Кремлевский синдром - Андрей Анисимов

— Да, сынок. Только покороче. Я очень занят.

Но из мобильного донесся голос вовсе не сына. С подполковником говорил незнакомый мужчина:

— Слушай сюда, козел. Твой засранец у нас. Если будешь вести себя хорошо, получишь его живым. В противном случае через месяц узнаешь место его последнего приюта. То бишь могилы. — После чего Николай Игнатьевич услышал уже голос сына: — Папа, мне очень больно. Они меня бьют. — Затем опять заговорил незнакомец: — Все понял, козел? Не слышу ответа?

Борисевич достал носовой платок, стер капельки пота, проступившие на лбу, и спросил:

— Что я должен делать?

— Ты сейчас готовишь ксиву в Москву. Мы знаем, вместе с запросом ты намерен отослать показания Могилец и контракт. Чтобы начальство не удивилось, контракт можешь отсылать, а показания уничтожь. Все копии, что наделал, тоже. Когда выполнишь, тебе позвонят и скажут, куда приехать. Там получишь своего ублюдка.

— Хорошо, я все сделаю, только не бейте парня.

Закончив разговор, Борисевич потребовал машину с водителем и выбежал из кабинета. По времени у его сына кончалась тренировка.

От управления до улицы Сурганова езды несколько минут. Подполковник приказал водителю включить сирену и назвал адрес школы. И хоть сержант-водитель гнал, как сумасшедший, Борисевичу казалось, что они стоят на месте. Когда подкатили, марафон уже закончился, но однокашники Мити еще не разошлись. Борисевич оглядел усталых после пробежки ребят, но сына среди них не обнаружил. Бросился к педагогу и, стараясь справиться с дыханием, спросил:

— Где Митя?

Учитель пожал плечами:

— Понятия не имею. Я его послал в спортивный магазин. Мячи он там купил, но на занятие по бегу не явился.

Потребовалось недолгое расследование, чтобы подполковник выяснил все обстоятельства, связанные с покупкой мячиков.

Дима Курагин и Лена Кондорович из десятого «Б» во время перерыва вышли на школьный двор, чтобы договориться о вечернем свидании. У парня с девушкой происходила лирическая дружба. Пока они ворковали, к воротам школы подкатила черная иномарка. Из нее выскочил молодой человек спортивного телосложения и попросил «голубков» передать учителю физкультуры три волейбольных мяча. Что они и сделали. На вопрос Петра Афанасьевича «Где Митя?» ответили: «Понятия не имеем». Учитель сделал вывод — выполнив просьбу, отрок решил тренировку прогулять. Преподавателю это не понравилось, но повода для серьезного беспокойства он не нашел — подростки иногда и не такое отмачивают, после чего спокойно начал готовить ребят к марафону.

Назад в управление ехали без сирены. Подполковник сержанта уже не торопил. Вернувшись в кабинет, первым делом порвал копии показаний гражданки Могилец. Затем переписал запрос. В новом варианте тема детской порнографии не присутствовала. В вину Фигмана ставилось лишь сотрудничество его банка с организованной преступной группой во главе с братьями Сумановыми.

Закончив передел документов, вложил запрос в гербовый конверт и сдал в отдел экспедиции.

Позвонили ему в конце рабочего дня. Теперь уже на служебный номер. Машиной управления Борисевич на сей раз не воспользовался, а взял такси. Возле указателя двадцать второй километр трассы Минск — Москва попросил таксиста притормозить. Сразу увидел развалюху-сарай для сена, о котором его предупредили по телефону. Митя лежал на старой соломе и не шевелился. Борисевич бросился к нему, присел рядом, с облегчением вздохнул. Сын ровно дышал и даже посапывал. Минут пять отцу потребовалось, чтобы его разбудить. На обратном пути в машине тот окончательно пришел в себя, залез в карман, извлек конверт, и со словами «тебе велели передать» протянул родителю. Борисевич открыл конверт. В нем лежала толстая пачка долларов. Подполковник горько усмехнулся и спрятал деньги в карман.

Эльза приподнялась на подушке и посмотрела в лицо мужа. Тыну открыл глаза и улыбнулся:

— Проснулась.

— Давно проснулась. Как Райво затрещал своим американцем, так сон и ушел.

— Напрасно он машину не взял. Полторы сотни верст на мотоцикле для городской барышни тяжеловато.

— Предупреждали же его вечером… Упрямый. Чего задумает, не свернет, — Эльза говорила о сыне строго, но тон выдавал материнское умиление взрослым чадом.

— Я вот думаю, понравится ли вообще ей у нас? Глушь — лес да поля. Ни баров, ни казино… Да и домик, хоть и с городскими удобствами, да не дворец.

— Кто же ее знает? Видно, молодица не бедная, раз на такие деньги согласилась. — Эльза потянулась и погладила мужа по голове: — Белый ты стал совсем. Дед мой непоседливый. Не переживай. Не понравится, других найдем. Может, немцев, или из Швеции кого. Я на пожилых людей рассчитывала.

Часы в столовой пробили пять раз, и Тыну свесил ноги с кровати:

— Пойду еще раз на комнаты гляну, и будить мужиков. Доить коров пора.

— Иди, раз не спится, — улыбнулась Эльза и сладко зевнула: — А я постараюсь еще полчасика прикорнуть.

Он кивнул и вышел из спальни.

На ферме Сэппов и в обычные дни просыпались рано. Пятьдесят коров, сорок бычков и три десятка телят требовали круглосуточных забот. Если бы не автоматизация основных трудоемких процессов, семье пришлось бы нанимать рабочих со стороны.

Тыну и Эльза рискнули стать фермерами десять лет назад. Республика получила независимость, экономика резко поворачивала к капитализму, и они решились. Сеппов трудно назвать типичной эстонской парой. Горожане из старинного Вильянди, культурного центра южной Эстонии, бросили городскую квартиру, налаженный комфортный быт и перебрались на запущенный хутор родителей Тыну. Старики умерли несколько лет назад, и хутор постепенно разрушался. Тыну сам уже не мальчик. Главе семейства давно перевалило за шестьдесят. Эльза вышла замуж за сорокасемилетнего. Ее друзья считали, что она связалась со стариком. Оба преподавали в городской гимназии. Он — географию, она — физкультуру. Она пришла туда сразу после института и влюбилась в немолодого вдовца. Но жизнь показала, их брак сложился счастливо. Тыну тоже всю жизнь любил спорт, и сейчас, в шестьдесят семь, выглядел прекрасно — загорелый, крепкий, быстрый, молодым не угнаться. Эльза тоже смотрелась куда моложе своих сорока. Когда Сеппы приезжали в город всем семейством, незнакомцы принимали супругу Тыну за жену одного из их сыновей. Это была красивая семья. Три сына словно сошли с эпического полотна. Старшему под тридцать, младшему шестнадцать. Все трое рослые белокурые богатыри, хоть в кино снимай. Когда супруги перебрались на хутор, сыновья еще были мальчишками. Эстонцы работать умеют и рано приучают к труду детей. Трудились над восстановлением хозяйства сообща. Поначалу Сеппы взяли десять коров, потом еще пятнадцать. Пока по инерции продолжали работать молочные заводы, бидоны с их молоком каждый день увозили заводские грузовики, и дела шли прекрасно. Но независимость не стала для многих граждан республики раем. Отвернувшись от русских, повернулись к Западу. Фермерские хозяйства разорялись одно за другим. Правительством вводились общие для всех стран Евросоюза нормы, этим нормам большинство местной сельхозпродукции не соответствовало. Начались проблемы и у семейства Сеппов. И хотя сыновья выросли и работали вместе с родителями по двенадцать часов, ферма становилась убыточной. Чтобы подстраховаться, решили построить гостевой домик. Природа вокруг хутора отличалась первозданной красотой, и они надеялись заполучить в арендаторы пожилых людей из Европы. Огромная, по эстонским меркам, пенсия в развитых европейских странах позволяла их пенсионерам чувствовать себя в Эстонии богачами. Эльза разместила объявление в Интернете, и семья стала ждать откликов. На их удивление, первыми интерес проявили в Москве. По информации от посредника из туристической фирмы, их предложение заинтересовало двух женщин. Они или родственницы, или подруги. Одна из них много моложе другой. Молодая приедет сегодня утром. Та, что постарше, несколькими днями позже. Вчера на семейном совете порешили: москвичку встретит старший сын. Райво согласился, но заявил, что поедет в Таллинн на «Харлее». Он обожал свой мотоцикл и был уверен, что и москвичке прокатиться на нем в радость.

Родителям идея сына не слишком понравилась, но больше послать им было некого. Младший Тынис только сдавал на права. Средний Илло год назад женился и на днях стал отцом.

Экспресс из Москвы приходил на таллиннский вокзал в начале девятого. Райво выехал из дома с большим запасом времени, и родители не сомневались, что встретить квартирантку он успеет. В восемь утра, уже подоив коров и выгнав стадо на огороженное пастбище, Эльза, Тыну и младший сын Тынис уселись завтракать. Раньше за столом собирались всем семейством. Но после женитьбы Илло ему построили отдельный дом, и молодые отселились.