Лунный камень мадам Ленорман - Екатерина Лесина

Почему так вышло?

Кирилл ведь всегда был осторожен, порой доходило до того, что эта осторожность его граничила с паранойей. Неужели и вправду – чувствовал?

– Ты понимаешь, братишка, странно оно, – Кирилл ставил кресло вдали от окна и морщился, глядя на то, как Мефодий забирается на подоконник, садится, опираясь на косяк. И приоткрытое окно, и пропасть за ним нервировали брата. И Мефодий, зная это, дразнил его.

– Я вроде и не сказать, чтобы боюсь…

Боится.

Высоты. Глубокой воды, предпочитая местной бухте бассейн. Темноты – спит всегда с включенным ночником, что бесит Грету. Собак еще, даже мелких. Скорости…

Сотни вещей, самых обыкновенных!

– …но вот… предчувствие нехорошее. Слезь, а то продует, будешь потом опять на спину жаловаться.

И Мефодий слезал с подоконника. Кирилл же вздыхал, как он умел, глубоко и тягостно, словно все заботы мира легли на его плечи.

– Когда я умру…

– Прекрати!

Эта его убежденность, которая никак не увязывалась со страхами, действовала Мефодию на нервы. Умрет? Еще чего!

– Умру, – упрямо повторял Кирилл. – Так вот, пообещай, что обо всех позаботишься.

– Ну да, как ты гадюшник без присмотра оставишь!

Кирилл морщился.

– Это семья. – Он и вправду считал всех этих случайных людей семьей. И Мефодий ничего не мог поделать с его убежденностью. Доказывать, что им от Кирилла одно лишь нужно, было бесполезно: сам знал. – А родственников, Федя, не выбирают. Пообещай!

– Не называй меня Федей!

– Пообещай, – Кирилл не собирался отступать. Глупый же разговор. И Мефодию подумалось, что если брату станет спокойней, то отчего бы не дать обещание? В конце концов, Кирилл не собирается умирать на самом-то деле.

Он здоров. Силен. И проживет не один десяток лет, так почему бы и нет?!

– Хорошо. Я их не брошу.

Кирилл кивнул и тихо-тихо признался:

– Я видел ее.

– Кого?

– Женщину в белом.

И тогда Мефодий не сдержался, выругался, хотя и знал, что брат терпеть не может, когда изъясняются матом. Но женщина в белом, старый призрак древнего дома, вестница смерти, которая является к тому, чей срок вышел – это чересчур. Да и в призраков Мефодий не верил.

– Поймаю и выпорю, – сказал тогда Мефодий, поклявшись, что и вправду поймает и выпорет. Ради такого дела даже задержится в доме, в котором ему не рады.

– Ты мне не веришь?

– Не тебе. Верю, что ты и вправду видел, вот только кого?

Грета? Решила попугать бывшего супруга? Или Софья? Стася? А может, и не среди бабья искать следует, но заняться маленькой хитрой сволочью, Софьиным сыном?

– Женщину в белом. Она красивая. На самом деле очень красивая… и она звала меня за собой. – Кирилл поднялся и, открыв бар, вытащил бутылку коньяка. Вот странность: он и пить-то не умел, не любил, повторяя, что алкоголь дурно сказывается на работе головы. А собственная голова Кириллу была нужна. И вот он, поборник трезвости, наполняет бокалы. Мефодию плеснул на дно, а свой до краев налил.

– Ты что?

– Обещай, что не станешь обо мне горевать.

– Кирка…

Кирилл мотнул головой и, зажмурившись, залпом опрокинул бокал. А Мефодию подумалось, что ту девицу и нанять могли. Ничего, вот поймает он призрака и тогда…

…Не поймал.

Трех дней не прошло, как Кирилл утонул. Не в бассейне, а в бухте, которой всегда избегал. На берегу помимо одежды обнаружили бутылку коньяка, а в крови Кирилла нашли алкоголь.

– Несчастный случай, – таково было заключение. Вот только Мефодий с ним не согласился.

– А я всегда знала, что наш святоша втихаря попивает, – сказала Грета, сморщив аристократический носик.

– Заткнись.

Она дернула плечиком и исчезла в своей комнате, откуда вышла в изящном черном платье. Грета решила сыграть вдову… вот только откуда платье взяла?

Или знала?

Готовилась?

Наверняка. И не сумела скрыть злости, услышав завещание. Неужели и вправду полагала, что Кирилл настолько наивен, чтобы оставить прежнее?

А если полагала, то…

…Нужны были доказательства. И именно желание их обнаружить, а еще то неосторожное обещание задержали Мефодия на острове. Недели не прошло после оглашения последней воли Кирилла, как Мефодий увидел женщину в белом.

В первый раз она показалась мельком. Тень в темноте коридора. Запах духов, каких-то очень старомодных, цветочных. И ощущение присутствия.

– Эй, постой, – сказал Мефодий, и звук его голоса потревожил ночную тишину дома.

В ответ раздался тихий смех и…

…Он бросился бегом, спеша догнать незнакомку, поймать, ведь коридор заканчивался тупиком. Но в тупике никого не было. Лишь старое окно было приоткрыто, и ветер шевелил занавески. Полная луна повисла прямо напротив Мефодия. Он забрался на подоконник и выглянул, понимая, что это крыло дома выходит на скалы и вряд ли незнакомка повисла с той стороны окна.

Никого.

Пустота.

Озеро почти спокойно. Мелкая рябь тревожит лунную дорожку.

А в воздухе витает все тот же цветочный запах.

– Эй ты, – Мефодий глубоко вдохнул и сосчитал до десяти, приказывая себе успокоиться. В конце концов, призраков не существует! И значит, кем бы ни была женщина в белом, она где-то рядом… аферистка? Актриса? – Покажись. Я тебя не обижу.

Тихий смех был ответом.

– Сколько тебе заплатили?

Много, если согласилась поучаствовать в подобном представлении дважды! Должна же была понять после смерти Кирилла, сколь дурно пахнет эта затея.

– Я дам больше. Вдвое.

Молчание.

Цветочный аромат тает. И ощущение чужого присутствия, взгляда, исчезает вместе с ним.

– Послушай, – Мефодий прижал ухо к стене. В старых домах всегда есть свои тайны, правда, обычно весьма материальные. – Если тебя шантажируют…

…Мало ли, вдруг девчонку втянули обманом, сказали, что подшутить хотят, но шутка зашла чересчур далеко?

– Я обещаю защитить. Никто тебя не тронет…

Тишина.

И понимание, что женщина в белом ушла.

А простукивание стены не дало результатов – если и имелся в ней тайный ход, то скрыт он был хорошо. Уснуть не удалось, а бессонная ночь не пошла на пользу.

– Дядя Федя, погано выглядите. – Гришка, мелкий гаденыш, не преминул заметить. – Не спалось? Что случилось? Спина? Или к вам тоже призрак пожаловал?

Он сидел, откинувшись на спинку стула, забросив ногу за ногу, и вилку в руках этак небрежно вертел.

– Гришенька! – встрепенулась Софья и уставилась на Мефодия немигающим змеиным взглядом. – Ну зачем ты так шутишь? Ты же знаешь, что я призраков боюсь.

– Призраков не существует, – Мефодий взгляд выдержал.

– И дамы в белом? – Гришка не собирался отступать. Знает что-то? А ведь его комната в том коридоре. И с незнакомки сталось бы спрятаться…

– И дамы в белом, – с вымученной улыбкой ответил Мефодий.

– А по телевизору сказали, – начала было Стася, но, столкнувшись с ледяным взглядом Греты, стушевалась и почти шепотом добавила: – Что призраки – это энергетическая аномалия.

– Действительно, – Грета все еще носила черное, демонстрируя глубину своей скорби. – Если уж по телевизору сказали, то так оно и есть!

Ее губы дрогнули, растягиваясь в подобии улыбки.

Гадюшник. Как есть гадюшник!

– Мефодий! – Грета повернулась к нему, смерив насмешливым взглядом. – Мне кажется, ты слишком усердно взялся за дело. Тебе не помешал бы отдых.

Надо же, а когда-то он был влюблен в эту женщину!

В девушку с черными кудрями, которые она подвязывала расшитой лентой. А лента съезжала и в конце концов падала, отпуская кудри на волю. Та девушка умела и любила смеяться. Она запрокидывала голову и руки раскрывала, словно желая обнять весь мир, кружилась, приплясывая. И синяя длинная юбка поднималась, обнажая узкие щиколотки.

Та девушка носила гроздья бус и длинные серьги из кораллов, не думая о таких абстрактных вещах, как дурновкусие, хорошие манеры… положение в обществе.

Она выбрала Кирилла.

А Мефодий сбежал от чужого счастья. И вернувшись, застал лишь осколки.

Куда что подевалось?

– Мы могли бы прогуляться, – сказала Грета, потягивась.

– Тетушка, – мелкий поганец снова влез в разговор. – Неужели вы рассчитываете оживить старые чувства?

– Не твое дело, – рявкнул Мефодий, чувствуя, что еще немного – и сорвется.

Гадюшник.

Но он слово дал Кириллу.

– Ну… почему не мое. Вот поженитесь вы, – мелкий поганец отложил вилку и локти поставил на стол, наклонился, упираясь острым подбородочком в скрещенные руки. – Поже-е-енитесь… детишек нарожаете.

При этих словах Грета скривилась.

– И забудете упомянуть меня в завещании. А я ведь родственник. И рассчитываю на справедливость.

– Гришенька! – охнула Софья. – Что ты такое говоришь?

– Правду, мама. Ну вот посмотри на нее, она же сейчас из платья выпрыгнет. И выпрыгнула бы, если бы помогло. Только дядя Федя у нас отшельник. Или этот… как его… которому женщины не интересны.

Поганцу нравилось проверять нервы окружающих на прочность.