Тайная война воздушного штрафбата - Антон Кротков

Частые кровопролитные бои, тропические болезни, травматизм, неизбежный при эксплуатации многократно выработавшей свой ресурс авиатехники, буквально стачивали наёмные авиаэскадрильи. Обычно от тех, кто не возвращался из очередного вылета, не оставалось ничего. Среди местных племён процветал каннибализм. Не меньшей мрачной славой пользуются местные джунгли. В здешнем климате трупы сбитых лётчиков практически мгновенно без остатка уничтожались многочисленными плотоядными. То, что не успевали сразу сожрать крупные падальщики, доедали миллионные колонии кочующих термитов и бактерии.

Да никто и не пытался искать их тела. Хотя в типовом наёмническом контракте такая «опция» и была зафиксирована, но уж больно дорого, хлопотно и опасно было посылать поисковые партии на территории, контролируемые партизанами. Поэтому на родину очередного погибшего на чужбине героя чужой войны отправлялась урна, в которую под видом праха покойного засыпали всё, что попадалось под руку, — песок, собранную с пола казармы пыль, даже пепел сжигаемой на местной бойне ненужной требухи, остающейся от идущего на мясо скота. Единственное подлинное, что могли получить родственники мертвеца, это страховку.

Впрочем, среди профессиональных «солдат удачи» и тех, кто всерьёз собирался ими стать, редко кого могла остановить перспектива умереть до срока без права быть упокоенным в семейном склепе. Каждый наёмник надеялся, что ему-то повезёт уцелеть и вернуться домой богатым человеком, чтобы неделями зависать с девочками модельной внешности в самых крутых барах где-нибудь на Гавайях или в Париже, гонять на новеньком «Порше», пока не кончатся бабки и снова не придётся искать работу по профессии. Так что вербовка пополнения велась постоянно и без особых проблем.

Правда, чтобы подписать с представителем вербовочной конторы трёхлетний контракт, требовалось соответствовать достаточно жёстким критериям, в первую очередь связанным с состоянием здоровья и квалификацией. Возрастных же ограничений для настоящих профессионалов практически не существовало. По информации Скулова, у Хана уже служили несколько его бывших коллег из Люфтваффе, разменявших полтинник. Главная проблема заключалась в том, как не вызвать подозрений у вербовщиков, чья деятельность в Штатах и в Западной Европе, где наёмничество преследовалось по закону, являлась нелегальной. На этот случай Скулов подготовил для Нефёдова подходящую легенду.

Необходимо было так же понравиться африканским командирам. Не всем вновь прибывшим наёмникам это удавалось. Кое-кому приходилось после первого разговора с непосредственным начальством несолоно хлебавши проделывать крайне опасный и сложный путь в обратном направлении. Но Борис по этому поводу не слишком переживал: «Главное добраться до места службы, а там мне сам чёрт не брат!»

Когда-то после корейской войны Нефёдов помог своему бывшему инструктору по Липецкой авиашколе вырваться из сталинского ГУЛАГа, что было равносильно спасению с того света. Теперь Борис рассчитывал, что немец отплатит ему услугой за услугу.

Скулов снабдил своего протеже необходимыми документами и дал ему адрес вербовочной конторы в Нью-Йорке. Борис должен был явиться туда под видом отставного голландского военного лётчика.

Нефёдов чувствовал, что не только стремление загладить свою вину перед дочерью движет генералом-разведчиком. Уж слишком рьяно Скулов принялся помогать ему: пробил по своим каналам временное зачисление отставного лётчика на воинскую службу и поступление его в распоряжение 10-го Главного управления МО СССР, ведавшего личным составом. Такая «крыша» позволяла пройти серьёзную подготовку к заданию и без проблем покинуть Советский Союз, чтобы незамеченным для враждебных спецслужб «вынырнуть» под новой легендой в нужном месте на Западе.

В составе группы военных советников, отправляющихся в одну из африканских стран, пятидесятитрёхлетний ветеран прошёл обязательные десятидневные курсы. Вместе с набором полезных знаний о специфике мест, где придётся в течение нескольких лет учить чернокожих союзников премудростям обращения с советской военной техникой и воевать, лётчики, техники, ракетчики и танкисты получили практичный набор прививок от холеры, Q-лихорадки и брюшного тифа.

Перед самым отъездом Скулов ещё раз встретился с Нефёдовым. Пришёл черёд расставить все точки над «i».

— У нас никого там нет, — без предисловий сразу перешёл к делу генерал. — Командующий местными ВВС — ваш старый приятель и наверняка не откажется вас принять. Этот Хан вхож к президенту страны Моргану Арройе. Речь идёт о зловещей фигуре, враге СССР номер один в Африке. При попытке его физического устранения пропал ваш сын. Зато теперь представляется возможность нанести удар по цели не из стратосферы, а с расстояния вытянутой руки.

— Я вас понял, — сдержанно кивнул Борис.

Нефёдову очень хотелось послать этого умника с его тонким намёком на толстое обстоятельство подальше. Понятно было, о чём не договаривал Скулов: «Уберите Арройю и вы поможете своему парню вернуться на Родину не сдавшимся в плен трусом и предателем, а героем, выполнившим важное задание Родины».

Борис хорошо знал эту породу чиновников, готовых без счёта платить за собственный карьерный успех чужими жизнями. Но в том положении, в котором он теперь находился, надо было хвататься за любую протянутую тебе руку, пусть даже она принадлежит прокажённому. Поэтому Нефёдову пришлось пожать на прощание лапу негодяю, который недавно цинично отказался от его попавшего в беду сына и своего подчинённого.

Но это вовсе не означало, что Борис смирился с той ролью, которую ему уготовил гэрэушник. Ведь пробираться в раздираемую взаимными подозрениями дикую страну с миссией киллера означало стать ходячим мертвецом похлеще тех, что «производят» колдуны мрачного культа Вуду. У диктаторов, умеющих долгие годы удерживаться на троне, особый нюх на подосланных к ним убийц. Каждый такой великий плут обычно за версту чует опасность и без юридических формальностей отправляет подозрительных незнакомцев под топор.

«Не-ет уж, ищи других камикадзе», — мысленно ответил Борис генералу, но виду не подал, что несогласен с поручаемым ему заданием.

Однако мало просто показать фигу в кармане вербующему тебя в шпионы профессионалу. Ведь в таких случаях всё делается таким образом, чтобы «живой снаряд» не имел физической возможности отклониться от навязанной ему траектории. К счастью, Борис обладал некоторым опытом нелегального существования за границей…

Это было в 1936 году, когда молодого лётчика направили на гражданскую войну в Испанию. Тогда офицер Красной армии по чужим документам проехал чуть ли не через половину капиталистической Европы, один, без бдительного сопровождающего из НКВД. Из того путешествия Борис сделал главный вывод: чтобы иметь в роли нелегала максимальную степень свободы, необходим резервный запас денег и связей.

Поэтому уже на следующее утро Нефёдов отправился на поиски своего старого фронтового товарища — Лёни Красавчика по прозвищу Одесса. В последний раз они виделись почти два года назад на похоронах сослуживца, который, несмотря на почти годичную службу в 1943 году в штрафной эскадрилье, сумел после войны из капитанов дослужиться аж до генеральских погон и министерской должности.

Хотя и с некоторым опозданием, до Бориса регулярно доходили слухи о впечатляющей карьере Одессы. Впрочем, «карьера» — это было не совсем точное определение весьма верчёного-кручёного процесса наработки частного капитала в стране побеждающего социализма, в котором почти беспрерывно находился этот «ударник капиталистического труда». Более точно профессиональные метания талантливого комбинатора можно было назвать диким покером, чрезвычайно азартной и одновременно опасной игрой, когда на кону — пан или пропал, а в кармане — заряженный пистолет. И оконная рама — в пределах стремительного броска, предусмотрительно не запертая на щеколду на случай появления милиции с ордером на арест.

Впрочем, самому бывшему фронтовому лётчику и штрафнику нравилось другое определение. Весело в упор таращась наглыми лучистыми глазами святого и вора в одном лице на того, кому он начинал «шлифовать уши», ветеран полевых аэродромов, следственных изоляторов и психушек тюремного типа, которого редко кто в его жизни называл по имени-отчеству, упивался крылатой лёгкостью собственной мысли: «Это как в воздушном бою, дядя, когда и тушку сбитого Мессера хочется на свой счёт записать, и собственную задницу желательно вовремя убрать из-под пушек висящего у тебя на хвосте Фоккера, шобы не попасть под раздачу».

— И как же это у вас получалось? Вас же могли убить! — в искреннем восторге восклицал иной благодарный слушатель.