Медуза. Роман - Евгений Арсюхин

Трое в комнате, пока что два стола пустых, едва девять, в 10 можно будет и в Орел звонить. А здание наполнилось уже – Паша слышал – ритмом работы. Руслан – молодогвардейской закалки, юная смена, имитация наше все, но вообще-то тут, в Группе, не так. В других кабинетах – кучи бумаг до потолка. Секретарь разносит почту – толстенную кипу каждому. Молодая сотрудница вроде Паши стонет – «Как с этим разобраться, тут работы на год, а не на день». Ее поучает более опытная подруга – «Так, что там у тебя?» Вытаскивает из пачки несколько запросов граждан – «Вот этим пенсам, которые жалуются, что цены на молоко и ЖКХ опять повысили, напишешь стандартную отписку – я тебе щас по сети скину. Им лучше ответить, а то вони не оберешься. Вот на эти – обращения написаны не от руки, значит, явно люди помоложе писали – можно вообще не отвечать. Ассоциация хлебопеков жалуется, что электроэнергия и газ опять подорожали – рентабельность в минус уходит, а мы им цены поднять не разрешаем – в печь. Та-ак, вот это интересно, фирма Х жалуется на фирму Y. Попридержи, с этим к тебе Василий подойдет, попросит ускорить». «Так может мне щас этим Х заняться?» – «Ты что, дура? Пусть придет, попросит, а ты сделай вид, что работы выше крыши, поручения руководства, граждане со своими обращениями одолели, короче никак. В общем, пусть упрашивает, может, и тебе что от Х перепадет».

Паша словно видел эти картины сквозь стены. И развлекался рентгеновским зрением несколько минут. Привстал, зачем-то сделал вид, что ну очень писать хочется, даже чуть промежность себе прижал ладонями, как Венера из пены, или как Майкл Джексон – кому как нравится. И рыськом в дверь. Вроде как в туалет. Никому не нужны твои ужимки, Паша, в туалет так в туалет. В Группе туалет был важнее, чем зал собраний. Потому что курилку-то закрыли.

Не в туалет, однако же, направился, а на внутренний двор, где курили. Плюс был в том, что проход туда без карточки, не видит компьютер, что здание покидал. Сел на лавочку, выкурил одну, сразу вторую, он тут приучился паровозиком курить. По луже бродил голубь, брезгливо поднимая лапки, словно боялся замочить перья, а потом как хлоп туда со всей дури. Паша сфотографировал на телефон голубя. Выложил в фейсбук. Выкурил третью. Проверил лайки. Четвертая сигарета не шла ну никак. Все, пора начинать.

Тут же еще та причина была медлить – что надо звонить незнакомым людям и сразу им что-то приказывать. Ссыкотно, если честно, если вот прямо совсем честно – перед собой. Внутренний лифт на полтора человека, продавленные кнопки, скрипучий паркет, ненавистный стол, все, ух, пошел. Иконка. Орел. Галина Викторовна. Короткий номер 1122. Да, вот так – набираешь четыре цифры в Москве, а там звонит.

– Але?

– Галина Викторовна? Это старший специалист региональной службы Павел Корсаков.

На столе засветился смартфон, показалась иконка смурной Люды, Паша едва успел вырубить звук. Иконка продолжала мигать. Смартфон подпрыгивал и вибрировал. Вибрация и прыжки сбили Пашу с панталыку в самый ответственный момент. Черт.

– Павел… э?

– Э?

– Как вас по отчеству?

– Павел Всеволодович.

– Ну вот и славно, Павел Всеволодович. Я внимательно слушаю.

– Галина Викторовна, тут такое дело…

Паша опять замялся, потому что смарфон, едва заглохнув, возобновил прыжки. Люда могла звонить и пять, и десять раз подряд. Надо было брать трубку. Обязательно брать трубку.

– Да?

– Ну вот «Сапожок»… – Паша сражался со смарфоном, аппарат так неловко повернулся, что кнопка сброса звука отворотилась к стене, одной рукой никак, тогда Паша зажал трубку стационарного телефона плечом, как телефонистка в советском фильме, извернулся, и все же подавил вопли мелодии Ваенги. Естественно, на смартфоне стояла мелодия Ваенги.

– «Сапожок»?

– У нас есть поручение руководства. Самого высокого руководства. Там необходимы определенные проверки.

– Я сейчас посмотрю… – женщина из Орла ушла в глубины потрескивающего эфира, скоро вернулась, – У нас плановая проверка там через полгода.

– Это срочно. У нас просьба…

– Вы, наверное, недавно у нас, существуют определенные нормы…

– Но…

Люда! Люда, блин! Люда, блин!

– Галина Ивановна, я вам перезвоню.

– Галина Викторовна.

– Перезвоню. Викторовна. Галина.

– Перезвоните!

Паша уронил трубку на аппарат. Уронил голову на руки. Паша потерял лицо. Паша тут же перезвонил Люде.

– Ты что трубку не берешь?

– Работа…

– У меня тут такая ржака! Ты прикинь. Получила тапки по интернету, ну те, помнишь, ты еще не хотел.

– Люд, а…

– Нет, ты прикинь, бабка приносит, ну я доставку на дом заказала, бабка приходит такая ржачная, говорит, а что у вас в посылке? А я говорю – ну давай посмотрим. Она такая – у, ну это для шлюх. Я под столом только в себя пришла. Тебе долго еще?

– День начался только.

– «Начался только». Зануда! Ладно, я к дефкам поехала.

Паша сходил во дворик. Вот черт. Осень наступала – она еще не проникла сюда, в каменный колодец, но успела тронуть листву деревца, примостившегося у противоположного подъезда.

– А что это, кстати, за дерево? Орешник, осина? – мутно рассуждал Паша, выкуривая вторую сигарету.

Надо было идти к Руслану.

– Руслан, а Руслан…

– Что такое?

– Я, похоже, не донес до орловских коллег твое поручение.

– Не доносят пиджак до дыр. Затроллила тебя Галя? Ладно, слушай, как надо.

Руслан играючи взял аппарат. Руслан изящно примостился на краю стола. Ловко поставил агрегат на громкую связь. Он делал все весело и красиво. Его черные прилизанные волосы блестели в лучах вечных, даже днем горящих, офисных ламп.

– Галя?

– Руся? – на том конце провода забулькало, что означало крайнюю степень лояльности бальзаковской дамы к выдающемуся представителю молодого поколения.

– Галя, утренник!

– Поняла! Это про то же, про что ваш теленок звонил?

Паша почувствовал, как загорелись щеки.

– Это наш новый сотрудник. Его надо любить. И он полюбит тебя.

– Нам тебя достаточно!

– Никогда не говори «достаточно».

Руслан торжествующе бросил трубку. Он был похож на певца Сюткина в годы, когда «оранжевый галстук» он исполнял еще с огоньком и периодически забывал слова.

– Утренник? – спросил Паша.

– Детский, ага.

Паша вернулся за стол. Принялся изучать поручение по «Сапожку». Никакой конкретики – ну, столько-то магазинов. Ну, такой-то охват рынка в Орле, еще где-то. К вечеру Паша выучил папку с «Сапожком» наизусть.

Под вечер, часов с 16-ти, в офисе начиналось томление. Народ поглядывал на часы. Над каждой дверью висели часы, и, чтобы лицезреть стрелки, достаточно было поднять голову. Однако же поднимать голову слишком часто считалось неприличным. Трусливых выдавали едва заметные движения шей и белков глаз в сторону часов. Смелые и продвинутые решали проблему радикально. Вот, встал решительно, сгреб бумаги:

– Мне в министерство.

Другой:

– Ой, совещание у руководства.

Совещавшихся у министра и у руководства можно было застать в соседнем кафе «Греза». У «Грезы» как раз после 16-ти шла масть. Потому что сотрудники Группы сидели за столиками с представителями тех самых фирм Х и Y. Представители не скупились, официанты и повара старались. Живая рыба в аквариуме была уже пройденным этапом, чем бы еще удивить, думали в «Грезах», а потом решили просто поднять цены. Потому что клиент и так идет. Куда денется. В «Грезах» не было прослушки, это знали все. Вот это важнее живой рыбы.

Но Паша был пока в другой человеческой категории. Той, что не могла сослаться за совещания, да и на переговоры с фирмами Пашу пока никто не звал. Для таких оставалось мощное движение мысли, напряженность работающего головой лица, и золотое правило – «18 часов ничего не значит». Никто не вставал и не уходил в 18 часов.

Потом наконец кто-то поднимался (обычно это был сегодня один человек, завтра другой, подряд нельзя), собирал вещи, и слегка виновато:

– Ну, я пошел.

– Давай, – кивал Руслан, не отрываясь от монитора.

Руслан все-таки счастливый человек. У него есть работа, реальная работа, и она его штырит.

За первым с некоторым гэпом шел второй. Руслан всегда оставался последним. Они снимал наконец пиджак, вешал на спинку стула, зажигал винтажную лампу, и становился похож на Троцкого, продумывающего план наступления на Госрезерв США. Когда уходил Руслан, никто не знал.

Паша снова ночевал один. Люда загулялась. По телевизору рассказывали, как в Америке выращивают нефть из дрожжей. Надо же, из дрожжей, думал Паша, засыпая, сквозь веки какое-то время проскальзывали блики из окна, потом все окуталось черным. Закончился еще один день.

Глава 3. Занзибар

Свет ворвался в глаза.

– Цуцик!

Люда пришла? Паша секунду висел в несуществующем пространстве, где догорали и таяли остатки сна – а снились ему какие-то поросята. Железные поросята. Железные так, что сшиты из листов сурового железа. Собранного заклепками. Они стояли и смотрели на него. Но это были уже глаза Люды.