Отыщи меня - Марьяна Сурикова

противная тошнота, сердце выпрыгивало из груди, а ладони и ступни словно льдом сковало. Отдаленный запах пустыни и каких-то трав смешивался с горьковатыми нотками лекарств. И вкус озона в воздухе ощущался кончиком языка. Он исходил от шара-стерилизатора, знакомого с детства по приютскому лазарету, где я частенько проводила время после очередной неудачной шутки кого-то из детей. Этот аромат вызвал в сознании первую здравую мысль: меня тоже отнесли к пострадавшим.

Такое неудачное возвращение в пустыни едва ли было хорошим предзнаменованием.

Из-за плохого самочувствия я слабо реагировала на прикосновения, однако могла их услышать, как и ощутить чужое присутствие. Вот шорохом осыпавшегося с одежды песка прошлись по мне чьи-то ладони. И грудная клетка раскрылась с тихим вздохом, а тяжесть ушла. Тошнота отступила, и тепло проникло под кожу. Вместе с ним тело окутала дрема, только негромкий голос, подобный звону колокольчиков, мелодично вплелся в подступавшие сновидения: «Нужно сделать перевязку?» Ответом было легкое движение. Тот, кто стоял надо мной, вероятно, отрицательно качнул головой, но ни слов, ни голоса я не услышала. Зато боль в груди отступила. Мне становилось так невыразимо хорошо, как может быть только после изнуряющей муки, когда та уходит и делается очень легко. Захотелось воспользоваться этой благостной передышкой и позволить сну забрать меня на короткое время туда, где царствовал покой и где так редко доводилось бывать. Но эту попытку убежать от реальности снова разбил тихий звон колокольчиков. Словно шурша, раскатились песчинки, желтыми горошинами умоляюще прошелестев имя: «Эсташ».

От прозвучавшей в нежном голосе муки мне вновь стало горько, и она же разрушила навеянный сон. Я приоткрыла глаза и увидела удаляющуюся широкую спину высокого мужчины. Над головой слегка колыхался светлый тент палатки, в которой я была не одна. Внутри стояли кушетки, а на них спали по меньшей мере еще шесть моих одногруппников. Лиц я не видела, но узнала их по общей для всей экспедиции одежде.

Чуть повернув голову, я проводила взглядом мужчину и заметила неподалеку ту самую девушку с длинной темной косой, которую частично прикрывала повязанная поверх белоснежная косынка. Наша спасительница сидела вполоборота и тоже наблюдала за перемещающимся между кушетками человеком.

– Ступай отдохни в палатке, – я впервые услышала его голос, показавшийся мне ужасно приятным и успокаивающим.

– Я в порядке.

– У тебя упадок сил.

– Хочу сперва помочь, а затем отдыхать.

Девушка осторожно поднялась со стула, но горечь сквозила буквально в каждом ее движении, поскольку мужчина ничего не ответил. Она повернулась к висящему в воздухе голубому шару с инструментами и протянула к нему ладонь, а затем вдруг быстро отдернула руку и спрятала за спину. Вновь обернувшись лицом к мужчине, на ощупь схватила со стола одну из марлевых салфеток, после чего крепко сжала ее в ладони. Все это без малейшего звука и даже без лишнего шороха, однако человек, продолжавший осмотр и стоявший к нам спиной, негромко сказал:

– Серьезных ранений немного, и ты не в том состоянии, чтобы браться за хирургические инструменты. Даже для обычной стерилизации.

Человек повернулся лицом. Я как зачарованная уставилась сквозь ресницы на мужчину, чья внешность поразительно напоминала хорошо знакомый идеально красивый облик. Пронзительные глаза, светлые волосы, та же спокойная сила и уверенность в движениях. Но одновременно особая стать облеченного не только властью, но и большой ответственностью человека, привыкшего принимать на себя груз чужих проблем.

– Покажи, – прозвучало спокойно.

У меня возникло странное чувство, будто я подглядываю за не предназначенной для чужих глаз сценой. Не потому, что в ней было нечто особенное, а скорее из-за разлившихся в воздухе эмоций и связанных с ними чувственных ассоциаций, которые сложно поддавались описанию.

Девушка со вздохом вытянула руку из-за спины и убрала салфетку.

– Пустяковая царапина, рука дрогнула.

Он взял ее ладонь.

– Эсташ, – ее голос звучал жалобно.

– Что?

– Я лишь выжидала момент, когда скорпы окажутся ближе, чтобы перенести щит с людей на себя. Я успевала защититься.

– Хорошо.

Его голос не отражал чувств, а вот девушка, казалось, едва не плачет.

– Иногда хочется, чтобы ты просто отругал, – вдруг заявила она и попыталась забрать руку, но вмиг замерла, когда он склонил голову и прижал ее ладонь к своим губам.

У меня лицо запылало, а кожа, как обычно во время сильнейшего смущения, пошла красными пятнами от совершенно простого, но необычайного нежного жеста. Отвернувшись, я закрыла глаза, пытаясь отгородиться от всех эмоций разом. Однако неожиданно громко хлопнувший полог едва не заставил вздрогнуть. Зачарованную тишину всколыхнул резкий, показавшийся невозможно грубым голос: «Энсгар! В приемном покое просят вас подойти».

– Сейчас буду. – Мужчина отстранился от девушки и направился к выходу, возле входа на мгновение обернувшись. – Отдыхай, – повторил он и ушел.

Я вновь чуть повернула голову, наблюдая, как она смотрит на сомкнувшийся полог: плечи опущены, а рука, к которой он прикасался, крепко прижата к груди. Потом девушка вдруг резко оттолкнулась от стола, и в этот момент ее повело. Более не скрываемая слабость проявила себя во всей красе, и наша спасительница резко упала на стул, пробормотав: «Не думала, что выложилась настолько». Потом она откинула голову назад, прислонившись затылком к краю стола, и прикрыла ладонью лицо. А на меня вдруг снова накатила сонливость, и глаза закрылись сами собой.

Над пустыней занимался рассвет. В воздухе веяло теплом после ночной прохлады. Я прошла за палатками и взобралась на один из каменных постаментов, на которые в обычное время водружали бочки с водой или провизией. Прижала колени к груди и вытянула из-за пазухи пачку листов и карандаши. Вчера из-за навеянного сна я пропустила все основные события и теперь не знала толком, кто, где и как устроился. Я проснулась все в той же палатке, но поднялась раньше всех и тихонько вышла, никого не побеспокоив.

Понимаю, почему энсгар Альберги предпочел погрузить нас в целительный сон, не знаю только, какого количества сил ему это стоило. Хотя, может, защитникам и подобный поворот событий не в тягость? Организовать спасение людей, а затем еще и вылечить всех. Наверное, вчера здесь царила суматоха, но я все пропустила. Пока же я искала для себя укромное местечко, лагерь начал просыпаться. То тут то там раздавались голоса, с новым рассветом начиналась и новая жизнь.

Я положила тетрадь на колени и принялась выводить карандашом первые линии, обозначая приплюснутую морду, оскаленные зубы, длинный хвост и плотную чешую на теле. Не знаю, сколько прошло времени в этом моем почти медитативном состоянии, прежде чем кто-то позвал по имени:

– Зоя.

Подняв голову, я увидела