Под крышами Парижа (сборник) - Генри Миллер

Вопросы! Ей хочется знать, кто я, что я, всю мою историю. Затрагивается и мой доход. Я не понимаю, к чему она клонит, но она заговаривает о нефрите. Есть одна безделушка, доверительно сообщает мне она, ее только что провезли контрабандой, истинная жемчужина императоров, и продать ее надо за ничтожную долю ее истинной цены… и называет сумму моего месячного жалованья чуть ли не до су.

Мне любопытно. Очевидно, тут что-то подозрительное, и у меня складывается впечатление, будто она желает, чтобы я понял: она вешает мне тюльку на уши. Где можно увидеть этот камень, спрашиваю я. А, вот тут-то все и выходит на свет! В лавке его держать небезопасно, сообщает мне она… поэтому она его носит на шелковом шнурке, обвязав вокруг талии, где его прохладная ласка у нее на коже говорит о его безопасности. Покупку придется производить в каком-нибудь уединенном месте подальше от лавки…

Чудесная игра, едва я понимаю, как в нее играть. Эта пизда на самом деле торгует своим телом изобретательно. Но запрошенная цена! Я принимаюсь с нею торговаться, и за третьим перно мы условливаемся, что ценой за этот кусок нефрита будет мое недельное жалованье. Мне придется жить в кредит, пока ду́хи не побредут…[167] За бабу я никогда столько не платил, но тут пизда такая, что, похоже, оно того стоит.

Не сомневаюсь, что у нее есть французское имя вроде Мари или Жанн, но в такси к моему жилью она воркует что-то, звучащее, как посвист флейты… Бутон лотоса, переводит она, поэтому я зову ее Лотосом. Все это такая великолепная афера…

К спектаклю я добавляю свою часть. Как только она упрятана в моих комнатах, я сбегаю вниз купить у консьержа вина и подаю его в зеленых стаканчиках, что мне подарила Александра. Затем, когда Лотос готова показать мне камень, я расстилаю на полу красивый старый гобелен, чтобы она стояла на нем.

Сука, должно быть, год выступала в бурлеске, чтоб научиться так раздеваться, как она мне показала. Она искусно оставляет лишь чулки и туфли, а все прочее уже отброшено прочь. И на животе у нее – красный шелковый шнурок, а в волосах на лобке висит кусок нефрита. Выглядит очень шикарно, этот осколок зеленого камня, притаившийся в кляксе черного. Она оставляет одежду горкой на подстилке с драконами и предлагает мне его на осмотр…

Камень – дешевейшая побрякушка, разумеется, но меня интересует то, что под ним. На него я не обращаю внимания, и Лотос не возражает… быстро улыбается, когда я щиплю ее за бедра и провожу пальцем ей между ног. От нее пахнет так, что мне напоминает крохотные надушенные сигаретки, которые раньше курила Таня… она улыбается мне сверху, а я сижу на краю кресла и засовываю палец ей под хвост. Говорит что-то по-китайски, и звучит оно восхитительно порочно.

Я уже забыл все строгие предупреждения Эрнеста. С этим хером, что у меня, вероятно, я ее выебу в любом случае, есть у нее сифак или нету, и доверюсь быстрому лечению… но там пахнет так свежо, такая она розовая, что я уверен: все в порядке… она позволяет мне раскрыть фигу, понюхать ее… затем снова от меня отстраняется. Рвет шнурок на талии и роняет камешек мне в ладонь.

Я ебу ее на полу, прямо на своем новом гобелене, подоткнув ей под голову подушку. Чулки ей я снимать не даю, даже туфли. К черту вышитого дракона… если она выткнет ему каблуками черные глаза, если мы оставим пятно и оно не смоется, так даже лучше. Я кидаюсь на нее яростно… французская шлюха возразила бы такому насилию, укусам, щипкам, а Лотос улыбается и покоряется.

Нравится ли мне грубо сжимать ее титьки? Очень хорошо, она вжимается ими мне в руки. А если я оставлю на них засосы… она подставляет соски под мои укусы. Я кладу ее руку себе на хер и смотрю, как ее длинные пальцы миндального цвета туго его охватывают. Она все время воркует… по-китайски. Ах, она свое дело знает отлично. Клиенты хорошо платят за это пряное дыхание Востока, и ей известно, что́ они покупают.

Ноги и живот у нее довольно безволосы… только в одном месте ее прикрывает ухоженная бородка. Даже задница у нее, влажная кожа вокруг мягкого кю, нага. Я касаюсь ее очка, и она раздвигает ноги. Ее бедра ближе к фиге становятся горячи и скользки на ощупь. Ее абрико-фандю почти так же мала, как у Тани, но ощущается более спелым… кажется мягче и открытее…

Ее интересует Джон Четверг. Она щиплет его за шею и тянет за бороду. Я перестаю ее щупать, и она садится по-турецки у меня между колен с ним поиграть. Ее кон раскалывается настежь, как некий спелый и сочный фрукт, а ее бедра в чулках упираются мне в колени. Чулки и туфли придают несообразности, какая мне нравится.

Не мог бы сказать, глядя на нее, возбудилась она или нет. Но эта влажная заплатка вокруг шелковистой манды выдает ее. Она расползается и сияет у нее между бедрами, и сквозь аромат ее духов постепенно пробивается запах ее пизды. Она поглаживает Джона Четверга по голове и щекочет мне яйца. Вскоре она полностью растягивается у меня между ног, а носом ведет мне вдоль хуя и в волосню… у нее волосы иссиня-черные, прямые и блестящие…

Не знаю, чему они учат своих женщин на Востоке… быть может, сосанием хуев там пренебрегают, но у Лотоса было местное французское образование. Язык ее сворачивается у меня в волосне и гладит мне яйца. Она лижет мой хер, целует живот плоскими губами… ее раскосые брови дугой сходятся вместе, когда она открывает рот и склоняется, чтобы Джон Четверг воткнулся в нее… глаза у нее – дикие щелки. Руки обхватывают меня, и мои яйца чувствуют, какие теплые у нее титьки, пока она у меня отсасывает.

Я перебираюсь через нее… она садится, не выпуская мой хер изо рта, по-прежнему сосет его, но я ее отталкиваю на спину и переползаю к ее раскрытой промежности. Щекой и подбородком трусь о ее мохнатку, щекочу ей бонн-буш языком. Лижу ей бедра и даже плоскую складку между ними… Хочу только чувствовать, как ее бедра сомкнутся и втянут меня, подбираюсь ртом к этой глубоко расколотой фиге. Обхватываю ее талию обеими руками и щиплю ей задницу, а тем временем слизываю сок пизды с ее кожи и распахнутого рта, что предлагает себя мне. Она тут же кидается на меня. Ее конийон прижимает мне губы, а ноги у нее слабы и раскрыты. Ее сок каплет мне в рот, пока я сосу ей волосатое подхвостье.

Ощутив мой язык у себя в пизде, она, похоже, трепещет. Не может придумать, что бы еще такого сделать с моим хером в ответ… она его кусает, лижет мне яйца, делает все, только не заглатывает его целиком. Она даже растягивает себе фигу пальцами еще шире, пока язык мой не забирается так глубоко, что, должно быть, щекочет ей матку. Как вдруг – потоп. Она кончила и едва не перекусывает мне елду пополам. Я позволяю ей ебать мне рот ее сочной штукой…

Мне хочется поглядеть, какова она и что сделает, когда Джон Четверг взорвется у нее в зубах… Снова ложусь на спину и смотрю, как она над ним трудится. Голова у нее медленно поднимается и опускается. Удивленный взгляд… Она обнаружила, как ей в рот втекает что-то теплое. Затем ее раскосые глаза закрываются. Она глотает и сосет, глотает и сосет…

Китайцы, мне рассказывали или я где-то читал, мерят еблю днями, а не часами. Когда я спросил об этом у Лотоса, она рассмеялась…. Она останется на всю ночь, если я ее хочу. И можно ей, пожалуйста, теперь снять чулки?

Я проголодался и предлагаю выйти что-нибудь поесть, но Лотос наставляет меня на путь истинный. Когда мужчина покупает китаянку, говорит она, он купил женщину, а не то что ебать по-козлиному. Она ему приносит все свои таланты… а готовить Лотос умеет. Мне эта мысль нравится, поэтому мы одеваемся и выходим купить еды.

Как только мы снова оказываемся у меня – раздеваемся, и Лотос готовит еду, прицепив полотенце к талии, перед прикрывает, а жопа голая. Я лежу на кушетке, и она останавливается поцеловать мой хуй всякий раз, когда проходит мимо… она пизда покладистая и не против, что кастрюлька пригорает, пока я ее общупываю….

Поев, мы пробуем постель. Лотос считает, будет мило, если мы снова сделаем тет-беш, но я хочу ее отъебать… Запрыгиваю на кровать за нею следом и тут же вгоняю свой хер ей в подхвостье. Она перестает разговаривать о таком чудесном тет-беш, когда чувствует, на что похож Джон Четверг у нее под задницей.

Для Джонни не имеет значения, какого она цвета. Она теплая, влажная и волосатая по краям, а больше ему ничего и не нужно. Он расправляется вовсю. Заполняет все щелочки и трещины, и, когда внутри, я подтыкаю ему бороду со всех сторон, чтобы прикрыть углы. Несколько мазков им, и девушка начинает рдеть… ерзает своей круглой желтой попкой и умоляет унять в ней зуд… не важно, что почти все время она болбочет по-китайски, мы друг друга понимаем изумительно. Ее маленькие ступни скрещиваются у меня под коленями сзади… мягкие голые бедра у нее крепче, чем я думал…

Она прямо отдохновенье! Я думаю о Тане, вспоминаю того счетовода с его полувзрослой дочерью и хохочу. Белый мир весь вверх тормашками… мужчине надо китаезу найти для такой простой штуки, как спокойно, нормально поебаться. Лотос хохочет вместе со мной, не зная, над чем мы смеемся… быть может, знай она, хохотала бы надо мной. Хорошая она пизда. Я принимаюсь выебывать ее адски. Здорово, когда у тебя сука, что может хохотать, пока ты ее ебешь.