Вкус подчинения (СИ) - "StilleWasser"

– Сэр… вы говорите о ней так, будто она…

– Одушевленная? – криво усмехнулся Снейп. – В какой-то степени так оно и есть. Но не стоит искать здесь сходство с крестражами. Я вижу по твоему лицу, что ты думаешь об этом, – он снова скривился. – Я не рвал свою душу на части. В ходе ритуала предмет приобретает лишь слабые эманации человеческой души. Должен же он как-то определять угрозу.

Гермиона еще раз прокрутила в голове все услышанное, и недостающий кусочек пазла встал наконец на свое место.

– Значит дверь, наблюдая за местностью вокруг бара, увидела, как меня похищают эти… трое, расценила их действия как угрожающие и сообщила вам?

– Именно так все и было, – в голосе Снейпа снова мелькнуло раздражение пополам с недовольством: похоже, его начали утомлять расспросы. – Я примерно представлял себе, где их логово, и нашел тебя в заброшенном цехе фабрики. А теперь, если мы закончили…

– Я не думала, что за мной кто-то придет, – признание вырвалось быстрее, чем Гермиона успела осознать, и понимание этого снова всколыхнуло горечь из-за собственной слабости.

Снейп замер, так и не встав с кресла. Его пронзительный взгляд, казалось, был готов разрезать ее грудную клетку, чтобы заглянуть в душу, и Гермиона задрожала, чувствуя, что теряет над собой контроль.

– Я… я пыталась ударить его беспалочковым заклинанием, но у меня не получилось… – прошептала она, до боли сжав кулаки. – Он сказал, что у Джонни на меня планы, а потом вколол мне эту гадость… И я больше не смогла ясно мыслить. Я лежала там связанная и одурманенная и даже не могла в полной мере осознать, что именно со мной, по их словам, собирается сделать Джонни… но я знала, что ничего не смогу ему противопоставить. Мне останется лишь смириться и ждать, когда все закончится, потому что… я…

Горло сжал спазм, и Гермиона подавилась словами. Снейп снова откинулся в кресле, и вместе со звучными вибрациями его голоса до нее докатилось спокойствие его слов:

– Потому что ты… что?

– Потому что я не смогла с ними справиться! Не смогла справиться с собой, чтобы применить беспалочковую магию! – крик вырвался откуда-то из темных глубин души, и вместе с ним выплеснулась вся боль и ужас, которые прятались внутри, успешно прикрываясь другими эмоциями. – Я не смогла! Не смогла! Не смогла!

Слезы душили, и Гермиона скорчилась на одеяле, задыхаясь и давясь рыданиями. Ненависть к себе за этот срыв на глазах у Снейпа только подстегивала разразившуюся истерику, полностью взявшую под контроль тело и чувства. Ногти с силой впились в ладони, и на них выступили капельки крови. Дыхание перехватило, и где-то в сведенной спазмом груди родился еще один крик, горький, болезненный, полный невыраженного страдания. Собственное бессилие перед чуть было не свершившимся насилием разрывало душу, и Гермиона задыхалась, вынужденная бороться с собственным телом, над которым взял верх пережитый ужас.

Вдруг ей на плечи легли руки Снейпа, который слегка потянул ее к себе, и Гермиона прильнула к его груди, показавшейся оплотом спокойствия среди бушевавшей в ней бури эмоций. Рвущийся изнутри крик оборвался и затих, осталась лишь дрожь и тихие всхлипы, и кольцо рук вокруг нее сжалось плотнее, не позволяя рассыпаться на куски.

– Когда Беллатриса оставила тебе твой шрам, за тобой тоже никто не пришел? – услышала она сквозь стучащую в ушах кровь негромкий голос Снейпа и сжалась, снова зарыдав.

– Они… они… не могли… прийти, – с трудом выговорила она, чувствуя, как его футболка под ее щекой постепенно становится мокрой.

– И тебе пришлось лишь ждать, когда все закончится.

Гермиона замерла, услышав свои собственные слова, произнесенные несколько минут назад. Всхлипывая, она отстранилась и подняла полные слез глаза на Снейпа.

Он больше не был равнодушным и отстраненным. Темная бездна в его глазах потухла, и теперь в них светились усталость и понимание.

– Страх перед лицом опасности – это не слабость, – монотонно проговорил он, словно читая лекцию. – Это всего лишь эмоция. И плакать перед другим человеком – это не слабость. Это проявление эмоций, – его пальцы коснулись ее щеки, стирая слезы, и она увидела легкое сияние, окутавшее их, и поняла, что Снейп исцелил ссадину, оставшуюся там после удара Боба. – Ждать помощи близких, когда ты в беде, – это тоже не слабость, Гермиона. Ты понимаешь меня?

– Да, сэр, – прошептала она, и по щекам снова заструились горячие слезы.

– Очень хорошо, – кивнул он и снова потянул ее к себе. – Иди сюда.

Она уткнулась в его футболку и глубоко вздохнула, ощущая знакомый аромат бергамота и можжевельника, к которому примешивался легкий запах пота, терпкий и такой мужской, окутавший ее ощущением силы и надежности, и Гермиона сразу почувствовала, как становится легче на душе. Она расслабилась в руках Снейпа, спрятав лицо на его груди, а он короткими скупыми движениями гладил ее по волосам, и это медленно убаюкивало. Слезы высохли, но он все не отпускал ее, продолжая поглаживать, и Гермиона не заметила, как провалилась в сон.

Утро встретило ее одиночеством среди небесной голубизны мягких подушек. Она разлепила слипшиеся от засохших слез веки и долго лежала, глядя в потолок. В спальне не было окна, и трудно было понять, который час и как долго она злоупотребляла гостеприимством Снейпа. Судя по всему, ему пришлось воспользоваться другой кроватью на эту ночь.

Внутри царила блаженная пустота: ни вчерашних страхов, ни переживаний, ни ужасных воспоминаний. Решив, что это к лучшему, и обо всем стоит поразмыслить позже, чтобы не всколыхнуть тяжелый мутный осадок со дна души, Гермиона выбралась из постели и долго и с удовольствием стояла под теплыми струями душа, рассудив, что, раз уж все равно здесь задержалась, то лишние двадцать минут ничего уже не изменят.

Высушив и приведя в порядок магией непослушные после мытья волосы, она наскоро собралась и выглянула в кабинет, ожидая увидеть Снейпа за рабочим столом, но комната оказалась пустой. Тогда Гермиона взяла пальто и направилась вниз, попутно отметив, что разрез на рукаве починен заклинанием, а оторванные пуговицы снова на месте.

В баре было безлюдно, лишь из небольшой кухоньки, находящейся за подсобкой, доносился женский голос, отчитывающий бармена Мэтта, который пытался что-то вяло отвечать, но не шибко возражал против сыплющихся на него обвинений в неаккуратности.

Стараясь ступать как можно тише, Гермиона уже почти прокралась было к выходу из подсобки, как вдруг услышала за спиной резкий голос:

– А вы что здесь делаете, мисс? Бар закрыт!

Вздохнув, она обернулась и увидела в дверях кухни немолодую дородную женщину с широким открытым лицом, смотрящую на нее с удивлением, но без враждебности. Ее темные с проседью волосы прятались под белоснежным платком, а цветастое платье спереди прикрывал яркий оранжевый фартук, покрытый белыми пятнами, – судя по всему, от муки.

– Простите, мэм, – пробормотала Гермиона, судорожно размышляя, как объяснить свое пребывание в баре, чтобы как можно меньше разозлить Снейпа, который наверняка уже будет недоволен тем, что ее видели выходящей от него утром. – Я… задержалась вчера в гостях, и поэтому пришлось заночевать здесь…

– Ах, так ты та самая девушка, которая приходит к нашему Северусу! – всплеснула руками женщина и, обернувшись через плечо, крикнула: – Мэтт, свари кофе, у нас гости! Пойдем, милочка! Позавтракаешь с нами! – подскочив к Гермионе, засуетилась она, увлекая ее за собой на кухню.

– Но… мэм, – попыталась возразить Гермиона, судорожно размышляя, как повежливей отказаться от столь напористого приглашения. – Мне пора идти…

– Глупости какие! – отмахнулась женщина, затаскивая ее в небольшую уютную кухоньку, наполненную дивными ароматами выпечки. – Разве это дело куда-то бежать на голодный желудок? Садись, милая! Как тебя зовут?

– Гермиона, – обреченно ответила она, усаживаясь за низенький столик.

– А я Кэрол, – ослепительно улыбнулась женщина, вытаскивая из духовки еще одну порцию горячих пирожков. – Мэтт, поздоровайся с нашей гостьей!