Узники смерти - Юрий Мокшин

— Запомни, Дмитрий Николаевич, майор Корнеев поручился за тебя своей головой. То, что ты жив, — и его заслуга тоже.

— Я запомню это.

В коридоре ждал адъютант. Он вернул табельное оружие и, как всегда, вежливо и холодно предложил Зотову следовать за ним.

"Ну, майор, — покачал головой Дмитрий Николаевич, — кажется, мечты твоей далекой юности начинают сбываться. Но вот рад ли ты этому теперь? А впрочем, служба есть служба. Хорошо, что буду работать в одной упряжке с другом. Главное, что поверили, но вот какое задание меня ожидает?"

Когда Зотова выкинули у метро, на улице окончательно стемнело. Людской поток подхватил майора и стремительно понес вперед, кружа в водоворотах, выплескивая на берег и снова поглощая своей живой массой. Майор всегда любил толпу, но понял это только на Зоне. Приезжая в командировки, он с удовольствием погружался в бешеный ритм столичных улиц, чувствуя себя, как рыба в воде, получая не то разрядку, не то наоборот — заряд бодрости. Он смотрел на людей, всех таких разных, непохожих друг на друга, веселых и грустных, озабоченных и бесшабашных. Он отдыхал душой, видя, что есть на земле и простая, обыденная жизнь, без всех этих Зон, лабораторий, экземпляров, всего этого ужаса, присасывающегося, как пиявка, к живому телу Земли и сосущего кровь нашей и без того нелегкой жизни.

Но несмотря ни на что Зотов верил, что когда-нибудь люди забудут о животном страхе, отравляющем все вокруг, и смогут вздохнуть легко и свободно, не опасаясь за будущее свое и своих детей.

Конец первой части

ЧАСТЬ ВТОВАЯ. ВЕРШИТЕЛИ СУДЕБ

1

Лето 1983-го года выдалось жарким во всех отношениях. По стране твердым уверенным шагом маршировал новый порядок. Перестали удивлять дневные облавы в кинотеатрах по выявлению тунеядцев. и сачков. Вошли в привычку засады у пивных ларьков и в винных магазинах. Трясли трущобы и малины, притоны и рынки, магазины и базы, заводы и фабрики, мелкие конторы и крупные организации, райкомы и горкомы. Короче, трясли всех от мала до велика, наводя порядок после брежневского бардака.

В большинстве своем простой народ это приветствовал:. Он еще не знал, что такое свобода, но и то, что творилось при Брежневе, — уже не устраивало. Народ устал: жить в застое, устал чего-то ждать в необозримом будущем. А тут перемены были налицо. В первые же месяцы правления Андропова из-под прилавков магазинов стали появляться "дефициты", и за них не нужно было переплачивать или иметь блат. Ударили по пьянству, наркомании, тунеядству. Укрепилась дисциплина на всех уровнях социальной лестницы.

А что надо простому советскому обывателю? Спокойствие на день сегодняшний, вера в день завтрашний и полные прилавки в магазинах с твердыми ценами.

Многие еще помнили сталинское время, а те, кто не мог его помнить, знали по рассказам старших о “прекрасном времени чистоты и порядка" и успели уже соскучиться по твердой хозяйской руке.

Правда, со свободой получалась некоторая неувязка. Вольнолюбцы совсем опустили головы и погрузились в уныние, из которого их выведет лишь через два года ученик и друг железного генсека. Но это будет через два года. Что же касалось вольнодумцев, то на Руси их никогда особо не жаловали, разве что за небольшим исключением, да и то пока те были "на коне", как тот же Пугачев, Разин, или дедушка Ленин.

Федор Михайлович Акулов не торопясь вошел в лифт и нажал кнопку седьмого этажа. Он терпеть не мог здание Центрального Комитета и всякий раз, когда ему приходилось ехать на Старую площадь, испытывал глубокое чувство неприязни. Он не мог себе точно определить, что не него так давило: само здание, или атмосфера лжи, бюрократии и карьеризма. Сколько лет он уже купался в дерьме, но никак не мог к этому привыкнуть.

Несмотря на то, что Акулов вплотную подошел к своему пятидесятилетнему рубежу, ему давали не больше сорока. Его привлекательная внешность до сих пор сводила с ума женщин, а в галантности вообще не было равных. Федор Михайлович обладал острым аналитическим умом разведчика, коим, впрочем, он и являлся. Агент влияния Акулов-Харингтон был тонким психологом человеческих душ, способным незаметно управлять как отдельными личностями, так и группами людей в целом.

Выходя из лифта, он чуть не столкнулся с Михаилом Сергеевичем Прямочевым. Мужчины слегка кивнули друг другу и разошлись каждый в свою сторону.

"Опять у моего шефа консультировался", — решил Акулов, подходя к кабинету Николая Александровича Мякишева.

Партийная дружба этих двух партократов была на руку Акулову, так как фамилия Михаила Сергеевича оказалась единственной на дисплее компьютера и в его отчете аналитического отдела, когда в ЦРУ разрабатывалась программа "Преемник". И вот теперь агенту влияния Акулову-Харингтону предстояло обрабатывать "преемника" через своего московского шефа. ЦРУ постаралось окружить Прямочева несколькими агентами действующими независимо друг от друга и связанными только с "центром". Акулову пока повезло больше всех.

По мнению ЦРУ, Михаил Сергеевич обладал многими качествами, позволяющими успешно сыграть роль реформатора по американскому сценарию. Законченный партийный бюрократ, умеренный, гибкий до беспринципности, Прямочев был хамелеоном, легко принимающим окраску сталинского, хрущевского, брежневского или Андроповского времени. Он был услужливым исполнителем, прекрасно овладевшим наукой угождать начальству на современный манер. Этот баловень судьбы всегда находился под крылышком сильного покровителя и окажись вдруг Михаил Сергеевич на вершине власти, он неминуемо испытал бы крайние затруднения, оставшись один на один с Империей, и вынужденный единолично принимать важные стратегические решения. Вот тут-то и должны были всплыть агенты влияния.

Естественно, напрямую никто из агентов действовать, не мог, да это было и не нужно. В отличие от романов в жизни все выглядит более прозаично. Влияние же ЦРУ в Союзе было настолько мало по сравнению с влиянием КГБ хотя бы в той же Америке, что подобные операции были вообще практически невозможны. Как и во многих других делах, ЦРУ предпочитало действовать через третьи руки, беря пример с коллег из КГБ.

Прежде всего третьими руками должна была стать коррумпированная партократия, давно уже мечтающая о "реформах", благодаря которым она могла бы легально воспользоваться несметными богатствами, наворованными у своего народа. Понятно, что в брежневское время, не говоря уже об Андроповском, это было немыслимо. Кроме того, если Брежнев не некоторые вещи закрывал глаза, то Андропов наоборот — раскрыл их слишком широко, угрожая настоящим террором в верхних эшелонах власти. Это не устраивало очень многих в окружении Юрия Дмитриевича, но зато устраивало ЦРУ, так как операция "Преемник" должна была начаться с устранения Андропова.

Почему-то очень многие, и не только в России, считали нового генсека вторым Сталиным. Но Акулов хорошо знал, что это не так. Тем более Андропов был очень опасен. Он мог вывести страну из того кризиса, в котором она оказалась за годы правления Брежнева. Он мог сделать ее сверхдержавой, не только в военном отношении, но и в экономическом, политическом, а это было хуже всего для Соединенных Штатов. Перспектива правления Андропова была ужасающей и уже то, как он начал, говорило само за себя. США устаивал попрошайка Брежнев, здорово устроил бы шестерка Прямочев, но Андропов — никогда!

То, что Юрий Владимирович расправлялся с мафией внутри страны, обрубая тем самым ее щупальца идущие на Запад, усмирял амбиции МВД — этого государства в государстве, которое в последние годы правления Брежнева также вышло на мировую арену, пока мало беспокоило США. Но кроме этого, в ближайшее время, Андропов намеревался нанести сокрушительные удары еще минимум по трем направлениям: внешнеполитическому, внешнеэкономическому и Афганистану, вбирающему в себя и то, и другое. Для Соединенных Штатов, и в том числе очень многих крупных американских чиновников, это было крайне нежелательно, а в некоторых случаях и катастрофично.

Как такового задания на устранение Андропова Акулов не получал. Но в силу своих возможностей, занимаемого поста и доли случая, он оказался втянутым в водоворот событий и растущего недовольства андроповским правлением среди чиновников всех рангов. Против Юрия Владимировича был развернут, несмотря на полицейский террор, крупномасштабный заговор, и Федору Михайловичу было поручено курировать одно из направлений.

Большинство актеров сами нашли себе роли, и Акулову нужно было лишь держать пальцы на пульсе операции, тасуя при необходимости людей и события, как колоду карт, раскладывая только одному ему известный пасьянс.

Как уже было сказано выше, ЦРУ использовало в своей операции исключительно советский потенциал, то есть растущую оппозицию партократии, чиновников КГБ и МВД, научных работников и частично высших офицеров Генерального штаба. Вооруженные силы в целом не рассматривались, так как с 1925-го года не являлись политической силой внутри страны. Именно тогда перепуганный Сталин отдал приказ убрать Михаила Фрунзе, который сумел выцвести армию из-под контроля Кремля. С тех пор военных всегда держали на пушечный выстрел от центра власти.