Том 8. Пьесы 1877-1881 - Александр Островский

Дульчин. Как ни толкуй, как ни поворачивай дело, а ведь я поступил с ней жестоко. Да, сумел я устроить свою жизнь, что ни шаг, то подлость. Нет, довольно. Сколько мучений, сколько вот таких ночей! А тоска, братец!.. Кончено! Давай руку.

Дергачев. Зачем?

Дульчин. Я, Лука, человек слабый, распущенный, вот мое несчастие. Мне непременно нужно торжественно поклясться перед кем-нибудь, дать честное слово, оно меня будет удерживать.

Дергачев (подавая руку). Ну, изволь, на!

Дульчин. Вот тебе честное, благородное слово, что это последняя низость в моей жизни. И я сдержу свое слово. Пора быть честным человеком.

Дергачев. Да, уж это ни в каком случае не мешает.

Дульчин. Да и гораздо покойнее для себя-то, ты пойми!

Дергачев. Еще бы!

Дульчин. Ну, что Юлия, как она?

Дергачев. Ничего; задумалась, может быть плачет. Я ей сказал, что скоро она получит известие от тебя… Теперь тебе остается написать ей честное, откровенное письмо.

Дульчин. Письмо написать недолго, но как избежать объяснений. А ведь это, я тебе скажу, такая неприятная история! Женские слезы для меня нож острый.

Дергачев. Объяснения предоставь мне. На то и друзья, чтобы все неприятное сваливать на них. Ну, душенька, вставай, поедем.

Дульчин. Рано еще. Кто ж ездит на вечер засветло.

Дергачев. Если ты еще не скоро поедешь, так что ж моим лошадям стоять! Послушай, нет ли у тебя чего-нибудь мелочи, кучеру дать на чай? Пусть он съездит пока, чаю напьется.

Дульчин. Какому кучеру? Откуда у тебя кучер?

Дергачев. Ну, извозчик, разве это не все равно? Я к тебе в карете приехал.

Дульчин. С какой стати? Друг мой, не вдавайся в роскошь, она ведет к погибели.

Дергачев. Отчего же не позволить себе изредка. Все с тобой, все на чужой счет, точно приживалка. Ты сам по себе приедешь, а я сам по себе, больше тону.

Входит Мардарий.

Мардарий. Дама какая-то желает вас видеть.

Дульчин (вставая с дивана). Незнакомая? Не Юлия Павловна?

Мардарий. Никак нет-с.

Дульчин. Проси сюда. (Дергачеву.) Убирайся!

Мардарий уходит.

Дергачев. Куда же мне?

Дульчин. Куда хочешь.

Дергачев. Мне бы только посмотреть, что это за дама такая.

Дульчин. Ступай в залу, взгляни и останься там, и не смей сюда носу показывать.

Дергачев уходит. Входит Ирина.

Дульчин, Ирина.

Дульчин. Кого я вижу! Ирина Лавровна!

Ирина. Ах, Вадим, ах!

Дульчин. Какими судьбами? Я сейчас сам к вам собирался…

Ирина. Нет, нет, Вадим, не надо.

Дульчин. Как, что такое, что случилось?

Ирина. Бежим.

Дульчин. Куда?

Ирина. Куда хочешь, только подальше от Москвы, подальше от людей.

Дульчин. Чем же нам люди мешают? Зачем бежать?

Ирина. Зачем? Ты спрашиваешь? Затем, чтобы утопать в блаженстве.

Дульчин. Да утопать в блаженстве мы можем и здесь.

Ирина. Ах, это такая проза, так обыкновенно, так пошло…

Дульчин. Ваша правда, но зато блаженство будет прочнее, потому что с благословением родительским соединяются и другие блага, которые необходимы в жизни.

Ирина. Но я, Вадим, боюсь.

Дульчин. Чего, моя фея, чего?

Ирина. Нас могут разлучить, есть препятствие…

Дульчин. Я знаю, про какое препятствие ты говоришь… Я ожидал этого… Не бойся, она… то есть это препятствие, не помешает. Когда я желаю достигнуть цели, я знать не хочу никаких препятствий.

Ирина. Какой высокий, благородный характер! Вот и у меня такой же: видишь, какая я смелая. Итак, Вадим, или бежать, или сейчас же венчаться; чтоб ничто не могло помешать нам.

Дульчин. Сейчас нельзя, это так скоро не делается.

Ирина. Как ты хочешь, но уж я тебя не оставлю, я готова на все.

Дульчин. Как не оставишь? Что это значит?

Ирина. Я к тебе совсем, я не уйду от тебя.

Дульчин. Ирина, подумай!

Ирина. Нет, нет; иначе бы я не была достойна тебя. Ты мой, и никто нас не разлучит. Вадим, ты искал страстной любви… счастливец, ты ее нашел! (Бросается на шею к Вадиму.)

Звонок.

Дульчин. Постой, погоди! Кто-то звонит. Войди на минуту вот сюда. (Провожает Ирину в боковую дверь и идет в залу.)

Входит Салай Салтаныч.

Дульчин, Салай Салтаныч.

Дульчин. Салай Салтаныч, вот кстати.

Салай Салтаныч. Я всегда кстати, мы не ходим некстати.

Дульчин. Денег, Салай, денег! Давай больше!

Салай Салтаныч. Зачем шутить! Шутить не надо.

Дульчин. Какие шутки? Я тебе серьезно говорю, мне нужны деньги.

Салай Салтаныч. Кому не нужны? Всем нужны. И мне нужны. Заплати по векселю.

Дульчин. По какому векселю? Ты, никак, с ума сошел. Ты обещал ждать, и сам же кредит предлагал. Ну, вчера, вчера, помнишь? Ты опомнился ли со вчерашнего-то?

Салай Салтаныч. Вчера был день, — нынче другой; вчера было дело, — нынче другое.

Дульчин. Белены, что ль, ты объелся?

Салай Салтаныч. Я дома хороший шашлык ел, кахетинский пил, белены не кушал. Плати деньги!

Дульчин. Да ты много кахетинского-то выпил?

Салай Салтаныч. Самый мера, сколько надо. Мы много не пьем: бутылка-другой выпил, довольно. Зачем разговор? Плати деньги!

Дульчин. Откуда я тебе возьму? Ты мои дела знаешь: мои деньги впереди, пока у меня только надежда.

Салай Салтаныч. Твоя надежда — ничего! Никто грош не даст.

Дульчин. Но ведь ты сам верил, ты сам меня жениться заставлял.

Салай Салтаныч. Кто знал?.. Он пустой человек, дрянь человек. Тебя обманул, меня обманул, всех обманул.

Дульчин. Кто «он»? Кто обманул?

Салай Салтаныч. Лавр Мироныч. Он фальшивый векселя делал.

Дульчин. Фальшивый? Зачем?

Салай Салтаныч. Дисконт отдавал, деньги брал.

Дульчин. На чье же имя?

Салай Салтаныч. Зачем далеко ходить? Дядя есть, Флор Федулыч. Чего долго думать?

Дульчин. Ну, что ж Флор Федулыч? Да говори толком!

Салай Салтаныч. Нынче узнал, нынче и деньги платил.

Дульчин. Заплатил-таки?

Салай Салтаныч. А не заплати, — Лавр Мироныч в Сибирь гуляй. А теперь мало-мало сидит в яме; дело знакомый, не привыкать.

Дульчин. Да ты видел Флора Федулыча?

Салай Салтаныч. Сейчас видел, в Троицком с ним сидел, долго говорил.

Дульчин. А как же внучка, Ирина Лавровна?

Салай Салтаныч. А внучка чем виновата? Ее дело сторона.

Дульчин. Значит, его расположение к ней не изменилось?

Салай Салтаныч. За что обижать?

Дульчин. И приданое даст?

Салай Салтаныч. Обижать не будет.

Дульчин. Да сколько даст-то?

Салай Салтаныч. Не обидит.

Дульчин. Да говори! Ведь уж ты выспросил, вызнал все; разве ты утерпишь?

Салай Салтаныч. Говорил, пять тысяч дам. Его слову верить можно, купец обстоятельный, как сказал, так и будет.

Дульчин. Ты меня зарезал.

Салай Салтаныч. Кто тебя резал? Сам себя резал. Деньги платить будешь?

Дульчин. Разумеется, не буду; откуда я возьму?

Салай Салтаныч. Так и знать будем. А мне что с тобой делать, скажи! Советуй, сделай милость.

Дульчин. Мое дело было занимать, а уж получай с меня, как знаешь; это твое дело. Не мне тебя учить.

Салай Салтаныч. И за то спасибо, прощай! (Уходит.)

Вбегает Дергачев.

Дульчин, Дергачев.

Дергачев. Я слышал, все слышал. Какое несчастие, какое ужасное несчастие, Вадим!

Дульчин (хохочет). Миллионы-то как скоро растаяли.

Дергачев. Значит, ехать незачем. Как же карета?..

Дульчин. Какой урок, какой урок!

Дергачев. Куда я денусь с каретой?

Дульчин (не слушая). Но!! Падать духом не надо; еще не все потеряно. Юлия меня выручит.

Дергачев. Разве отпустить карету да велеть завтра приехать за получением?