Связанные страстью - Элейн Барбьери

Разумеется, он не смог бы досконально объяснить Такеру все причины произошедшего с ним, особенно факт предательства по отношению к нареченной невесте и верной подруге. Но предупредить Такера об опасности и объявить, что, несмотря на разное воспитание и выбранные ими разные жизненные пути, он не считает себя лучше, Мэтту было вполне по силам. Это Такер уж точно сумел бы понять.

Набрав в грудь побольше воздуха, Мэтт влетел в хижину брата.

Никого!

Но Мэтт не сомневался, что братец все еще пребывает на территории ранчо, поскольку большая часть его вещей находилась в домике. Интересно, где он сейчас и чем занимается?

С минуту Мэтт обдумывал, как ему быть дальше. Потом вздохнул и уселся на топчан — ждать.

Гоня лошадь галопом по прерии, Такер не особенно задавался вопросом, куда направляется, пока не увидел вдалеке ранчо «Серкл-О». Тут его мысли приобрели совершенно определенное направление, и он перевел лошадь на шаг. В данной ситуации требовалось подумать, не действовать, повинуясь мгновенному импульсу. Он должен был изыскать способ, как рассказать Дженни правду о себе и внушить ей, что Мэтт вовсе не тот человек, за которого она его принимает, поскольку изменил ей с городской женщиной.

Странное дело, но он не находил для себя большой радости в этой миссии. Как ни крути, Мэтт считался «хорошим» старшим братом, достойным всяческого доверия и работавшим с утра до ночи, чтобы освободить семейное ранчо от долгов и наладить на нем жизнь. По неизвестной причине какая-то часть сознания Такера безумно хотела, чтобы все именно так и было.

Но Мэтт не стоил Дженни. Да и он, Такер, тоже.

Странное дело, прежде он никогда не думал о себе как о человеке нестоящем. Просто он выбрал путь наименьшего сопротивление в стремлении обеспечить содержание себе и матери, которая, впрочем, частенько выливала и не смогла оценить его усилий.

Не удивительно, что при такой жизни ему не довелось встретить столь цельную и честную женщину, как Дженни. Он даже не верил, что такие существуют в реальности.

Неожиданно Такеру пришла в голову запоздалая мысль, что его жизнь, возможно, сложилась бы совсем по-другому, если бы он встретил ее или подобную ей раньше. Но эта мысль не стоила ни гроша, поскольку все получилось как получилось и изменить что-либо было невозможно.

Интересное дело: разговаривая с Дженни, он совсем не думал а сексе с ней.

«Но это не так», — поправил себя Такер. Он, конечно, думал о сексе, но меньше всего, ибо другие аспекты ее личности оттесняли такого рода мысли на задний план. Но это вовсе не означало, что он ее не вожделел. Такеру хотелось обладать ею столь глубоко и всеобъемлюще, чтобы находившееся у нее внутри добро хотя бы в малой степени передалось ему. Он хотел, чтобы ее добродетель стала частью его самого.

Он многого хотел от нее.

Но она любила Мэтта.

Его лошадь остановилась в тот момент, когда Такер осознал, что у одолевавших его проблем есть только одно решение. Он должен рассказать Дженни о своей двойной идентичности, пока ее не просветил на этот счет кто-нибудь другой. Он расскажет ей всю правду о себе и будет при этом смотреть в ее добрые карие глаза, которые, казалось, способны заглянуть прямо ему в душу.

С мыслью об этом Такер снова дал шпоры коню. Не прошло и четверти часа, как он уже подъезжал к дверям ранчо «Серкл-О».

Дженни услышала топот копыт раньше, чем увидела всадника. Отца дома не было, но она ожидала его приезда каждую минуту и поэтому подбежала к окну. Когда она увидела, что к ранчо приближается Мэтт, сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

Милый, любимый Мэтт…

Дженни сделала глубокий вдох и попыталась взять себя в руки. Эмоции, которые она с недавних пор стала испытывать при появлении Мэтта, были ей незнакомы. Предощущение того, что он скоро заключит ее в объятия и поцелует, явилось непростым испытанием для чувств.

Тут она вспомнила, что забыла привести себя в порядок, и устремилась к мутноватому зеркалу. Карие глаза, каштановые, без блеска, волосы, бесцветное, в общем, лицо… Боже, какая же она заурядная и какой он, Мэтт, красавчик! Правда, он говорил, что когда смотрит на нее, перед его взором возникает совсем другой — чистый и прекрасный образ. И она ему верила, поскольку его ясные глаза просто не могли лгать.

Стук копыт раздавался уже совсем близко, и Дженни, встрепенувшись, сорвала с себя фартук, торопливо разгладила руками выцветшее серенькое платье из дешевого ситчика и поспешила к двери. Стоя в дверном проеме, она приветствовала широкой улыбкой слезавшего с коня своего нареченного жениха, который, торопливо привязав животное к коновязи, устремился к ней.

В следующее мгновение улыбка исчезла с губ Дженни — слишком строгое и серьезное выражение лица было у гостя. Девушка инстинктивно поняла, что он приехал сообщить нечто важное, и не без страха задавалась вопросом, какого рода могли быть эти сведения.

Без всякой преамбулы Мэтт осведомился:

— Отец дома, Дженни?

— Его сейчас нет, но он может вернуться с минуты на минуту, — ответила девушка и с надеждой в голосе спросила: — Ты приехал поговорить с ним?

— Нет, я приехал поговорить с тобой, но для этого нам необходимо уединиться. Мне нужно… хм… кое-что тебе рассказать.

Надежды Дженни растаяли без следа. Строгость и серьезность предназначались ей.

— Сейчас я заседлаю твою лошадь, и мы ненадолго отъедем, чтобы поговорить наедине.

Настроение у Дженни окончательно испортилось, когда Мэтт через несколько минут подвел к крыльцу оседланную лошадь.

Дженни, несмотря на то, что носила платье, вскочила на лошадь по-мужски, верхом, и они с Мэттом некоторое время ехали молча, пока впереди не замаячила знакомая им поляна, где они и остановились, после чего Мэтт помог ей слезть с седла. Дженни не подозревала, что у нее по щекам текут слезы, пока Мэтт не спросил:

— Почему ты плачешь, Дженни?

Он продолжал держать ее за талию, дожидаясь, когда она заговорит.

— Плачу? — Пришедшая в крайнее смущение Дженни сделала попытку вытереть слезы рукой. — А я даже не почувствовала. Я хотела сказать, что…

Неожиданно тяжело вздохнув, Дженни посмотрела на него в упор и прошептала:

— А ведь я догадывалась, что рано или поздно это случится. Когда ты обнимал меня на этой поляне, мной вдруг овладели слишком сильные чувства, и я поняла, что такой мужчина, как ты, не может испытывать ничего подобного — во всяком случае, по отношению ко мне.

Мэтт покачал головой, но ничего не сказал, и Дженни продолжила:

— Раньше, когда ты целовал меня, я чувствовала себя довольно спокойно и считала, что так будет продолжаться вечно. Я выйду за тебя замуж, буду уважать тебя и любить все то хорошее, что есть в тебе, не ощущая какой-то особенной страсти. Но вот все волшебным образом изменилось, и я обрела в твоих объятиях совершенно новые чувства, которые никогда не надеялась испытать. Я наконец поняла, что такое вожделение, страсть и жажда физической близости.