Третье правило диверсанта - Михаил Бычков

— Перестань мельтешить! — Прикрикнул Монах, оборвав мою мысль. — Голова уже кругом. Сядь.

Я послушно занял место на ступеньке рядом с ним. Посмотрел на него, и понял, насколько глупо было подозревать его.

— Покажи её. — Попросил он.

— Что показать? — Я сперва не понял о чём идёт речь, но очень быстро сообразил. — Карту?

— Карту, карту. Доставай, давай или не доверяешь?

Я молча залез в рюкзак, нашел карту и протянул её Монаху.

— Это правильно, что не доверяешь, — продолжил он, принимая у меня карту и внимательно её рассматривая. — Ты парень в таком положении, что должен во всех сомневаться.

— И в тебе? — Не удержавшись, задал вопрос.

— А чем я лучше других? И во мне тоже. И самое главное в себе Леша.

— Что?

— Ты содержание письмеца того хорошо помнишь? — Спросил он, не отрываясь от карты.

— Почти наизусть. Уважаемый Анатолий Иванович! Я полностью разделяю вашу обеспокоенность по поводу интересующего нас объекта… — Начал я во второй раз пересказывать письмо.

— Да не части! Ты хоть понял о чём и главное, о ком идёт речь?

— Послушай Монах у меня и без того голова битком набита всякой дрянью! И если ещё ты будешь меня путать, то у меня мозги спекутся! Если знаешь что-то, говори прямо!

Монах сложил карту и не глядя, протянул её мне.

— Монах! Что за дела! Мне до изжоги надоело бегать из одного конца города в другой, не зная, что и зачем я и ищу! Давай сядем и как следует, всё обсудим, а если нет, то давай попрощаемся! Я серьёзно Монах!

Он вздохнул, поднялся, положил руку мне на плечо, долго разглядывал меня и, отведя после этого глаза, вполне серьёзно сказал:

— Ты прав. Поговорить нужно. И разговор будет обстоятельным, поэтому давай подыщем более подходящее для этого место.

Он спустился по лестнице, после короткого раздумья я последовал за ним. Всё же я зря усомнился в нём, опасаться не стоило, хотя он многого не договаривал, теперь это было, уже не просто догадкой, а полной убеждённостью.

И всё же мне стало немного стыдно от своих неосторожных мыслей. Но как сказал сам Монах, я не могу доверять никому, и себе в том числе.

Некоторое время мы пробирались какими-то тайными тропами, а затем, миновав опасный участок, где была вероятность встретиться с наемниками, вышли на достаточно широкую улицу. Идти стало легче. Теперь я мог поравняться с Монахом, а не дышать ему в спину, спотыкаясь на неровностях.

— Куда мы идем? — Этот вопрос всю дорогу не оставлял меня в покое.

— Тут близко. Немного осталось, — коротко бросил тот, и ускорил шаг. Ответ Монаха ничего мне не открыл, по его меркам «это» близко вполне могло оказаться в нескольких километрах. Я набрался терпения и, следя за дыханием, старался не сбиться с темпа и не отстать от своего ведущего.

Несмотря на возраст, в его движениях чувствовалась легкость и скрытая сила. За ним нелегко было угнаться, даже не смотря на отличную подготовку. Он был лучшим из нас — непревзойдённый следопыт, знаток своего дела, аккуратист и педант (в хорошем смысле этого слова). Можно было не бояться, что наёмники возьмут наш след.

Меня мучило другое. А именно: что у него в голове. Что он смог понять из моего рассказа, как всё это осмыслил для себя, что успел придумать. И наконец, главное, о чем будет наш, как он обещал обстоятельный разговор.

Боковым зрением я уловил какое-то движение и тут же повернулся в сторону предполагаемой угрозы и лёгким движением руки выкинул висящий на плече дулом вниз автомат пред собой, спустил предохранитель и, припав на колено, стал высматривать цель.

— Мы здесь не одни. — В полголоса сказал я.

Монах поспешил прижать ствол моего автомата к земле.

— Свои. — Сказал он.

Вот значит как!

Монах вышел в сопровождении, и как знать, не мой ли это конвой!?

Хрен с ним!

Очень скоро всё прояснится.

Я так устал придумывать себе новые проблемы, что даже был бы, наверное, рад лишиться некоторых своих иллюзий, лишь бы мыслей в голове было, поменьше. Но если что так просто я не дамся — повеселюсь напоследок, устрою шумную заварушку.

Не задавая лишних вопросов, поднялся и поспешил за Монахом.

Как я и подозревал, пройти пришлось немало, прежде чем мы оказались на месте.

Добравшись до конца улицы, снова свернули в какой-то узкий переулок, затем зашли в один из подъездов длинного выстроенного полукольцом девятиэтажного дома. Монах открыл хорошо подмазанную металлическую дверь — она подалась без звука, и мы по шаткой сваренной из арматуры лестнице спустились в подвал.

Он прикрыл дверь и дальше пробирались вперед в полной темноте, практически на ощупь, воспользоваться фонариком он мне запретил. Монах похоже и без того отлично знал дорогу.

Я держал его за полу плаща, он перемещался в кромешной тьме, как летучая мышь, не сбавляя шага и ни разу не натолкнувшись на препятствие, и только изредка отдавал мне короткие команды, пригнуться, или заблаговременно приготовиться к повороту. Я послушно следовал указаниям, постепенно утрачивая ощущение движения, казалось, что я муха, попавшая в чернильницу и беспомощно в ней барахтающаяся.

Когда уже совсем потерял ориентацию и перестал понимать, где нахожусь, впереди за широкой спиной Монаха замаячил тусклый свет.

У меня произвольно сложилось впечатление парения, будто бы мы несомые сквозняком неслись к огню как щепки в водовороте или всё те же сбитые с толку мухи, или может какие другие насекомые. Заворожено следя за щёлкой света даже не пытаясь понять, что передо мной, пока не увидел абрис двери.

Она была приоткрыта.

Монах остановился в пяти метрах от узкой горящей щели и три раза в высокой тональности коротко присвистнул, в ответ раздался похожий свист, тогда он подтолкнул меня вперед и ободряюще сказал:

— Смелее егерь не дрейфь. — Что-то похожее я слышал совсем недавно и ничем хорошим для меня это не закончилось.

Осторожно открыв дверь, я вошел в низкую обитую фанерными щитами комнату.

Первое что я увидел это широкий стол, за которым сидел бритый наголо детина, навскидку выше меня как минимум на полголовы и тяжелее килограммов на тридцать, в насмешку целившийся в меня отсоединенным от стоящего рядом, в ближайшем углу, винтореза лазерным прицелом. Вдоль стола по обе стороны во всю длину стояли узкие отсвечивающие серебром лавки.

Я посмотрел на световую метку на груди и спросил:

— Тебе весело?

— Весело. — Ответил он. — Я за тобой полтора часа шёл, пока не дал себя увидеть. Очень смешно!

Я почувствовал себя крайне глупо.

— Андрей десять минут на приём пищи и бегом на крышу. Но, для начала полный отчёт. — В назревающую склоку вмешался Монах, внеся в атмосферу подвала нотку официоза.

Детина моментально отреагировал на его слова. Он выпрямился за столом, картинно расставил по швам руки и круто задрав подбородок чётко по-армейски и в то же время с заметной иронией отрапортовал:

— Монах докладываю: Тринадцать человек с лёгким стрелковым вооружением и одним гранатомётом двигаются в направлении север-северо-запад. Двое оставлены в охранении. Двое отправлены в южный округ, видимо за помощью. Всё. Доклад закончил. Можно мне спокойно перекусить и завалиться спать — пятнадцать часов на ногах! Имей совесть почти полторы вахты!

— Далеко ушли те двое? — Спросил Монах не обращая внимания на поддельное нытье своего напарника.

Вместо ответа Андрей глубоко залез широкой пятернёй за пазуху и, вытащив грубый выпачканный чем-то бурым небольшой холстяной свёрток, со стуком положил его на стол.

Монах небрежно развернул ткань, там оказались два больших правых пальца срезанные с чьих-то рук, он усмехнулся. Андрей скомкал свёрток, убрал его обратно и самодовольно выдал:

— А-то!

— Хорошая работа, — похвалил Монах. — Быстро ешь и на крышу. Через два часа сменю, тогда просохнешь и поспишь.

Андрей с шумом поднялся из-за стола взял свой винторез и невнятно буркнул, словно отправленный в угол, наказанный за озорство и непослушание малолетний мальчишка:

— Иду уже, только и знаешь гонять. Я на крыше пожру.

— Без разговоров егерь! — Прикрикнул Монах. — И где их оружие?

— В сундуке под замком, где же ещё? «Калаш» укороченный и вот винторез, я его себе оставил, если не возражаешь.

— Извини, только сейчас заметил, голова другим забита. Дуй, давай на крышу, подробности после обговорим.

Я следил за их сценой, молча. Мне казалось, что она разыграна специально для меня. И лучше от этого не становилось.

Андрей взял из-под стола что-то завёрнутое в грязную тряпку (наверное, то была приготовленная заранее снедь) и насупленный вышел за дверь.

Когда его шаги стихли. Монах кивком пригласил меня за стол, а сам вышел в смежную комнату.