Мальчик из Уржума - Антонина Голубева

- Ты чего надулся?

- Отстань!

Но через минуту Саня сам заговорил с Сергеем и открыл ему свою обиду.

Как же это так? Ему, Сане, своему старому товарищу, Сергей не рассказал о Казани ровно ничего, а у ссыльных разговорился так, что и удержу не было.

- Да брось ты, Саня, я просто не успел еще... Погоди, ночь длинная, я тебе много чего расскажу, - успокоил Сергей Саньку.

Когда приятели улеглись и погасили свечку, Сергей начал, позевывая, рассказывать про свою жизнь и ученье в Казани.

- А в Казани "Андрея Кожухова" читают? - спросил вдруг Саня.

Сергей впервые слышал об этой книге.

- А про что там?

- Про революционеров. Интересная книжка! Я ее всю прочел, хоть мне ее только на одну ночь дали. Она запрещенная. У нас в реальном ее потихоньку друг другу передавали.

- А где бы эту книжку достать? - встрепенулся Сергей. - О чем там говорится?

Саня начал рассказывать. Рассказывал он не спеша и очень подробно, но в самых интересных местах, как назло, надолго умолкал, словно что-то припоминая.

- А дальше-то, дальше! - нетерпеливо толкал Сергей товарища в бок.

Наконец Саня кончил свой рассказ. Несколько минут в амбаре было тихо. Только слышно было, как в темных углах возятся и пищат мыши. Саня начал уже дремать, как вдруг Сергей приподнялся и, облокотившись на подушку, вполголоса, будто про себя, сказал:

- Повесили, значит... Слушай, Саня, а товарищи у Андрея остались?

- Остались, - ответил Саня спросонья.

* * *

Через три дня приятели снова отправились к ссыльным.

- Дайте мне, пожалуйста, что-нибудь почитать, - попросил Сергей у старшего Спруде чуть не с первых же слов.

Христофор подумал минуту, пристально посмотрел на Сергея и сказал:

- Хорошо.

Он дал ему номер "Искры", сложенный вчетверо и, видно, много раз читанный. Это была первая нелегальная газета, которую Сергей держал в руках.

- Почитайте, почитайте. Только осторожно, чтобы никто ее у вас не увидел. На одну ночь даю, - сказал Спруде.

После этого Сергею уже не сиделось в гостях. Хотелось поскорей вернуться домой и прочесть "Искру". Он вскочил и стал прощаться с хозяевами, а газету спрятал под рубашку.

Не успели мальчики дойти до третьего дома, как Саня начал торопить Сергея.

- Говорили же тебе, что надо быть осторожнее, - шептал он товарищу на ухо. - Скорее!.. Идем скорее!

- А ты не шепчи и не беги, если не хочешь, чтобы нас заметили, отвечал Сергей. - Да и чего ты зря беспокоишься? Улица ведь пустая!

И верно, улица была пуста. Накрапывал дождик, и поэтому на скамеечках у ворот не сидели, не беседовали в этот вечер жители Полстоваловской.

Но Саня шел и всё время прислушивался и оглядывался по сторонам.

Всякая мелочь пугала его: скрип калитки, внезапно раскрывшееся окно и в нем чья-то голова, выглядывающая на улицу, шаги прохожих, голоса на соседних улицах... Ему казалось, что весь город знает о том, что они с Сергеем несут от ссыльных "Искру".

Недалеко от их дома навстречу им попался исправник Пенешкевич. Приземистый, коротконогий, он важно выступал, выпятив грудь и слегка переваливаясь с боку на бок. Товарищи переглянулись, и оба подумали одно и то же: "Вот идет мимо и даже не догадывается... А что, если бы догадался?"

Но исправник, не замечая их, проплыл дальше.

Вот, наконец, и калитка бабкиного дома. Мальчики вбежали во двор. В амбаре они зажгли свечку, закрыли дверь на засов и принялись за чтение.

Так вот она какая, нелегальная газета "Искра"! Та самая, которую выпускает за границей Ленин, та самая, которую с опасностью для жизни революционеры тайком переправляют в Россию. Шестнадцать небольших, разделенных на два столбца страниц. Бумага тонкая, прозрачная, похожая на папиросную. В левом верхнем углу первой страницы напечатано: "Российская Социаль-демократическая Рабочая Партия". А в правом углу: "Из искры возгорится пламя!"... Ответ декабристов Пушкину.

Сергей медленно перелистал легкие, чуть шелестящие страницы с непривычными заголовками: "Из нашей общественной жизни", "Письма с фабрик и заводов", "Иностранное обозрение", "Из партии", "Хроника революционной борьбы".

- Да читай по порядку, - сказал Саня.

Но Сергей, раскрыв номер на середине, начал читать то, что первым бросилось ему в глаза:

"...Все только и говорят о том, что произошло в Сормове первого мая. Что же произошло там?..

"Во время первомайской демонстрации были вызваны солдаты. Демонстранты вплотную подошли к ним и затем, повернувшись назад, продолжали свое шествие. Солдаты бросились за ними, начали разгонять толпу прикладами. Безоружные рабочие должны были уступить.

"Только один товарищ остался до конца, не выпуская из рук знамени. "Я не трус и не побегу!" - крикнул он, высоко поднимая красное знамя, и все могли прочесть на нем грозные слова: "Долой самодержавие! Да здравствует политическая свобода!"

"Товарищи! Кто из вас не преклонится перед мужеством этого человека, который один, не боясь солдатских штыков, твердо остался на своем посту?.."

Сергей перевернул еще несколько страниц и прочел другое сообщение - о Воткинском казенном заводе.

"Воткинцы бастуют... На Воткинский завод отправился вятский губернатор и посланы войска из Казани. Рабочие забаррикадировали плотину своего пруда (единственный путь, ведущий к ним) и поставили на нем пушку, - благо они изготовляются на заводе..."

На той же странице сообщалось о забастовке в городе Бежице: там рабочие избили шпиона Мартиненко. В заметке было сказано: "Урок был хорош, потому что побитый агент говорит, что ни за что не останется теперь в Бежице (его колотят уже второй раз, но первый раз легко)..."

Сергей прочел письма с фабрик и заводов от первой строчки до последней. Всё, о чем здесь говорилось, произошло так недавно - всего месяц или два тому назад.

И случилось это не где-нибудь за тридевять земель, а здесь под боком в Вятке, в Нижнем, в Сормове...

Сергей еще был в Казани, когда оттуда выходили войска, посланные на Воткинский завод.

Может, он встретил их на улице, когда они спешили, направляясь на вокзал, и даже не подумал, куда их гонят.

Сергей быстро пробегал строки, набранные мелким шрифтом. Так странно было видеть напечатанными черным по белому слова: "революция", "восстание", "низвержение царского самодержавия", "самодержавие народа".

Это были те слова, которые произносились шопотом, с оглядкой, а тут они спокойно смотрели со страниц.

- Читай дальше, - сказал Саня.

Сергей перевернул еще несколько страниц и прочел: "Крестьянские волнения".

"Недели две, как Полтава занята разговорами о крестьянских волнениях...

"Всё внимание изголодавшихся крестьян обращено было на хлеб, даром валявшийся в громадном количестве в амбарах. Они являлись с повозками, обращались к помещикам или управляющим с предложением отпереть амбар и добровольно выдать им часть хлеба и только в случае отказа сами отбивали замки, наполняли свои телеги и отвозили домой.

"...Когда на требование властей возвратить забранный хлеб со стороны крестьян последовал отказ, войску отдан был приказ стрелять. Убито тут же три человека. Один, раненный двумя пулями и проколотый штыком, привезенный в Полтавскую больницу, через несколько часов умер. Затем началось сечение. Порка происходила и в Васильевке; лозинок искать некогда было, поэтому били первыми попавшимися сучковатыми ветвями достаточной длины и толщины, и в силу этого (пользуясь деликатным выражением доктора) "целость кожи у всех наказанных нарушена". Пороли так, что изо рта, из носа обильно текла кровь, после порки крестьяне вставали сплошь почерневшими: иногда давали по сотне и по две ударов..."

Уже второй раз обходил караульщик Владимир Иванович со своей колотушкой Полстоваловскую улицу, когда Сергей и Саня дочитывали "Искру".

В последних ее столбцах чуть ли не в каждой строчке мелькали слова:

На два года.

На три.

На четыре.

На пять.

На шесть.

Бессрочно...

Бесконечные списки имен, названия городов и сроки наказания.

- Смотри-ка, наш Малмыж, - с гордостью сказал Саня, ткнув пальцем в одну из строк. - Из Малмыжа тоже, значит, высылают.

- Ссыльных, за маевку, - сказал Сергей, - шесть человек.

- Куда же их еще? - удивился Саня. - Ведь они и так в ссылке.

- Малмыж хоть и трущоба лесная, а всё-таки как-никак городом считается, - ответил Сергей. - А их теперь, небось, по самым что ни на есть глухим деревушкам распихали.

Сергей свернул газету, спрятал ее и потушил свечу.

- Спать, что ли? - спросил Саня.

Сергей ничего не ответил, а через минуту сказал медленно и раздельно, как будто про себя:

- Из искры возгорится пламя...

Рано утром, когда проснулся Саня и поднял голову с подушки, он увидел, что в амбаре на столе горит свеча, будто ее и не тушили.

Около стола сидит Сергей и, запустив обе руки в волосы, читает "Искру".

- Ну, почитай оттуда еще что-нибудь, - попросил Саня.