Капитаны ищут путь - Юрий Давыдов

Когда новый очередной губернатор принял бразды правления, коренных жителей было душ двести, а колонистов – больше двадцати тысяч. Но и это не удовлетворяло англичан: они стремились извести туземцев начисто.

Новый губернатор был человек лет пятидесяти, с облысевшим широким лбом, тяжелым подбородком и косматыми бровями, нависавшими на карие глаза. Резкие, грубоватые морщины на лице его свидетельствовали, что человек этот некомнатный, некабинетный. Он был глуховат и частенько прикладывался к табакерке с нюхательным табаком. С ним приехали Джейн, его жена – прелестная, веселая, статная, – и кудрявая дочка Элеонора.

По случаю вступления в должность губернатор задал праздничный вечер. Почтенное общество собралось. Офицеры блистали яркими мундирами, дамы – улыбками и обнаженными плечами, богатеи колонисты – перстнями и лысинами. Загремела музыка военного оркестра. Все прошли к столу. Отужинав, танцевали, и господа офицеры наперебой приглашали красавицу губернаторшу.

В разгар веселья лакей, склонившись, подал губернатору… большой кусок дерева. Его только что принесли из какого-то дальнего уголка острова. На дереве был изображен кенгуру. Искусная простота и точность рисунка доказывали, что он сделан рукой туземца, а свежесть коры, древесных волокон и угольных линий говорили за то, что начертан он совсем недавно.

Изображение кенгуру произвело магическое действие. Все умолкли, физиономии гостей исказились.

– Поймать! – злобно выкрикнул кто-то из судейских.

– Поймать черных собак! – дружно «оддержала честная компания.

Маленький кенгуру, начертанный в какой-то дальней лесной глуши, был воспринят как вражеский боевой клич.

Ропот недоумения и недовольства пробежал по залу: губернатор мешкает. Губернатор не приказывает выступить на охоту за черными собаками?

Франклин молчал. Но темные его глаза глядели без гнева на живодеров, готовых убивать, убивать, убивать… Нет, в глазах его таилась печаль человека, бессильного изменить общий ход событий, именующихся колонизацией края. И все-таки он не отдал приказа об «охоте». Кто знает, не вспомнились ли ему в ту минуту другие «дикие», те, что спасли и его самого, и его товарищей?

И у хозяина, и у гостей, хоть и по разным причинам, настроение было испорчено. Музыканты исчезали, стараясь не шуметь стульями. Гости откланивались. Дом пустел. Лакеи убирали стол. Франклин сел у окна и достал табакерку.

В саду жестко, словно фольга, шелестели деревья. Над ними была звездная россыпь и черная глубь. Когда-то, тридцать с лишком лет назад, дядюшка Мэтью Флиндерс обучал юного мичмана астрономии и юный мичман прилежно всматривался в созвездия, которые нельзя было разглядеть над крышами Англии.

Теперь, десятилетия спустя, те же звезды все так же струили свой древний, молодо играющий свет. Но ни причудливая Южная Корона, ни вытянутая Южная Рыба, ни Южная Гидра и Большой Пес, ни Козерог и Летучая Рыба – все эти как бы дышащие созвездия Южного полушария не радовали его, хотя он любил смотреть на звезды. О звезды… Вот если бы увидеть Полярную, а чуть ниже под нею – ковш Большой Медведицы. Звезды Севера – свидетели самых тягостных и самых счастливых лет жизни. Но боже, как быстро минули годы. Подумать только: со времени второго, и последнего, канадского похода утекло много воды. Десять лет, десять лет…

И то ли для того, чтобы избавиться от горького осадка нынешнего вечера, то ли потому, что звезды Юга по контрасту вернули его мысли к созвездиям Севера, а рисунок на коре вызвал в памяти образы других «дикарей», то ли еще и потому, что Франклин был уже в том возрасте, когда люди охотно предаются воспоминаниям, но в этот печальный поздний час Джон Франклин мысленно перенесся в другие времена, в другие страны.

Разве позабудешь индейские типи-шатры, где за тобой и твоими товарищами ухаживали с молчаливым состраданием? А потом они вернулись. Домой. В Англию. Почти в одно время с удачливым Парри. И боже мой, какими глазами смотрели на Лондон! Неземным казался перезвон колоколов Сент-Мери-ле-Боу. А кофейня Уайта, где не один вечер провел он с Уильямом и Джорджем Беком? Впрочем, красавец штурман предпочитал балы в залах Олмэна… Да. И эта, как ее… что-то похожее на славу. Ведь толпы валили по пятам; мальчишки кричали: «Смотрите! Смотрите! Он съел свои сапоги!» Верно, пострелята, съел, съел-таки свои сапоги. Ей-богу, слава обременительна. Однако без нее, признаться, чего-то недостает. Отдых не затянулся. Барроу не дал валять дурака: беритесь за перо, господин Франклин. Адмиралтейство ждет подробного отчета. И он взялся за перо. Получилась объемистая книга: никаких гаданий на кофейной гуще – Северо-западный проход существует, будущих открывателей, тех, кто свершит наконец сквозное плавание, направить следует от залива Коронейшн до залива Коцебу, открытого русскими.

Джон Барроу не зря торопил с отчетом: секретарь адмиралтейства составлял новый проект. Тройственную экспедицию задумал старик. Две морских, одну сухопутную. Уильяму Парри прежняя дорожка: проливом Ланкастера – на запад, на запад. Фредерику Бичи – давнишнему приятелю, еще на «Тренте» вместе были, – Фредерику: из Тихого океана через Берингов пролив, благо русские его изучили. А ему, Франклину, опять в Канаду: проложить на карту материковые берега Ледовитого океана… Три экспедиции – две морские, одна сухопутная.

Он ушел в феврале 1825 года с друзьями, несокрушимыми в беде друзьями, – штурманом Беком и доктором Ричардсоном. Жаль Хепберна: ревматизм скрутил матроса… Да, в феврале отправились. Ну уж дудки! Он, начальник, многое предусмотрел. И чтоб от угодности какого-нибудь толстомордого Гарри не зависеть. И чтоб не хрупкие каноэ среди лязгающих льдов ходили. Нет, увольте: для тамошнего коварного мелководья лучше баркасов не придумаешь. Обзавелся баркасами. На Вуличских доках сделали. Из красного дерева и ясеня. Добротно, накрепко… В феврале, стало быть, выкатились из Темзы. А в июле – привет тебе, озеро Атабаска, и тебе привет, бревенчатый форт Чипевайан! Никто, говорят, в столь краткий срок не добирался. И опять были встречи с индейцами. Какие встречи! То-то лопнул бы с досады мистер Блейк. Не лопнул, подлец, – за год до того зарезали Гарри в пьяной драке. Упокой, господи, душу раба твоего… На Большом Невольничьем ждал Акайчо. Он был все тот же, этот Акайчо: суровый и спокойный. Как и прежде, слушал внимательно. Угу, белым нужна теперь другая река, им нужна река Маккензи, чтобы из ее устья плавать на запад и на восток по Большой Соленой Воде. Внимательно слушал Акайчо. Потом ответил: на Маккензи обитают люди племени Собачьего Ребра. Он, Акайчо, воюет с ними. Но если белому брату нужна помощь людей племени Собачьего Ребра, то вождь Акайчо выкурит с неприятелем трубку мира. И пусть белые братья спокойно плывут в царство Северного Ветра.

Они были в царстве Северного Ветра. Все три экспедиции там были. И контуры заветного пути из океана в океан проступили явственнее.

Тут бы, казалось, пришла пора навалиться всей силою, всей мощью. Увы, морские лорды судили иначе. Другие ветры задули в паруса, и на вот тебе – завела судьба на другой конец света.

Жестко шелестели деревья. Ящерица юркнула с подоконника в комнату. Звезды, южные звезды. Нет, не радуют они старого моряка. Больше десяти лет не определяет он высоту северных звезд да и сам не чувствует себя на «высоте» минувших лет. Вот уже больше десяти лет, как вернулся капитан из арктических странствий…

Взгляд Франклина упал на кусок дерева с изображением кенгуру. Трогательный и смешной, он будто поглядывал доверчиво на Франклина.

Франклин знал, что не придется ко двору этим господам в ярких мундирах, с блестящими лысинами и перстнями. О, конечно, они будут кляузничать, они будут доносить на него в Лондон. Что ж, пусть, он не приехал на Вандименову Землю за тугим кошельком.

Как и предполагал Франклин, отношения его с местной администрацией сложились из рук вон плохо. Сперва чиновников возмутила нерешительность губернатора в окончательном истреблении туземцев. Потом его решительность там, где они вовсе не желали ее видеть.

Одной из доходных статей вольных поселенцев, в первую голову «овечьих магнатов», заседавших по совместительству во всяческих учреждениях, были ссыльные. Заключенных заставляли пасти стада и обрабатывать землю. Обращались с ними как с рабами и, доводя до отчаяния, понуждали к бегству в глубь острова, где они предавались тому же, что делали вольные, – убивали и грабили туземцев.

В нарушение всех приличий Франклин посетил первый же корабль с осужденными. Он спустился в душные, вонючие, битком набитые трюмы. Чиновники с почти нескрываемым злобным недоумением наблюдали, как заслуженный офицер ее величества королевы участливо беседовал с отпетыми мерзавцами из Брайдуэла [исправительная тюрьма в Лондоне]. Они своими ушами слышали, как этот рехнувшийся губернатор заверял бродяг и воров, что не потерпит жестокого обращения с ними.