Здесь и сейчас - Гийом Мюссо

Мы нежно обнялись.

— Что поднялась ни свет ни заря? — спросила она. — Девчонки придут через полчаса, не раньше.

Я дошла с ней до гримерки, которую ее ребята соорудили в центре парка. Одри показала, куда мне положить сумку, и предложила чашку кофе.

Себе тоже налила, и мы уселись на скамейку, глядя, как по аллее спешат прохожие и бегут любители утреннего бега.

Посплетничали на солнышке, поболтали о том о сем. Что делается в мире, о статуе Свободы, об Эллис-Айленд.

О своих проблемах тоже, и сердечных, и постельных. В общем, славно поболтали за жизнь.

И вдруг молоденький паренек на роликах резко затормозил рядом с нами. Поднял руку к глазам козырьком, чтобы солнце не мешало, и уставился на север. Лицо у него было та-а-акое странное!..

Мы тоже посмотрели, куда он смотрел.

Одна из башен Всемирного торгового центра полыхала.

— Ничего, бывает. Туристический самолет небось врезался, — неуверенно пытался объяснить происходящее остановившийся велосипедист.

Минут пятнадцать мы не отрывали глаз от черного столба дыма, поднимавшегося в воздух. Одри схватила фотоаппарат и принялась фотографировать башню, которая находилась буквально в двухстах метрах от нас. Одна бегунья остановилась и начала рассказывать о теракте 1993 года. Тогда погибли шесть человек, но в момент катастрофы людям казалось, что произошел несчастный случай.

В небе появился еще один самолет. Самолет, который не должен был находиться сейчас в небе. Он не должен был лететь так низко. Самолет, который своим полетом недвусмысленно нацеливался на вторую башню.

Люди на аллее в испуге ахнули. На наших глазах происходило что-то ужасное, но все это было так невероятно, что мы не могли в это поверить. А еще через секунду поняли: мы не только зрители трагедии, мы ее участники. А когда поняли, в толпе началась паника.

Люди ринулись бежать в сторону Бруклинского моста, а мы с Одри решили пойти к месту катастрофы.

Одри, вооружившись фотоаппаратом, запечатлевала для вечности царящие вокруг нас ужас, испуг, панику. Сверхнапряжение спасателей. Растерянность случайных прохожих, их блуждающие взгляды, их бегство от охваченного огнем улья.

Мы шли дальше, и становилось еще страшнее. Окровавленные изуродованные тела на асфальте, люди кричали, корчились от боли. Мы словно попали в пекло военных действий. Бейрут оказался в центре Манхэттена.

Осколки, камни, груды искореженного металла. В воздухе летают тысячи листков бумаги. Хаос, дым, вопли. Люди молятся, плачут, зовут на помощь.

Апокалипсис.

В толпе из уст в уста передается слух, что был и третий самолет. Он только что разрушил Пентагон.

Полицейские прилагают все силы, чтобы обуздать беспорядочную стихию. Встали цепочкой. Не пускают нас дальше.

Я ищу взглядом Одри и не вижу ее. Она исчезла. Зову. Она не откликается. Когда я поняла, что осталась одна, мне тоже стало очень страшно. Я побежала по Черч-стрит и вдруг услышала позади себя хрип огромного чудовища. Разъяренного Левиафана. Огнедышащего дракона.

Обернулась и застыла, не в силах шевельнуться. Вижу, как одна из башен начала падать. На моих глазах небоскреб, будто подсеченный молнией, накренился и обрушился на землю, вздымая гигантское облако пыли.

А я стояла как соляной столб. Вокруг меня с криками неслись люди, спасаясь от черного пепла, от обломков, которые летали в воздухе, а потом обрушивались на землю и, падая, загромождали улицы.

Кошмар продолжался. Я видела, как разваливаются металлические конструкции, слышала скрежет, ощущала недостаток кислорода.

И внезапно поняла: вот она смерть, я сейчас умру.

Надо же, всего-то и пожила…

Но я не умерла.

В тот же день, 11 сентября, в восемь часов вечера я сидела за стойкой тапас-бара в двух шагах от моего дома.

В тот самый миг, когда я поняла, что башня рушится на меня, Одри схватила меня за руку и втащила в бакалейный магазин. Мы скорчились за огромным холодильником, прикрыли голову руками и замерли, пережидая бурю. Магазин казался ореховой скорлупкой. Его корежило, сотрясало, и, наконец, шквал обломков погреб его под собой.

Я очнулась в другой эпохе. После ядерной войны. Воздух был темным, густым. Сама я лежала под толстым слоем пепла…

Я показала бармену на рюмку, и он налил мне еще виски. Здесь, в северной части Манхэттена, вдали от Всемирного торгового центра я все равно чувствовала себя так, словно нахожусь в осажденной крепости, словно всюду меня подстерегает опасность. Думаю, точно так же чувствовали себя все остальные.

Обычно кипящий весельем бар, был сейчас почти что пустым. Посетители не отрывали глаз от экранов: одни читали на мобильниках эсэмэски и посылали ответы, другие уставились в телевизор, ловя слова журналистов и экспертов, которые на ощупь пробирались к истине, стараясь понять, что же сегодня произошло.

Я отпила глоток виски.

Сегодня, как множество других ньюйоркцев, я могла бы лишиться всего.

А чего, собственно, я бы лишилась?

Какой жизни? Какой любви?

Если бы я погибла, кто всерьез горевал бы обо мне в этот вечер?

Мои родители — безусловно. А кто, кроме них?

Странное воспоминание замерцало в моих мыслях. Утром, когда на нас обрушились груды бетона, когда я поняла, что сейчас умру, я вдруг вспомнила о нем.

Передо мной вдруг всплыло лицо Артура Костелло.

Не мамино лицо, не лицо отца. Не какое-нибудь еще другое.

Почему вдруг он? Мы не виделись целых три года, но я его не забыла.

С ним мне было хорошо. Тепло, надежно. Уважительно. Когда он смотрел на меня, возникало редкое ощущение покоя и уверенности. Я ощущала себя именно такой женщиной, какой хотела быть, какая мне нравилась.

Но как жить с человеком, который появляется на один день раз в году?

С человеком, которого даже с родителями не познакомишь?

С человеком, с которым нельзя строить никаких планов?

С человеком, с которым невозможно разделить вечернее одиночество?

В общем, все ясно!

Ну и хрень!

Я допила рюмку одним глотком.

Но в этот вечер мне так его не хватало, что я отдала бы все на свете, лишь бы он снова появился в моей жизни…

И тогда я, как в детстве, сжала кулачки, закрыла глаза и начала просить, как просила, когда мне было десять лет: «Господи, пожалуйста, верни мне Артура Костелло! Господи, пожалуйста, верни мне Артура Костелло!»

И, понятное дело, ничего не произошло. Я со вздохом подняла руку и попросила коктейль.

Неожиданно в кухне раздался оглушительный шум бьющейся посуды, и все, кто сидел в зале, болезненно вздрогнули. Похоже, кто-то грохнул стопу тарелок. Потом до нас донесся вопль. Все замолчали и повернули головы к дверям за стойкой. Двери эти с шумом распахнулись, и появился неведомо откуда взявшийся человек.

Волосы на его голове стояли дыбом, одет он был в куртку общества Красного Креста.

Часть 4

КЛАН КОСТЕЛЛО

2002

Третье дыхание

Не в наших силах предвидеть в жизни главное. Ничто не сулило нам радость, и вдруг она случилась, изумив нас.

С каждым такое случалось. Ими несем в себе этот счастливый миг, мы по нему тоскуем, вспоминаем его среди горестей, если только горести позволяют хоть что-то вспомнить.

Знакомый гул автострады.

Теплый весенний ветерок. Обстановка вполне приятная.

Я открыл глаза. Я чувствовал, что увижу предрассветные сумерки.

Я лежал на деревянной темно-зеленой скамейке с металлической спинкой. Скамейка стояла на тротуаре широкой улицы, обсаженной платанами.

И хотя все было очень приятно, я сразу почувствовал что-то непривычное.

Мне стало неспокойно, и я начал вглядываться в номера машин, разобрал название ресторана, окруженного зеленью, — «Клозери де Лила», оглядел тумбу Морриса с афишами и рекламами, стоявшую возле скамейки и возвещавшую о скором показе фильма под названием «Испанская гостиница». Я перевел глаза и прочитал название улицы — «Бульвар Монпарнас».

Прислушавшись, я понял, что люди вокруг меня говорят по-французски.

Первый раз я очнулся не в Нью-Йорке.

На этот раз я оказался в Париже!..

Чуть ли не бегом я бежал по бульвару, ища телефонную будку, чтобы позвонить Салливану. Наконец нашел возле церкви Нотр-Дам-де-Шан, но в ней крепко спал бомж. Я взглянул на аппарат и сообразил, что у меня все равно нет кредитной карточки. Я перестал думать о телефоне и стал ловить такси. Первому, который остановился, я объяснил, что у меня только доллары, но я заплачу ему двойную цену, если он доставит меня в аэропорт. Шофер не снизошел до ответа и сразу же уехал. По счастью, второй оказался сговорчивее и согласился подвезти меня.