Созвездие Козерога, или Красная метка - Диана Кирсанова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ну вот, при помощи одного моего знакомого мне удалось узнать некую информацию, которая, возможно, покажется вам интересной. Ни в какой санаторий Серафиму не отправляли – никто и никогда! В начале августа она действительно брала на работе отпуск, но всего на две недели и за собственный счет. Где она находилась эти две недели – не знает никто. В заявлении было написано «по семейным обстоятельствам», но работающие с ней в собесе товарки отметили, что после отпуска Серафима и вправду вернулась как будто постройневшей и похорошевшей.
– И что, никто даже версий не выдвинул, откуда такая перемена? – полюбопытствовал Сашка.
– Видишь ли, при том темпе работы, в котором трудилась Сима и ее коллеги (они ведь не сидели в конторе с девяти до шести, а целый день носились по домам своих подопечных), ни у кого из них просто не было случая пошушукаться и посплетничать. А сама Сима разговорчивостью не отличалась, и подруг среди коллег по работе у нее не было.
– Так, а дальше?
– А дальше я также выяснила, за кем конкретно была закреплена Серафима Чечеткина в качестве социального работника. Подопечных у нее, как удалось узнать, было двое.
Сашка вытащил из-под своей тарелки салфетку, вынул из-за уха карандаш и собрался записывать – это расследование занимало его все больше и больше.
– Номер первый: Синельникова Любовь Степановна, 36 лет, инвалид первой группы с детства, церебральный паралич, проживает с пьющими отцом и братом, передвигается на костылях, себя обслуживать может только с посторонней помощью. И номер второй: Логинов Дмитрий Олегович, 45 лет, инвалид-спинальник после производственной травмы, бывший монтажник. Живет в «коммуналке» с соседкой, передвигается на инвалидной коляске, очень тренированные мускулы рук – так что обслуживает себя сам. Вот и все.
– Знаете, что? – начала я не очень решительно. – Мне кажется… Я даже думаю, что это наверняка… да, я почти уверена, что Тане угрожает серьезная опасность! До сих пор она – единственная, кто получил приглашение и остался жив. Лара, Рита – обе погибли.
– А Сима? – спросил Сашка. – Она-то приглашения не получала, но тоже чуть не умерла. На нее тоже покушались!
– Может быть, это говорит о том, что она – случайная жертва?
– А осколок в глазу? А исчезновение младенца Андрюши?
Вопросы мы могли бы задавать друг другу до утра, но вмешалась Ада:
– Пока что ясно одно – а именно, что опасность Татьяне Поляковой действительно грозит, причем нешуточная. За девушку страшно вдвойне – ведь у нее на руках тоже маленький ребенок, и вот сдается мне, что между этими детьми есть какая-то связь… В общем, Татьяну надо не просто предупредить – ей надо обеспечить круглосуточную охрану, на всякий случай. Хоть дом у нее и элитный, и охраняемый, но при некоторой доле изворотливости опытный проходимец может найти способ попасть в ее квартиру.
– Что же вы предлагаете? Нам самим возле нее подежурить? – вскинулся Сашка.
– Лучше всего пригласить эту девушку к нам, – вздохнула я. – Раз уж милиция не позаботилась об охране важного свидетеля…
– Это прекрасная мысль, Зоя Яковлевна! Я рада, что вы понимаете меня с полуслова, – Ада обласкала меня взглядом своих странных глаз. И встала: – Пожалуй, я съезжу сейчас за нею. Вы еще не будете спать?
– Я – нет! – поклялся Сашка.
Я промолчала. Спать лично я хотела ужасно.
* * *Поспать мне удалось не больше часа. Громкий стук входной двери и бодрый голос Сашки (сын обращался к кому-то с настойчивым приглашением «проходить-проходить и не стесняться») расколол мою дрему на жалкие осколки. Потом я услышала Адин голос:
– Здесь, конечно, не так шикарно и не так современно, как в вашей квартире, Таня, но зато абсолютно безопасно. Для тебя и ребенка это сегодня основное!
Я вышла в коридор – Татьяна стояла у вешалки, слегка нахмурив сросшиеся брови, и в ее темных глазах горело беспокойство. На девушке были те же черные брюки и серая стеганая куртка, на голове кособоко сидела никак не гармонировавшая с одеждой сиреневая кепка – из чего я сделал вывод, что Ада собирала Татьяну второпях и нахлобучила ей на голову первый попавший под руку головной убор. То же можно было сказать и о шарфе, цветном и каком-то нелепом, который Татьяна, оглянувшись в последний раз, несмело потянула за конец.
– Здравствуй… те, – прошептала я, моргая.
– Добрый вечер, – тихо ответили мне.
– Возьмите, – сказала Ада, передавая мне в руки большой сверток – под откинутым концом синего одеяльца я разглядела мирное личико спавшей Дашутки.
– Не разбудите! – тихо попросила Таня.
– Не беспокойтесь, Танечка, в этом доме умеют обращаться с маленькими девочками, – улыбнулась я ей. Дальнейшее на некоторое время перестало меня занимать: я была целиком поглощена устройством нашей гостьи на широченной, еще бабкиной кровати. Девочка спала мирно и только чуть подергивала крохотным носиком. Я приволокла еще две подушки из своей комнаты и устроила Дашутку со всем возможным комфортом. Одно только смущало: развернуть девочку или пока не стоит?
– Оставьте. Я потом сама все сделаю, спасибо, – сказала мне вошедшая следом Татьяна. – Я вообще не уверена, что здесь останусь, – добавила она, глядя на Аду. – Все вышло так неожиданно, вы позвонили, напугали меня, потом приехали… Я все еще ничего не понимаю.
– Танечка, пока что понимать надо одно: тебе и ребенку грозит нешуточная опасность, – сказала Ада очень серьезно. – Самый простой способ ее избежать – скрыться на несколько дней в неизвестном для всех направлении. Дом милой Зои Яковлевны для этой цели подходит идеально.
– Вы думаете, что Тамара Станиславовна и Лара все-таки решатся…
– Нет. Не думаю. С этой стороны вам ничего не грозит. Давай пройдем в комнату, моя дорогая. Не стоит вести такие разговоры возле спящего ребенка.
Мы снова расположились в гостиной. Теперь, ночью, в полутемной комнате мы – три вполне приличные женщины – стали похожи на заговорщиков. Я все еще ничего не понимала, то есть почти ничего.
То, что Ада решила опередить своего соперника-Бугаеца и заодно уберечь Татьяну от убийцы, который мог прийти за нею в любой момент, даже этой ночью, – это мне было понятно. Но почему Ада так пристально, прищурившись, смотрит на Татьяну? Этот ее взгляд, предвестник грядущих разоблачений, я за сегодняшний день изучила хорошо.
Пока я думала об этом, Ада посвятила Татьяну в кое-какие события. Информацию она выдавала дозированно: об убийстве Лары рассказала, а о связи Риты и Валерия Полякова – нет.
Впрочем, после первой новости до ошарашенной Татьяны вряд ли можно было донести что-либо еще: она забилась в угол дивана, так далеко, что тень абажура почти поглотила ее, и замерцала оттуда черными глазищами:
– Лара? И Лара умерла?!
– Не просто умерла, Танюша, – ее убили. И перед смертью она получила по почте приглашение на свадьбу. От молодого человека. По имени Виталий.
– Виталий? В прошлый раз вы уже называли это имя. Но моя открытка подписана…
– Ритой, – подхватила Ада. – И объяснения тому, почему убийца для подписи воспользовался именами погибших людей, я пока найти не могу. Но, если восстановить последовательность событий, получается вот что: первой погибла Лара, затем – твой муж и Рита, после чего преступник совершил покушение на твою мать – к счастью, она выжила, причем, насколько нам известно, Серафима, единственная из всех, никакой открытки перед смертью не получала. Ты, Таня, последняя, кому убийца послал свою «черную метку» – по крайней мере, последняя из тех, кого мы знаем, и теперь сама должна понимать, какой опасности подвергаешься.
– Я с ума сойду, – прошептала девушка. По тому, как внезапно погас блеск черных глаз, я поняла, что Таня закрыла лицо руками.
– Это самый простой выход, – жестко ответила Ада. – И он тебе, Таня, совершенно не подходит. У тебя ребенок! Ты не можешь оставить его одного. Тем более сейчас, когда он особенно беспомощен. Ведь совсем неизвестно, в чьих руках находится твой ребенок, Таня!
Признаться, я совсем не поняла, что именно хотела сказать Ада – маленькая Дашутка совершенно спокойно посапывает сейчас за прикрытой дверью! Что это значит: «Неизвестно, в чьих руках находится твой ребенок?» Что это значит?!
– Что это значит? – проворно, как кошка, Татьяна спрыгнула с дивана. Она шагнула к Аде, и круг света, в котором она оказалась, осветил ее всю – толстая черная коса засеребрилась бликами, и лицо внезапно приобрело желтоватый, восковый цвет. Наверно, это наше искусственное освещение сыграло с Татьяной такую шутку.
– Это значит, что ты напрасно скрывала от всех нас правду. Хотя причины такого молчания понятны: животный материнский страх за судьбу сына, страх, который заставляет не доверять никому… Я тебя понимаю. Но дальше молчать нет смысла, Танюша. Более того – оно становится опасным, это твое молчание.
