Слепой. Операция «Атлантический циклон» - Андрей Воронин

Янлин обладал многими полезными для делового человека качествами. В том числе бдительностью, позволяющей вовремя заметить угрозу. Как-то Ю обратил внимание на бригадира грузчиков, разговаривавшего с одним из русских хлебопеков. Казалось бы, ничего особенного, встретились на китайском подворье два соотечественника и в свободную минуту чешут языки. Однако Янлин сделал зарубку в памяти. И когда снова увидел хлебопека с Гуняшевым, стал уже внимательнее за ними наблюдать. Ю сумел засечь несколько встреч, прежде чем ему улыбнулась Фортуна.

Русские неудачно выбрали место, и Янлин сумел незаметно к ним подкрасться. Поначалу разговор заставил китайца пожалеть о своей прыти. Стоило ли тратить усилия, чтобы узнать особенности выращивания и скрещивания клубники? Ю уже начал высматривать пути отхода, как вдруг грузчик ловко перевел разговор на хлеб и стал допытываться, как заполучить хотя бы горсточку добавки. Тут Янлин навострил уши и прослушал разговор до конца. После работы Ю сразу же отправился к Гунсуню…

Когда Янлину исполнилось три года, его родители переехали в Советский Союз, и Ю много лет прожил в чужой стране. Тут он пошел в школу, только не специальную, а обычную: в том городе, где обосновались родители Янлина, отсутствовали школы для обучения детей иностранцев.

В классе Ю прозвали китайчонком — а как иначе? — и порой били за радикально азиатскую внешность. Но в целом дети привыкли к Янлину и приняли его в свой коллектив. В страну тогда хлынула свобода, а за ней и вседозволенность. Дети постарше грубили учителям, прогуливали уроки, иногда являлись на них навеселе.

Родители уберегли Ю от пагубного влияния демократии по-русски. Янлин хорошо учился, добросовестно выполнял все порученные ему задания.

— Если бы все дети были такими, мы бы горя не знали, — вздыхали учителя.

Но ребенок есть ребенок. Едва подворачивалась такая возможность, Ю с удовольствием принимал участие в играх одноклассников, далеко не все из которых были безобидными. Тогда у россиян на устах были люди новой, прежде не виданной в стране формации — рэкетиры. Некоторые из сверстников Ю стремились им подражать. Янлин с дружками однажды тоже поучаствовал в школьном вымогательстве и попался. Ему тогда здорово влетело от родителей. Отец постарался, чтобы этот урок Ю запомнил на всю оставшуюся жизнь. Ю запомнил, хотя ему откровенной глупостью показались слова отца:

— Чужие деньги не приносят человеку счастье. Хорошо лишь то, что заработано своим трудом.

Жизнь убедительно доказывала обратное. Бандиты, награбившие миллионы у соотечественников, были вполне счастливыми людьми и даже на скамье подсудимых радостно улыбались. Мол, скоро мы выйдем и еще дадим копоти!

Когда Ю исполнилось шестнадцать, вся семья наконец-то вернулась на родину. И тут выяснилась печальная вещь. Янлин был уверен в том, что, как родными, владеет двумя языками. Но из-за долгой жизни в России он говорил на китайском с явственным акцентом. Причем его акцент вызывал у людей улыбку. Кто-то даже порекомендовал Ю попробовать себя в разговорном жанре. Вместо этого Янлин принялся упорно избавляться от акцента. Этому целеустремленному честолюбивому юноше была противна сама мысль о карьере эстрадника. И, в конце концов, Ю избавился от акцента, но тот успел сыграть с ним злую шутку. Молодой человек решил поступить в престижный вуз. Ох уж этот максимализм. Сделай Ю выбор попроще, и жизнь его направилась бы совсем по другому руслу. А в престижном вузе его акцент сыграл роль красной тряпки. Преподаватели, разумеется, были быками. И они преградили Ю дорогу к высшему образованию. Янлин не оставил свою идею и решил годик где-нибудь перекантоваться. Волей судьбы он угодил к Гунсуню. И нечаянно-негаданно остался у булочника.

Шану сразу понравился молодой толковый сотрудник, в свои невеликие годы умеющий четко распланировать любую работу. Очень скоро Гунсунь поручил Янлину более ответственное дело. Это в свою очередь понравилось Ю, и он решил повременить с вузом.

Эти двое счастливо нашли друг друга. Гунсуню с его талантом хлебопека не хватало деловых качеств. А Янлин при его потрясающей работоспособности помимо основных обязанностей успевал подсматривать профессиональные секреты хозяина. У Гунсуня и до появления Ю дела шли хорошо, теперь им было придано новое ускорение.

Конечно, в свете последних событий Шану стоило призадуматься, а было ли появление Янлина благом или проклятием? Ведь благодаря Ю бизнес его расширился до такой степени, что попал на заметку Фану. А знание Янлином русского языка стало определяющим фактором, вынудившим семейство Гунсуней покинуть родные места…

Янлин сообщил хозяину о подозрительном интересе бригадира грузчиков к добавкам. Гунсунь изменился в лице. Страх разоблачения всегда давил на хлебопека тяжелым грузом, но теперь, когда ожидания стали реальностью, он стал многократно сильнее. Как-то сразу забылось о громадных прибылях, нескольких заводах, находившихся теперь под контролем Шана. И превращение в одного из самых богатых людей города тоже забылось. Осталось лишь ощущение загнанного охотничьими собаками зайца.

Витим принимал гостя. В глубине души он презирал этого человека, но сейчас был вынужден изображать радушного хозяина. Гостя звали Утюг. То есть звали его как-то иначе, но временами возникали сомнения, помнит ли он сам данное ему при рождении имя. Утюг был представителем старой формации уголовников, именно поэтому так нуждался в нем Витим. По традиции именно преступники старой закалки «держали» тюрьмы. Бандиты новой волны, к которой принадлежал Витим, даже поняв огромную важность этой вещи, лишь в редких случаях пытались брать под свой негласный контроль места заключения. Философия их была простой: не для того они хапают кучу денег, чтобы проводить лучшие годы жизни за решеткой. Старые же воры, наоборот, садились часто и надолго.

Когда Утюг насытился, отведав выставленных на стол яств, Витим перешел к сути волнующей его проблемы:

— Был у меня пацанчик, наркоту толкал по дискотекам и спалился, придурок. Пока его здесь судили, мы нашли способ заставить его прикусить язык. Но сейчас его переводят в колонию, там нам его не достать. Менты его расколят, как два пальца об асфальт, и у меня возникнут проблемы.

— Не пойму, ты что — мочкануть его хочешь? — спросил Утюг. — Более надежного способа заставить человека замолчать я не знаю.

— Я тоже.

— А чего ж ты его здесь не шлепнул?

— Не мог. Добрые люди заткнули ему пасть, но мочить отказались. Понимаешь, мне было бы проще завалить посредника, который через меня скидывал наркоту пацану, тогда бы менты получили оборванную ниточку, но посредник — мой давний кореш и толковый мужик. Ну случился у него единственный прокол, с кем не бывает.

— Ладно, проехали. Разберемся мы с твоим пацанчиком, и возьму я с тебя за мокруху по-божески. Помнится, ты мне однажды тоже конкретно подсобил.

Витим мысленно похвалил себя за предусмотрительность. Презирая старых воров, он без нужды не шел с ними на конфликты и даже иногда помогал, держа в уме, что возможны ситуации, когда понадобится их поддержка. Его тактика оказалась верной, согласие Утюга избавляло Витима от необходимости резать по живому, устранять нужного команде человека. Он разлил по стаканам водку. Старый вор одним махом опрокинул спиртное, закусил бутербродом с икрой и засобирался. Их неприязнь была взаимной, но Утюг, как и Витим, мыслил категориями делового человека. Витим занимал важное место в преступном мире города, дружба с ним сулила конкретную выгоду, поэтому личные эмоции следовало держать при себе.

Прошла неделя, и Витиму принесли радостное известие. Спалившийся розничный наркоторговец умер в результате несчастного случая. Упал с верхней шконки на цементный пол и сломал позвоночник. Такое происходит сплошь и рядом. Наверное, часть уголовников мучает совесть, стыдно им за бесчестно прожитые годы. Вот они и ворочаются во сне, срываются и падают. По уму следовало бы изменить конструкцию шконок, но люди, имеющие дело с осужденными, понимают, что это бесполезно. Если уголовники перестанут падать, то станут захлебываться водой, давиться пищей, поскользнувшись, проламывать головы о те же шконки. Да мало ли какой несчастный случай уготован человеку, если авторитетный вор указывает на него пальцем и говорит своим шестеркам:

— Фас!

Витим облегченно вздохнул, однако нет в мире абсолютного счастья. Бандит подумал о деньгах, потерянных им из-за ареста наркоторговца. Тут же мысль плавно перетекла к данникам. Настало время напомнить кое-кому из крышуемых об их святой обязанности регулярно отстегивать бабки братве…

Устюгов в данный момент меньше всего думал о какой-то дани, полагающейся вымогателям. Для него это был пройденный этап. Пусть теперь эта головная боль мучает Гунсуня. Устюгов превосходно чувствовал себя в новом качестве. Управляющий завода, которого трудно наказать — завидное положение, которое многим показалось бы сказкой. Устюгов часто думал о том, кто же такой на самом деле Гунсунь. Наивный азиат, опрометчиво подставивший спину врагу либо лукавый хитрец, досконально изучивший психологию своих жертв? Это же надо до такого додуматься — доверить управление заводом человеку, у которого забрал бизнес! Затаи Устюгов обиду, он бы нашел способ жестоко отомстить узкоглазому. Уж он-то, как свои пять пальцев, знал и собственное предприятие, и весь технологический процесс. Устюгову ничего не стоило устроить грандиозную подлянку, после чего, распахнув удивленно глаза, заявить: