Академия Militas Dei. 2-й курс (СИ) - Браус Иса

Сняв цепочку, пожиратель впустил клиента в квартиру. Как и предполагал Олег, жилище Юлия Сергеевича представляло из себя типичную мастерскую художника и скульптора, розовые стены которой были украшены старыми плакатами эпохи модерна и более поздних.

— Это, конечно, невероятно для вас, голубчик, но вы первый агент ордена, который обращается ко мне по моей специальности. — признался пожиратель.

— Говорят, вы можете замаскировать любую вещь.

— Это так, голубчик, но сначала мне нужно на неё взглянуть.

— Вот! — Олег достал из кармана куртки шкатулку и отдал её художнику, — Саму вещь я завернул в бумагу. Простите, конечно, но я не могу вам её полностью показать.

— Понимаю. Как говориться: меньше знаешь — крепче спишь. Что ж… — открыв шкатулку, художник с небольшой паузой молвил, — У меня много вариантов, куда я могу спрятать эту таинственную диковину.

Юлий Сергеевич подошёл к столу, где лежала папка с эскизами.

— Выбирайте! — отдал художник её в руки Олега.

Пролистав несколько страниц, Олег остановился на, как ему показалось, подходящем варианте.

— Прекрасный выбор! — похвалил пожиратель, — Это займёт пятнадцать минут.

Во время ожидания Олега снова охватили печальные мысли. Три дня назад он нашёл знак того, что поступает правильно, однако непонятное чувство скребло его внутри.

“Если об всём узнают в ордене…” — в этот момент Тушин прервал свою мысль, боясь, что художник может быть голодным, а это значило, что мысли дозорного были не в безопасности.

— Готово, голубчик! — после этих слов пожиратель отдал агенту ордена свёрток, — Простите за нескромный вопрос, но вы это хотите кому-то подарить?

— Простите, но…

— Знаю, не моё дело. — с улыбкой продолжил Юлий Сергеевич, — С вас триста рублей.

— Да, конечно. — повернувшись к художнику спиной, Олег расстегнул куртку с уже такой привычной мыслю, — “Почему я должен быть последним подонком?”

Дальнейшее Тушин сделал скрепя сердцем. Всё было быстро: достав пистолет, Олег застрелил художника. Бедный мужчина перед тем, как превратиться в прах, только и успел широко распахнуть глаза. После на краткий миг показалось, что время застыло. Смотря на чёрную кучку, дозорный думал о том, что этот интеллигентный пожиратель не заслужил такой смерти, однако парень также осознавал и то, что нужно обрезать все нити, ведущие к нему.

Убрав пистолет, Тушин, никого не замечая, выбежал из дома. Сев в машину и заперев двери, Олег дрожащими руками достала из бардачка кассету группы “Агата Кристи” и вставил её в магнитолу. Вскоре весь салон заполнила песня “Опиум для никого”. Находясь под влиянием музыки, Олег обрабатывал в голове последние события. В первые он убил ни в чём неповинного пожирателя. И в какой-то момент Тушину стало страшно от того, в кого он может превратиться.

Внезапно как гром, раздался сигнал пейджера, который заставил парня сильно напрячься. Убедившись, что дрожь в руках прошла, Олег достал устройство из карманов брюк и прочитал сообщение:

14:23. 3,5 и 47. Эти числа я никогда не забуду.

Бросив пейджер на соседнее кресло, Олег откинулся на спинке водительского сиденья и закрыл лицо руками. Эти числа дозорный тоже никогда не забудет. В этот момент жизнь Олега Тушина уже окончательно разделилась на “до” и “после”.

В предпоследний день лета

30 августа 2015 года

Стоя перед дверью больничной палаты, Нинель Воронцовой казалось, что бледно-зелёный коридор становиться всё теснее и теснее. Она уже не в первый раз стояла на этом месте, но каждый раз девушка боялась заходить в палату, ибо не могла до конца поверить в свершившийся факт. И всё же Нинель в очередной раз находит в себе силы и заходит во внутрь.

Каждый раз, когда девушка видела опустошённого следователя Ивана Капшукова, её сердце сжималась от несправедливости. Добрый и отзывчивый мужчина, у которого впереди были грандиозные планы на жизнь, был обречён на вегетативное существование до конца своих дней, который оттягивали набожные родственники. Именно благодаря им, Воронцова могла навещать человека, который всегда ей оказывал поддержку. Подойдя к койке, Нинель достала из пакета горшочек с фиалками и поставила его на тумбочку.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— А то у вас тут так серо. — с грустной улыбкой объяснила Нинель, сев на против Ивана.

Как обычно, Воронцова поначалу лишь молча смотрела на Капшукова, на его глаза, в которых не было и намёка на разум, и на его полуоткрытый рот, из-за которого девушке казалось, будто мужчина хотел что-то сказать, хотя она прекрасно помнила, что опустошённый не способен даже на простейшие действия.

— Я вчера вечером вернулась в Ярославль. — начала свой рассказ Нинель, — Я с одногруппницами хорошо провела время, хоть я и не любительница загородных тусовок на несколько дней. Не волнуйтесь, глупостей я не наделала… А что в ближайших планах? У нас в академии среди дополнительных занятий есть уроки вождения. Думаю, мне это очень пригодиться… Деньги подкоплю и приведу в порядок семейную могилу. Хочу вместо крестов общую плиту поставить. А потом… Я приведу в порядок могилу Тани. Там один деревянный крест… Это нехорошо… И больше некому ведь.

В палате снова воцарилась тишина. Конечно, девушке никто больше не ответит. И всё же какая-то часть души Нинель надеялась, что внутри Ивана осталась крохотная частичка разума, которая всё понимает, но просто не может ответить. Воронцова могла долго и молча смотреть на опустошённого, пока внутри неё оставались душевный силы. Когда же они начинали убывать, она обнимала мужчину на прощание и покидала палату.

И каждый раз, когда Нинель покидала больницу, её на улице всегда ждал Василий Гагарин. Всякий раз, когда одногруппник видел печальное выражение лица своей девушки, он нежно обнимал её и целовал в лоб. И всё же такая забота не могла залечить рану на душе, которая осталась после потери того, кто в определённой степени заменил отца, которого Нинель никогда не знала.

***

А тем временем у семьи Свиридовых планировался семейный праздник по случаю двух событий: стеклянной свадьбы и приезда младшей сестры главы семьи. Пока виновники торжества первого события поехали встречать на вокзале виновницу второго, младшие члены семьи: Алиса, Анна и Артур готовили гостиную к празднику. Пока старшая дочь накрывала на стол, её единокровные брат и сестра занимались украшениями.

— Алиса, — закончив вместе с Аней подвешивать бумажную гирлянду, Артур подбежал к другой старшей сестре, — А почему это свадьба называется стеклянной?

— Потому что, как говорила бабушка Мира, хрусталь при хорошей огранке ни в чём не уступит алмазу, даже в прочности. Так же можно сказать и про супружеские отношения.

— А? — на лице мальчика появилось недоумение.

— Ладно, Турка, не забивай этим голову. — Алиса взяла виноградину из тарелки с фруктами и скормила её младшему брату, — Маленький ещё.

— А вот и нет! — возмутился Артур, — Мне уже десять лет!

— Да-а. Возраст уже солидный! — рассмеялась Аня.

Смех оказался заразительным и для старшей сестры. Артур же, нахмурив брови, скрестил руки на груди.

Наконец, скрежет дверного ключа, который заставил младших членов семьи выбежать в коридор.

— Встречайте гостью! — раздался радостный голос Андрея Свиридова прежде, чем входная дверь открылась.

На пороге, помимо самой супружеской четы, стояла высокая статная шатенка. Сорокалетняя Ангелина Свиридова обладала такой же аристократической бледностью и острыми чертами лица, как и её старший брат. Смотря на тётю, Алиса легко могла представить её героиней какого-нибудь боевика или супергеройского фильма.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Тётя Геля! — радостно воскликнул Артур.

— О! Сладкие мои! — не менее восторженно произнесла женщина, после чего расцеловала младших племянников.

— Мы так рады вас видеть! — Алиса кинулась в объятья тёти.

— Дорогая, — Ангелина поцеловала девушку в висок, — Как же ты выросла!