Русский агент Аненербе - Дмитрий Шмокин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Барс остановился у кромки льда и посмотрел на меня, будто призывая подойти.
— Здесь? — спросил я. — Здесь находится Чинтамани?
Животное не двигалось, только его хвост слегка подёргивался из стороны в сторону.
Я осторожно ступил на лёд. Он был абсолютно прозрачным, позволяя видеть тёмную воду под ним. Но чем дальше я продвигался к центру озера, тем более странным становилось то, что видел. В глубине начало проявляться свечение — слабое, едва различимое, но определённо неестественное.
Когда я достиг центра озера, свечение стало ярче. Теперь я мог видеть его источник — предмет размером с кулак, излучающий мягкий бирюзовый свет.
— Это оно, — прошептал я. — Чинтамани.
Погружение
Я опустился на колени, пытаясь рассмотреть объект сквозь лёд. Как добраться до него? Лёд слишком толстый, чтобы разбить его имеющимися инструментами, а вода наверняка смертельно холодная.
— Как мне добыть его? — обернулся я к барсу.
Но животное исчезло. На его месте стоял старик в тёмно-красных одеждах монаха, с длинной седой бородой и глазами того же ледяного оттенка, что и у барса.
— Чтобы обрести Чинтамани, ты должен отпустить всё, — произнёс старик голосом, напоминающим шелест ветра среди камней. — Главное — отпусти страх. Сомнения. Себя самого прежнего… Забудь свой прошлый договор…
Прежде чем я успел что-то ответить, фигура старика растворилась в воздухе, словно дымка.
Я снова посмотрел вниз. Свечение камня стало ярче, почти призывно. И я понял, что должен сделать, и это пугало меня до глубины души.
Я снял рюкзак, затем верхнюю одежду, оставшись лишь в тонкой рубашке. Холод немедленно обрушился на тело, пронизывая до костей, но я сосредоточился на дыхании.
— Отпустить всё, — повторял я себе снова и снова. — Отпустить страх.
Потом достал ледоруб и начал работать, разбивая лёд в центре озера. Это заняло почти час — руки онемели от холода, дыхание превратилось в рваные облачка пара, но наконец образовалось углубление, достаточно широкое, чтобы человек мог пройти через него.
Я посмотрел в тёмную воду. Свечение камня манило меня, но рациональный разум кричал, что это самоубийство — погружаться в ледяную воду горного озера.
— Отпустить сомнения, — приободрил я себя.
Сделал несколько глубоких вдохов, готовясь к шоку от холода, а затем погрузился в воду.
Невыносимая боль ударила по каждому нерву, каждая клетка тела кричала от агонии, лёгкие сжались, отказываясь работать. Но сквозь эту боль я продолжал погружаться, направляясь к мерцающему свету на дне.
Время растянулось. Боль отступила, сменившись странным онемением. Я чувствовал, как сознание ускользает, но упорно продолжал двигаться вниз.
«Отпустить себя», — подумал я, и в этот момент моя рука коснулась камня.
Чинтамани.
Прикосновение к священному камню было подобно удару электрического тока. Тепло немедленно разлилось по всему телу, прогоняя холод и возвращая ясность сознания. Я крепко сжал камень — гладкий, идеально круглый, размером с небольшое яблоко — и начал подниматься к поверхности.
Когда моя голова показалась над водой, я судорожно вдохнул, ожидая снова почувствовать арктический холод, но вместо этого всё моё тело наполнилось теплом, исходящим от камня в руке.
Я выбрался обратно на лёд и впервые смог рассмотреть Чинтамани при дневном свете — камень бирюзового цвета с золотистыми прожилками, которые, казалось, двигались внутри него, как живые. Он не был ни тяжёлым, ни лёгким — его вес ощущался именно таким, каким и должен быть.
Невероятно. Я чувствовал, как тепло камня проникает всё глубже, достигая всех уголков не только тела, но и разума, пробуждая странное спокойствие и уверенность.
Я оделся, не выпуская камень из руки, и только потом осознал, что одежда совершенно сухая, хотя только что вынырнул из воды. Более того — моё тело было абсолютно сухим, словно я никогда не погружался в ледяное озеро.
Снежный барс снова появился на краю озера. Это прекраснейшее создание смотрело на меня с тем же невозмутимым выражением, но теперь мне казалось, что я вижу в этих глазах одобрение.
— Благодарю, — сказал я своему проводнику.
Барс впервые подошёл ко мне и ткнулся влажным носом в руку, потом отвернулся и пошёл прочь от озера. Но на этот раз я знал, что мне не нужно следовать за ним. Моё путешествие с этим таинственным проводником завершилось.
Я посмотрел на камень в руке, ощущая его тепло и странную пульсацию, словно у него было собственное сердцебиение. Чинтамани — исполнитель желаний, источник бесконечной мудрости и силы. Теперь этот артефакт был в моих руках, и от того, как я распоряжусь этой силой, зависит не только моё собственное будущее, но, возможно, и судьба всего человечества.
Переложив камень во внутренний карман куртки, прямо напротив сердца, я чувствовал его присутствие — тёплую, живую пульсацию, гармонирующую с моим собственным сердцебиением.
Бросив последний взгляд на исчезающую фигуру снежного барса, я начал свой путь назад — уже не искателем, а хранителем одной из величайших тайн мира.
Когда я вышел из-за огромного валуна, то увидел бегущего мне навстречу Эрнста.
Он схватил меня за плечи и начал трясти:
— Франц! Чёрт возьми, где ты был? Мы ищем тебя уже две недели! Эти проклятые аборигены ничего не говорят, кроме своей ахинеи… Что ты где-то в другом мире! Я облазил всё здесь вокруг, и ты вдруг выходишь из-за этого камня, мимо которого проходил уже сотню раз.
Мне казалось, что путешествовал всего два или три дня, но оказалось — две недели. Я был сильно истощён и смертельно устал. Оставался только один нерешённый вопрос — о каком договоре говорил мне Оракул?
* * *
— Подъезжаем, гауптштурмфюрер, — сказал Густав.
«Мда-а, это сколько же нужно принять диэтиламида d-лизергиновой кислоты, чтобы впасть в такой трип?», — подумал Лебедев, закрывая дневник, — «Хотя, с другой стороны, ты, Лебедев, угораешь над человеком, в чьё тело попал… Из будущего… Это ли не галлюциногенный трип?»
Глава 11
Показались первые очертания серо-красных бараков и высоких сторожевых вышек Заксенхаузена. Константин Лебедев приблизился к печально знаменитому лагерю, узниками которого были и Яков Джугашвили — несчастный сын Сталина, трагически погибший, бросившись на колючую проволоку под высоким напряжением, — и лидеры украинских националистов. Здесь же оказался Курт
