Дело о краже артефактов (СИ) - Лифантьева Евгения Ивановна "Йотун Скади"

— Интересно, кто, кроме ее родичей, мог знать, что она находится так близко от Кнакка? — задумался Иван.

— Думаю, никто. Или — почти никто. Эльфы не любят болтать на эти темы. Я сам узнал о том, что Багряная Звезда живет в Обители, лишь благодаря случаю. Монашки помогают нам, если дело касается детей, особенно подкидышей. В молодости я несколько раз видел Багряную Звезду — я же начинал службу в дворцовой страже. Однажды в Обители ко мне вышла эльфийка, показавшаяся знакомой. Потом Абрасил Вивелли как-то обмолвился, что его таланты достались ему от двоюродной бабушки, к которой он иногда ездит в гости… несложно было догадаться, как зовут бабушку. Во время следующей поездки в Обитель я напрямую спросил у Настоятельницы, и та сочла возможным представить нас друг другу.

— И все же убийца решил подстраховаться, — задумчиво произнес Иван.

— Что? — не сразу понял его Пфалирон, который, кажется, и думать забыл об убийстве, так поразила его встреча со старой эльфийкой.

«Кажется, кроме Императорской Кошки, у малыша появился еще один объект поклонения», — хихикнул один из внутренних голосов в голове Ивана.

«Это — его дело», — оборвал его землянин, которому уже порядком надоела эта толпа спорщиков, а вслух сказал:

— Я пытаюсь представить себе, как мыслит убийца. Магия — достаточно трудное дело, требующее большого напряжения сил. Убийца должен был считать, что никто в Кнакке не способен «разговорить» мертвеца… или… был уверен в противоположном?

Начальник полиции задумчиво посмотрел на потолок и покачал головой:

— Нет, вряд ли. Я давно знаю Абрасила… нет мотива. Зачем? Он слишком молод, чтобы иметь в прошлом какие-то тайны, у него слишком хорошие перспективы, чтобы рисковать ради артефактов. И я видел, как он искренне огорчился, когда у Наставницы не получилось узнать о последних днях жизни бедной девочки. Но я все-таки поинтересуюсь, где он был той ночью.

— Сегодня мы больше ничего не узнаем, — сладко зевнул Пфалирон, когда сыщики вышли из кабинета начальника.

— Пожалуй, что так, — кивнул Иван. — Сегодня на слуг Суволли будут показывать пальцами и бесплатно поить в кабаках, чтобы посплетничать об убийстве. Но следить все равно нужно.

— Следят, — снова зевнул коротышка. — Я привлек всех, на кого можно рассчитывать.

И, потерев глаза, пожаловался:

— Одна беда — в Кнакке все друг друга знают. Пришлось съездить в Лас и Альфену. Уговорил нескольких верных ребят отправиться на ярмарку. Их тут с полицией никто не свяжет — обычные фермеры, приехали поторговать…

Ивану стало жалко маленького полицейского, который всю ночь мотался черт знает где:

— Когда вы получите отчеты ваших людей? Завтра?

Пфалирон кивнул.

— Ну, тогда отправляйтесь домой! Господин Томот, по-моему, совершенно прозрачно намекнул, что не хочет вас видеть в таком состоянии. Завтра поговорим. А я покручусь еще у Суволли, а потом съезжу на ярмарку.

Иван пока не понял, существует ли в Кнакке что-нибудь вроде общественного транспорта. Извозчики, может, и есть, но как горожане отличают их от частных экипажей, непонятно. Большинство кнаккцев, не имеющих собственного выезда, перемещалось в пространстве на своих двоих. Впрочем, землянина транспортные проблемы не коснулись: с первого дня в его распоряжении оказалась служебная коляска. Точнее, одна из полицейских колясок: менялись и лошади, и кучера.

Вчерашнего звали, кажется, Пит, он был похож на «низшего чина» из любого мира — армейская выправка и идиоткско-преданное выражение лица, за которым в большинстве случаев скрывается досада на начальников, принуждающих работать. Сегодняшний оказался мал ростом, словно гном, горбат, кривобок, небрит и, словно родной брат, походил на конюха Акира.

— Олон из Татусы! — рапортовал он, стоило Ивану забраться в стоящую перед входом в полицейское управление коляску. — Куды гнать-то?

— В Сады, к дому Суволли, — ответил Иван. — Только не гони, езжай потихоньку, хочу город посмотреть.

— Понял, вашвашество!

— А тамошний конюх тебе не родня? — заинтересовался Иван. — Он тоже из Татусы. Кстати, а почему ни у тебя, ни у него нет фамилии?

— Дык на что она, эта ваша общая кличка? — хихикнул кучер, не отрывая взгляда от спины лошади. — Это вы, высокие народы, все по полочкам разложить норовите, а у нас, желдов, полочек нет. Каждый — сам себе свой да папы с мамой. Акир — сын Аката и Рины. Акат — сын Алоя и Тарты. Алой — сын Абана и Ойлы… Все понятно! Каждый про каждого скажет, кто он и кто его папа с мамой.

— Это кто знает, — возразил Иван. — А кто не знает, вот как я?

— Кто не знат — тому и знать не надоть! Неча лезть куды не звали, — снова хохотнул кучер, но осекся, с опаской глянув на Ивана.

Землянин решил не строжить мужика и улыбнулся:

— Так позвали. В наших краях желды не живут, но, коли меня сюда позвали, мне надо знать.

Кучер на миг замолк, но решил, что столичный хлыщ, похоже, прав, и начал перечислять:

— Олон — сын Олбаза и Нили, Олбаза все в Кнакке знают, он раньше, давно, до холодного лета, тоже гонял коней господина начальника. И Нилю все знают, она утят продает, у нее самые лучшие утята в Кнакке! Олбаз — сын Олена и Зары. Олен тоже коней гонял, и Зару все знали, она Императорской кошке занозу из лапы вынула. А Олен — сын Ольта и другой Нили, старой, которую Ольт из леса взял… Теперь ты знаешь!

— Знаю, — кивнул Иван.

На миг ему показалось, что он прикоснулся к чужой тайне, но в чем она — непонятно. Кто такие эти желды? Еще одна раса, гномов с эльфами этому миру мало? Хотя с виду кучер походил на обычного человека — ни острых ушей, ни экзотической расцветки. Разве что форма лба — как у больных ДЦП. На Земле мужика приняли бы за церебральника и порадовались, что, несмотря на инвалидность, он при деле и сам зарабатывает на жизнь. Похоже, если копнуть, то опять вылезет на свет какая-нибудь история о деяниях Темного властелина-пластилина. Где уродство — там этот персонаж…

А кучер тем временем продолжал:

— Акир Олону не родня, нет! Не надоть нам такой родни! Олон вино не пьет, Олон законы знат! Акир — лентяй. Совсем глупый и ленивый. Но коней слышит, хорошо слышит, и кони его слышат. Потому красный маг своих коней ему дал. Никто не слышит коней лучше, чем желды…

Олон еще немного поворчал по поводу глупцов, которые пьют вино, а потом говорят с лошадьми, и бедные лошади должны терпеть, но Иван уже не слушал его. Землянина вдруг пронзило ощущение чуждости окружающего мира. То и дело возникали какие-то реалии, которых на Земле нет и не может быть. Магия пропитывала буквально все. Пусть способностью к волшбе мог похвастать далеко не каждый, но не-магическая часть мира была вынуждена применяться к существованию колдовства.

«Похоже, дело Суволли у нас могут забрать, — сообразил Иван. — Не может такого быть, чтобы в этом мире не существовало какой-то особой магической полиции! Не важно, как она называется: „инквизиция“ или „малое тайное сыскное войско“. Или, может быть, какой-нибудь „орден ведьмаков“. Но тем, кто имеет возможности, далеко превосходящие возможности среднего обывателя, должны противостоять силы с еще большими возможностями. Если есть подозрение, что преступник вооружен огнестрелом, на задержание погонят как минимум автоматчиков. Что я, абсолютный профан в магии, могу сделать против мага? Подойти и предъявить удостоверение, дескать, проследуем в отделение, гражданин колдун? Ага, так он и проследует… Но тогда зачем я тут нужен?»

— Этоть, вашвашество, а коляску в вороты загонять? — голос кучера отвлек Ивана от размышлений.

Оказывается, они уже добрались до поместья Суволли.

— Как тебе удобнее, Олон, — ответил сыщик.

Глава 17

Наконец-то Иван нападает на след лаковых ботинок.

У дверей усадьбы сыщика встретил худенький парнишка, которого тот мельком видел на похоронах — сын садовника. Опыт землянина в общении со слугами ограничивался только девушкой в пансионе, но Ивану показалось, что парнишка чуть более расторопен, чем требуется от хорошего лакея.