За секунду до взрыва - Ридли Пирсон

Вернувшись домой, он получил этому подтверждение. По радио сообщили о смерти председателя и учредителя компании «Айшер Уоркс Кемиклз». Смерть наступила прежде, чем Корт доехал до дома.

А теперь он думает о том, что будет дальше, о том, как позвонят в дверь. Что ж, за содеянное приходится платить. Он готов.

Лучи поднимающегося солнца проникают в комнату. В этот момент в первый раз за все время ему удается отвлечься от мыслей о том, что он сделал, и о том, как за ним придут. Он даже решается допустить, что за ним не придут вовсе. Опасная мысль… Она возбуждает, почти опьяняет его. Она возбуждает надежду, а надежде невозможно противостоять.

В то же время Корт не старается уйти от сознания своей вины. Наоборот. Это преступление совершено преднамеренно. Обдумано и спланировано в течение многих дней и ночей. Стало быть, он готов нести за это ответственность.

Бутылка водки пуста. Его желудок — тоже. Он все еще ждет стука в дверь и не сомневается, что это произойдет сегодня же.

Так он ждет, практически не сходя с места, не раздеваясь, не чувствуя голода. Один день сменяется другим, а он все ждет. Телефон молчит…

На четвертый день он наконец ощущает голод и готовит себе поесть. Кажется, страх уступает место голоду. И одиночество его больше не пугает. Он спокойно, неспешно поглощает пищу в полном одиночестве, в первый раз за последние дни ощущая покой. Съедает он, правда, совсем немного, но это не так важно.

На пятый день он убирается в комнате, потом принимает душ. Эти простые действия поначалу кажутся ему самому нереальными. Неужели в его жизнь возвращается хоть какое-то подобие порядка? Неужели это еще возможно? Он стоит под душем больше часа, вода становится холодной, но он этого не замечает. Ощущает лишь давление воды на череп и плечи. Кажется, будто это давление снимает другую тяжесть. Тяжесть тех пяти дней. А мысли как будто вымываются водой вместе с чувством вины.

А вот сон так и не приходит. Он перепробовал все: теплое молоко, повязку на глаза, беруши, музыку. Он пытался читать, считать, молиться и мастурбировать. Ничего не помогает. Из дома он так и не выходит. Не может даже помыслить об этом. Снова пробует встать под душ, на этот раз ледяной. И наконец уговаривает себя, что так и надо, что каждый миг бодрствования — это лишний миг свободы и поэтому спать — значит, терять эти драгоценные мгновения. Он снова перестает есть, так как даже помыслить не может о том, чтобы готовить себе еду, чтобы еще думать об этом. А через некоторое время вообще перестает ощущать голод. Алкоголь его больше не успокаивает и не возбуждает. У него начинаются головные боли, частые мочеиспускания. С некоторых пор он не может переносить дневной свет; даже узенькая щель в шторе его раздражает, и он немедленно закрывает ее. Он занавешивает окна простынями, а когда оказывается, что простыней не хватает, он запирает двери в другие комнаты и даже заставляет их мебелью, чтобы, не дай Бог, случайно не попасть туда и не увидеть тоненький луч света. Ему кажется, что таким образом он изолировал себя не только от света, но и от всего мира: теперь-то уж его никто не найдет.

Он обрастает густой бородой, а волосы на голове почему-то все время липкие и грязные, хотя он без конца моется под душем. И еще он без конца чистит ногти пластмассовой зубочисткой. В темноте он практически ничего не видит и все равно без устали чистит ногти. Чистит и чистит, пока не раздирает кожу до крови.

Кончаются все запасы спиртного. Он отправляется на поиски в ванную: там висит аптечка. В первый раз за много дней он смотрит на себя в зеркало. Но видит там не свое, а ее лицо. И еще находит массу лекарств, бесконечное количество лекарств. Эта несчастная женщина не в состоянии была справиться с ударом судьбы, пославшей ей деформированного ребенка-калеку. Нет! Калеку-ребенка послала не судьба, а ядовитые выбросы завода «Айшер Уоркс», расположенного в нескольких километрах от их дома. После недолгой борьбы с собой несчастная женщина убила этими лекарствами ребенка, а потом и себя. Сейчас Корт смотрит на аптечку и пытается уговорить себя, что она погибла от передозировки: виноваты лекарства, никто другой. Но правда неумолима: она сделала это сознательно, сама. И теперь их уже не вернуть. Он сам может отправиться за ними, они же не вернутся к нему никогда. Он сам отправится к ним…

Он жадно начинает поглощать таблетки в различных комбинациях. Мозг его затуманивается, в горле пересыхает, руки и ноги слабеют, трясутся… Ему это все нравится. Он уже не различает, где сон, где явь, где бред.

Так он теперь и проводит время: либо сидит в кресле и трясется в кошмарах, либо идет к шкафчику за новой порцией. Согревается лишь воспоминаниями о том, что он совершил. Гордость согревает его. Время от времени он по-настоящему засыпает. И снова просыпается…

Так проходит трое суток. Проснувшись в очередной раз, он принимает десятиминутный душ. И вдруг — о чудо! — чувствует, как жизнь возвращается к нему. Жизнь и контроль над собой. Он убирает в доме и готовит себе горячую еду из замороженных продуктов, огромное количество еды. Правда, надолго она у него в желудке не задерживается, зато со следующим обедом дело обстоит уже получше, а потом и совсем нормально. Постепенно он снимает простыни с окон. В его жизнь возвращается свет. Отодвигает мебель, которой были забаррикадированы двери, еще раз убирает в комнатах. В первый раз за много дней бреется. Гладит брюки, чистит пиджак. И наконец решается выйти за дверь, пока только на порог, забрать скопившиеся газеты и письма. Это пока предел того, на что он в состоянии решиться. Потом он быстро заскакивает обратно в дом и захлопывает за собой дверь, как параноидальная старуха.

Запасы замороженных продуктов тоже подходят к концу, а он все никак не может решиться выйти дальше порога, чтобы их пополнить. Он только-только обрел вновь желанную свободу, но у этого ощущения есть свои границы, и он не желает подвергать его испытанию. Слишком это драгоценное чувство. Неужели за ним так и не пришли?! Неужели за ним все еще не пришли? Сколько же времени прошло: неделя, две, три? Он потерял всякий счет времени…

Позже, много позже, стук в дверь все-таки раздался. Его обдало жаркой волной, волосы на теле встали дыбом. Ноги ослабели, колени подогнулись; он едва не упал. В следующую минуту постарался успокоить себя: это всего лишь разносчик. Или кто-нибудь из знакомых. Но он уже знал, что это не так.

— Полиция, мистер Корт. Откройте, если не хотите неприятностей. Иначе мне придется взломать дверь. А вам потом придется ее ремонтировать. — Наступает долгая пауза; человек за дверью ждет реакции Корта.

Корт не может двинуться с места. Мысли путаются. Надо куда-то скрыться… Наверняка можно как-нибудь спрятаться… Из уголка рта вытекает слюна; он вытирает ее рукавом. Мелькает мысль о том, какой же он жалкий убийца. Стоит тут и трясется, как последний идиот, вместо того, чтобы заранее подготовить путь к отступлению.

— Откройте, пожалуйста, — повторяет голос за дверью.

Этого оказывается достаточно. Корт протягивает руку и поворачивает ручку входной двери.

На пороге стоит крупный, очень крупный мужчина. Один. За его плечами вспыхивают солнечные лучи. Человек что-то говорит, даже протягивает полицейское удостоверение, но Корт не в состоянии разобрать, что там. Он сумел расслышать лишь одно-единственное слово: «Инспектор».

А что, если попросту разделаться с ним? Пригласить в дом и… Он пришел один… Получится ли?

— Я пришел не за тем, о чем вы сейчас думаете, мистер Корт, — произносит человек. — Поверьте мне, я знаю, о чем вы думаете. Вы совершили это в первый раз, я делал такое много раз. У каждой проблемы есть свое решение, и любое решение можно обсудить. По крайней мере в том бизнесе, которым я занимаюсь, это именно так. — Он входит в дом и плотно закрывает дверь, почти прижавшись к Корту. — Откройте окна, мистер Корт, у вас тут страшная вонь. — Корт не двигается с места, и полицейский произносит еще раз: — Окна откройте. — Потом проходит в комнату и делает это сам. Корт стоит на месте и тупо смотрит на входную дверь. — Я сейчас веду расследование убийства Джозефа Айшера. Хотите сигарету? — Корт протягивает руку. Вкус той сигареты он запомнил навсегда. — Я пришел арестовать вас за его убийство.

Мысленно Корт слышал эти слова сотни раз. Они ему настолько знакомы, что сейчас он не может понять, кто этот полицейский, который их произнес… Реален ли он вообще… Реальна ли сигарета в его руке, реален ли сам этот момент… или он опять бредит. Внезапно он ощущает вкус сигареты так явственно, как никогда не бывает во сне. И вкус этот ему нравится. Нет, это не сон.

— Это вовсе не означает, что я обязательно вас арестую за это убийство, — вдруг произносит полицейский с широкой ухмылкой. Он издевается, что ли!

У него жесткое лицо, грубая кожа на щеках, аккуратно подстриженные усики над верхней губой; на подбородке порез, вероятно, от бритвы. Но Корт смотрит только на его глаза. Голубые, смеющиеся, почти добрые… и все понимающие.