, все говорили лишь о том, какой он дряхлый и больной, и о том, что на самом деле всем руководит Боб Томас. И вот теперь, в надежде исправить очередной промах, Бетси шарила в рюкзаке в поисках губной помады и пары сережек, которые могли хоть немного скрасить впечатление.

Оказавшись в маленьком городке, Бетси совершенно утратила ориентацию. Она привыкла к жизни большого мегаполиса с его рытвинами на дорогах, карманными воришками, парковочными талонами и двойными замками. Здесь, будь то утро, день или ночь, она никак не могла понять, в какой точке Хаддана находится. Она отправлялась в аптеку на Мейн-стрит или «Бутербродную Селены» на углу Пайн-стрит, а оказывалась на городском кладбище в поле за ратушей. Она шла на рынок, чтобы купить хлеба или булочек, а обнаруживала, что вместо этого попала на извилистую боковую дорогу, ведущую к пруду Шестой Заповеди, глубокому водоему у излучины реки, где росли хвощи и дикий сельдерей. Когда она сбивалась с пути, часто проходили целые часы, прежде чем ей удавалось найти дорогу обратно в «Святую Анну». Горожане уже привыкли, что миловидная смуглая женщина частенько бродит по окрестностям, спрашивая дорогу у школьников, перелезает через заборы, все равно умудряясь в очередной раз свернуть не туда.

Хотя Бетси Чейз постоянно сбивалась с пути, на самом деле Хаддан не особенно изменился за последние пятьдесят лет. Городок как таковой состоял из трех кварталов, в которых, для некоторых его обитателей, сосредоточивался целый мир. Кроме «Бутербродной Селены», в которой подавали завтрак целый день, была еще аптека, где у стойки с газированной водой можно было получить лучший в штате «рикки»[1] с малиной и лаймом, и скобяная лавка, предлагающая все, от гвоздей до вельвета. Еще здесь имелся обувной магазин, «Процентный банк» и цветочный магазин «Счастье цветовода», славящийся своими ароматными гирляндами и венками, а также церковь Святой Агаты с гранитным фасадом и публичная библиотека с витражными окнами, первая библиотека, построенная в округе. Городская ратуша, которая дважды сгорала дотла, была в итоге сооружена из камня и цемента и признана несокрушимой, хотя местные мальчишки из года в год опрокидывали с постамента статую орла, установленную перед зданием.

Вдоль всей Мейн-стрит тянулись большие белые дома, отодвинутые от дороги, широкие лужайки перед ними были огорожены черными железными решетками, увенчанными пиками: милое архитектурное предупреждение, ясно дающее понять, что трава и рододендроны за забором являются частной собственностью. Чем ближе к центру, тем дома становились больше, словно выстроенные в ряд игрушки, сделанные из досок и кирпича. На одном конце города находилась железнодорожная станция, на другом — заправочная станция и мини-маркет, заодно с химчисткой и новым супермаркетом. Городок был разрезан Мейн-стрит на две части, западную и восточную. Обитатели белых домов жили в восточной части; те, кто работал за прилавком в «Селене» или же сидел в билетной кассе на вокзале, населяли западную часть городка.

За Мейн-стрит город постепенно рассредоточивался, расходясь веером новых строящихся зданий, а затем уступал место фермерским угодьям. На Эвагрин-авеню находилась начальная школа, а дальше к востоку, в сторону семнадцатого шоссе, эта улица упиралась в полицейский участок. На севере, за городской чертой, отделяющей Хаддан от Гамильтона, расположенный на ничьей территории, на которую не удосуживался претендовать ни один городок, находился бар под названием «Жернов», предлагавший по вечерам в пятницу выступление пяти музыкальных групп заодно с пятью сортами разливного пива и ожесточенные ссоры на стоянке сырыми летними ночами. Должно быть, с полдюжины разводов окончательно вызрели именно на этой стоянке; на ее территории произошло столько спровоцированных алкоголем драк, что, если бы кто-нибудь потрудился поискать в лавровых кустах, обрамляющих асфальтовую площадку, он наверняка обнаружил бы там пригоршни зубов; поговаривали, что именно зубы придают цветкам лавров такой странный оттенок, кремово-молочный, с бледно-розовыми краями, и каждый бутон сложен в форме искаженного злостью человеческого рта.

За городом тянулись акры полей и пересекающиеся пыльные дороги, среди которых Бетси заблудилась однажды днем перед началом семестра, это случилось после обеда, когда небо сделалось кобальтовым, а воздух был сладким от запаха сена. Бетси искала овощную лавку, которая, как сказала ей Линн Вайнинг с факультета искусств, торгует самой лучшей капустой и картошкой, но оказалась среди громадного луга, золотистого от бессмертника и пижмы. Бетси вышла из машины со слезами на глазах. Она находилась всего в трех милях от шоссе номер семнадцать, но с тем же успехом могла бы быть на луне. Она сбилась с пути и сознавала это, она совершенно не понимала, как вообще умудрилась оказаться в Хаддане, обрученная с человеком, с которым едва была знакома.

Наверное, она так и не выбралась бы оттуда и по сей день, если бы не сообразила отправиться вслед за почтовым фургоном в соседний город Гамильтон, настоящую метрополию по сравнению с Хадданом, где была больница, средняя школа и даже кинотеатр на несколько залов. Из Гамильтона Бетси поехала на юг по трассе, затем добралась до городка, выехав на семнадцатое шоссе. Но она еще долго не могла забыть, какой потерянной ощутила себя. Даже когда лежала в постели рядом с Эриком, стоило ей только закрыть глаза, как она снова видела перед собой те дикие цветы на лугу, золотистые под синим небом.

Так что же такое неправильное было в Хаддане? Милый городок, описанный в нескольких путеводителях, известный тем, что здесь ловится исключительная форель и каждый год в октябре пейзаж расцвечивается невероятными осенними красками. Если Бетси постоянно терялась на улицах такого аккуратного, упорядоченно выстроенного поселения, должно быть, виной тому был бледно-зеленый свет, поднимающийся от реки каждый вечер и сбивающий ее с дороги. Бетси теперь носила в кармане карту и фонарик, в надежде, что они помогут в экстренном случае. Она старалась не сходить с натоптанных дорожек, вдоль которых росли старые розовые кусты, но даже розы доставляют неприятности, когда натыкаешься на них в темноте. Перекрученные черные стебли скрыты в ночи, шипы прячутся глубоко в сухих стеблях, словно дожидаются, пока кто-нибудь не подойдет достаточно близко, чтобы получить болезненный укол.

Несмотря на то что полицейская колонка в «Трибьюн» сообщала о преступлениях, не более ужасных, чем неосторожный переход через Мейн-стрит или же водружение мусорных мешков с листьями у обочины во вторник, хотя известно, что садовые отходы вывозятся во вторую пятницу месяца, Бетси не ощущала себя в Хаддане в безопасности. Казалось в высшей степени вероятным, что в городке вроде этого человек может выйти прогуляться вдоль реки ярким солнечным днем и запросто исчезнуть, проглоченный зарослями черемухи и жимолости. За рекой тянулись акры земли, поросшей кленами и соснами, леса нависали в ночи темными массивами, и лишь последние в этом году светлячки мелькали на их непроглядном фоне.

Даже в детстве Бетси ненавидела сельскую местность. Она была трудным ребенком и как-то раз хныкала и топала ногами, отказываясь ехать вместе с родителями на пикник, от которого, из-за несносного поведения, и была освобождена. В тот день произошло семь не связанных между собой несчастных случаев, спровоцированных молниями. Шаровая молния подожгла столбы забора, несколько дубов, а потом гонялась за людьми по лугам и полям. Грозовые разряды слетали с тучи на землю мертвяще-белыми вспышками света, похожими на фейерверк. Вместо того чтобы занять свое место рядом с родителями на лугу, лежать вместе с ними в пожухлой от жары траве, Бетси устроилась на диване, перелистывая страницы журнала и потягивая из высокого стакана розовый лимонад. Она часто представляла себе, как могли бы обернуться события, если бы она отправилась вместе со своими несчастными родителями. Они могли бы бежать по лугу, спасая свои жизни, вместо того чтобы оказаться застигнутыми врасплох, слишком озадаченными и ошеломленными, неспособными двигаться. Или могли последовать совету Бетси, проявить сообразительность и укрыться за прочной каменной стеной, которая, приняв на себя предназначавшийся им удар молнии, раскалилась бы до такой степени, что еще долгие месяцы спустя на самых горячих камнях можно было бы жарить яичницу. С тех пор Бетси мучило чувство вины за то, что она осталась жива, и девочка часто искала себе наказание. Она проскакивала на красный свет и продолжала вести машину, когда индикатор топлива был на нуле. Она бродила по городу после полуночи и стремилась выйти в дождливый день без плаща и зонтика, давным-давно решив не обращать внимания на разных добрых самаритян, предостерегавших, что если она будет вести себя так глупо, то рано или поздно в нее наверняка ударит молния и сожжет от макушки до пяток.