Марьград (СИ) - Юрий Райн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мерюлька-лека́рка… Странное имя… Но — врач! И созвучие имеется, пусть отдаленное. С Федюни что взять, он любое слово перековеркает… Эх, разминулись с этой Мерюлькой… Ненамного же опоздал! На час раньше вернуться бы! Дальше давай, Федюня, дальше! Тот, впрочем, и не собирался останавливаться,
— Мерюлька кричит, подь, мол, вон, дедуля, мешаш нам! Ишь како́, дедуля ёй… Уча́ли ёнё Лавуню мою пользова́ти, дале в фатерку понёсши. Долго́ ли, коротко́ ли, выпёрлися из фатерки, злые, страшны́е. Мерюлька мене рыкаёт: живая твоя жонка, кушать хотит, подь, мол, к ёй, корми ёя. И убёгли. А я-то в фатерку Лавунюшкину побёг, а ёна мене с порога кричит, подь, мол, вон отседова! Ты, кричит, как есть виноватый! Заплакамши я, да и ушканды́бамшися, таперя тута маюся. Колешко аж свёрбится, сердечко колоти́тся…
Умолк обессиленно.
— Так позвать сюда снова ту Мерюльку, колено твое полечить! — предложил Игорь.
Федюня помотал головой, ответил решительно:
— Ни в жисть! Злые ёнё… Лутшэе сдохнуся! Тем боле, жисть не мила…
От него сейчас ничего не добьешься, понял Игорь. Стресс, шок, депрессия… Все же сделал попытку:
— И потолковать нет желания?
— Какоё тама толко́вати…
— Ладно, — сказал Игорь. — Не горюй, все уладится. Жива твоя ненаглядная, это главное. Успеешь еще на ней жениться, все к тому идет. А колено твое — покажи-ка мне.
Оба колена выглядели жутковато — просто потому, что нечеловеческими были… Но правое, действительно, заметно распухло. Игорь деликатно ощупал ушибленное место. Болевого синдрома не добился. Достал аптечку, нанес мазь противовоспалительную-обезболивающую, усмехнулся — вот же чудно́е какое первое применение современных медсредств большого мира здесь, в мире выморочном. Подумал: сердечное что-нибудь ему дать? Решил не рисковать: мазь — одна история, да и неизвестно, впитается ли через эти складки кожи, а впихивать что-то людское вовнутрь нелюдского организма… железо жрущего… нет, лучше воздержаться.
Тихо проговорил:
— Федюня, дорогой, очень важно, еще раз тебя спрашиваю: где мне ту Мерюльку-лека́рку разыскать?
— Баямши тобе надысь, — безучастно откликнулся тот. — На отшибе, бо муданка ёна. А где есть тот отшиб, тогось не знам. Мож, кто знат, а я не знам.
— А Шушульку?
— Тож баямши. Тож не знам.
Ступор, понял Игорь. Ну, пусть приходит в себя. Бедняга…
— Отдыхай, друг, — сказал он. — Колено скоро успокоится. Ты полежи пока, не нагружай его.
Федюня тяжело поднялся, прохромал к двери, скрылся в «фатерке».
А мне, решил Игорь, сначала на «нуль», потом на прочие уровни, потом территорию обследовать. Если удача выпадет — натолкнусь, хотя бы на Сашу-Шушульку. А должна выпасть! До сих пор все было мимо да мимо, но вот, кажется, становится покучнее, а там, глядишь, и не промахнусь.
Стрелять так стрелять.
Глава 16. На-Всё-Про-Всё. Дата: неопределенность
В старых-престарых фильмах про войну бывают такие эпизоды: перед началом какой-нибудь важной операции — боевой ли, разведывательной, или, например, перед тем, как крикнуть: «От винта!» и улететь на решающее задание, — командир говорит: «Сверим часы, товарищи!»
Игорь вспомнил это — чисто схематично, — собираясь на уровень «нуль». Сверять часы ему было не с кем, но он все же сверил — с самим собой. Швейцарская механика показывала относительно точное марьградское время — половина седьмого (очевидно, вечера) с несколькими минутами. Решил оставить эти часы у Федюни: там, наверху, они опять пошли бы нормальным темпом, рассинхронизировались бы со здешним быстрым временем, высчитывай потом… Снял их — на запястье ощутилась непривычная пустота, — сунул в кармашек рюкзака.
На японском приборе было 12:38 десятого уже июня. Десятого! А по Москве, согласно подсчетам Игоря, только начинался вечер седьмого числа… Сплю тут какими-то урывками, подумал он, ем-пью когда попало… образ жизни веду нездоровый, поизносился за сутки с небольшим, ха-ха. Шутка, заверил он неведомого слушателя. Опять несмешная? Ну, чем богаты…
Переоделся в камуфляж, на пояс добавил миноискатель и второй фонарь. Вперед.
Зафиксировав знакомый щелчок, остановился на площадке перед ведущими наверх ступенями. Еще раз сверил часы — засек показания на правом запястье. Дисплей сообщил: десятое июня, 14:06. Секундочки сменяли одна другую степенно и правильно. Во всех отношениях по-московски, улыбнулся Игорь.
Поднялся на уровень «нуль». Ручной фонарь закрепил на поясе в боевом положении — лучом вперед. Включил его. Включил и налобник. Развернул миноискатель. Двинулся в непонятное пространство, шутовски названное кем-то слободкой. Кем-то… да наверняка все тот же Шушулька балуется…
На усеянном неопознаваемым хламом полу выбрал траекторию типа «волна»: к правой стене, потом по плавной дуге к левой, опять к правой, опять к левой… Казалось, так меньше шансов пропустить что-нибудь существенное. Оно, существенное, таки встретилось: минут через сорок пути пискнул миноискатель, и Игорь увидел слабо блеснувшую среди обломков тонюсенькую проволочку. Еще через полтора часа обнаружилась вторая, она оказалась надорванной. Никаких следов разрушительного взрыва не было — похоже, подтверждалась гипотеза об «импотенции» боеприпасов внутри периметра Завода. Но Игорь все равно похвалил себя за бдительность, а растяжки аккуратно обошел.
Время от времени он оборачивался; преодоленное пространство неумолимо окутывалось густым молочно-белым туманом. А то, что ждало впереди, вполне просматривалось, хотя и в полутьме. Только смотреть было до поры не на что: гладкие стены, гладкий потолок, не дающие света квадратные окошки — может, этот корпус находится внутри другого, более крупного? — вот же бред, — заваленный черт знает чем пол. И все это — сколько глаз хватало.
Пора смотреть настала на исходе четвертого часа пути, когда Игорь уже подумывал поворачивать обратно. Казалось, края этому убожеству не будет, и все сильнее раздражало ощущение бессмысленной ирреальности — за четыре часа он преодолел больше восьми километров по своей «волне», а по прямой, ну хорошо, пусть шесть; да не бывает таких заводских корпусов! И граница Завода, проклятая оболочка объекта 31, должна бы остаться уже далеко позади, а никаких признаков! Но впереди, наконец, появился свет.
Игорь пошел к нему, теперь по прямой, хотя по-прежнему предельно осторожно, контролируя каждый шаг. Утомительное занятие, а ничего не поделаешь.
Идти до цели пришлось еще минут сорок. Унылое пространство закончилось такой же унылой бетонной стеной, но в ней, посередине, красовалась мощная дверь, явно бронированная, почему-то
