От Бузулука до Праги - Людвик Свобода

- Вы являетесь представителями чехословацкого народа. Вам выпала честь быть первыми мстителями за злодеяния, совершенные фашистами в вашей стране. Я убежден, вы не словами, а делом докажете, что являетесь достойными сынами своего народа.

Чтобы дать нам освоиться с фронтовой обстановкой, генерал-полковник Голиков решил направить наш батальон на менее опасный участок, где действовали венгерско-фашистские части.

- Вот там и привыкнете понемножку, - сказал командующий.

Я весьма решительно возразил:

- Нашим главным врагом являются нацисты, гитлеровцы. Прошу направить батальон против них. - Я знал, что выражаю настроение всего батальона.

Генерал-полковник Голиков согласился с моими доводами и пожал мне руку.

- Значит, против нацистов... Это правильно. Командующий фронтом подчинил наш батальон 3-й танковой армии, которой командовал генерал-лейтенант П. С. Рыбалко, в прошлом советский военный атташе в Варшаве, наш знакомый. В 1939 году П. С. Рыбалко помогал чехословацким военнослужащим перейти из Польши в СССР; позднее он был одним из участников освобождения Праги.

Наше стремление сражаться с немецкими фашистами понятно. Тысячи казненных в период власти Гейдриха, сожженные Лидице и Лежаки, разрушения, которые мы видели всюду, следуя в Острогожск, не позволяли нам поступить иначе.

19 февраля 1943 года 1-й Чехословацкий отдельный батальон прибыл на станцию Валуйки. Выгрузившись из эшелона, он сразу же начал готовиться к маршу. Было 16 градусов мороза. В 20.00 следующего дня, уже в темноте, походные колонны батальона начали свой 350-километровый переход по степи. Сначала у наших воинов было ощущение потерянности - так действовала на них необозримая, покрытая снегом степь.

Первые три ночи шли легко, по-спортивному. На рассвете останавливались на привал, роты и взводы размещались в уцелевших зданиях сел и деревень. Но как следует отдохнуть не удавалось. Подготовка к очередному маршу, приготовление пищи, уход за оружием занимали много времени. День проходил быстро, а с наступлением темноты батальон продолжал марш. Командиры спали меньше, чем подчиненные; они обходили подразделения, докладывали об их состоянии, получали приказы и распоряжения, изучали карты. Мало приходилось спать и нашим просветителям. Они обрабатывали полученные по радио сводки и сообщения, готовили материал для нашей газеты. Но меньше всех отдыхали медицинские работники: они обходили хаты и оказывали помощь всем нуждающимся, а таких было немало.

Следующей ночью наш путь проходил через легендарный Муром - родину богатыря Ильи Муромца. Если судить по карте, мы уже достигли его окраины, но города не увидели: Муром лежал в руинах.

Подул резкий встречный ветер, поднялась снежная вьюга, температура упала до 20 градусов. Недосыпающим и утомленным походом бойцам наши прежние усложненные переходы в районе Бузулук, Сухоречка теперь казались легкими прогулками перед спокойным сном. Некоторые стремились, как в марафонском беге, как-то преодолеть "мертвую точку" и продолжать идти "на втором дыхании"; те же, что особенно устали, использовали малейшую возможность, чтобы хоть на несколько минут подсесть на сани и вздремнуть. Но они моменталыно соскакивали на землю, когда к ним подходили наши девушки-санитарки и спрашивали, например:

- Тебе плохо, Франта, да? На, попей немного и дай мне твою винтовку.

Маленькая Тобиашова, Власта Павланова, Аничка Птачкова, Акерманова или Маркета Ольшанова, в своих больших полушубках больше похожие "а медвежат, чем на девушек, решительно брали у переутомленных бойцов винтовки и несли их до тех пор, пока те не начинали ворчать и требовать отдать оружие. При этом солдаты уверяли санитарок, что чувствуют себя гораздо лучше.

- Стой! Десять минут отдыха стоя! - раздается команда.

Мороз пробирает до костей, пурга слепит глаза, в голове стучит и шумит, глаза непроизвольно закрываются, мучительно клонит ко сну. Здесь два, там четыре, а то и целое отделение сначала приседают на корточки, потом садятся или валятся на снег и крепко засыпают. Так легко и замерзнуть; но наши санитарки идут по рядам и энергично помогают командирам будить коченеющих воинов:

- Встать! Встать! Не спать! Нельзя лежать! Встать, говорю! Слышишь? Выспишься, когда придет время!

Марш продолжается.

На следующий день мы встречаемся с воинами советского гвардейского полка. Гвардейцы, как их называют, - это люди, которые никогда не отступают. Всегда, при любых условиях выполняют они свои боевые задачи. Именно такими должны быть все подразделения, части, соединения. Это организованная доблесть тысяч советских воинов, возникшая и развивающаяся без шума и громких слов, как закономерное явление советской действительности.

- Ну как вы? - спрашиваем гвардейцев.

- Да ничего, только небольшая переформировка, а потом - обратно. Там сейчас трудновато...

Тогда мы узнали, что такое переформировка. Оказывается, полк понес большие потери и направляется в прифронтовой тыл, чтобы там пополнить личный состав своих батальонов, и "давай обратно". Когда нам говорили: "Там трудновато", слово "там" означало фронт, передовые позиции. О подробностях узнать не удавалось. На наши вопросы гвардейцы отвечали:

- Куда торопишься? Дойдешь - узнаешь!

Они говорили правду. Скоро наши воины действительно много узнали, и им самим пришлось отвечать на множество подобных вопросов.

- Чехословаки - с нами!

Эта встреча была как бы предвестником той нерушимой боевой дружбы, которая закалилась в последующих боях. Взаимные пожатия рук, приветствия, дружеские объятия. От усталости не осталось и следа.

- Чехословаки - с нами!

- А вы, дорогие товарищи, вы тоже с нами, а мы среди родных, дома! Вы с нами, как и в сентябре тридцать восьмого, - говорили мы нашим боевым друзьям.

Возможно, гвардеец, который беседовал с нашим десятником Гинеком Ворачем, служил в одной из тех 130 дивизий, что в 1938 году стояли на западных рубежах Советского Союза, подготовленные к немедленным действиям, которые последовали бы, если бы правительство и президент приняли предложение Советского Союза о помощи и не предали наш народ.

Мы уже прошли 160 километров и начинали шестой день, вернее, шестую ночь марша. Таял снег, особенно на склонах, обращенных к солнцу, все более обнажая технику, брошенную фашистами в недавних боях за Харьков.

Все чаще встречаются останки убитых солдат среди оставленных врагом пушек и гаубиц, танков и самоходных орудий, среди автомобилей и ящиков от всевозможного пехотного снаряжения и оружия, среди павших лошадей и крестьянских повозок с награбленным оккупантами и брошенным при бегстве добром.