Английская тайна - Андрей Остальский

— Извини, но я думаю, что это было бы неудобно. А теперь — гуд бай! — сказала Анна-Мария. И повесила трубку.

Это банальное английское выражение — «гуд бай фо нау» — в таком контексте показалось Сашку резким, может быть, даже оскорбительным. «Ну и черт с тобой!» — впервые в жизни нагрубил Анне-Марии Сашок — правда, пока еще только мысленно.

Теперь Сашку предстояла противнейшая задача — сообщить неприятные новости своим «родителям в законе». Он, конечно же, сначала потянул время, походил по дому, съел «фиш энд чипс» — кусок трески в панировочных сухарях и жареный картофель, посмотрел бибисишные новости по телевизору, почистил зубы. Но дело шло к ночи — хочешь не хочешь, а надо было идти на второй этаж, стучать в дверь спальни тестя и тещи.

Но тут — вот счастье то! — Мэгги вдруг сама спустилась вниз. Сашок сразу догадался, что внеурочная упаковка мешка для макулатуры есть лишь неуклюжий предлог — по выражению тещиного лица было ясно видно, что она борется со жгучим желанием задать очевидный вопрос: «Кто это звонил, не Анна-Мария ли?»

— Звонила Анна-Мария, — нанес упреждающий удар Сашок. — Просила передать, что у нее много работы и поэтому она осталась ночевать у Лоры.

— Кто это — Лора?

— Так, кто-то… на работе, в департаменте.

— Вы что, никогда ее не видели?

— Нет, только слышал. Она иногда звонит к нам домой по телефону.

— Как странно… Но завтра, надеюсь, Анна-Мария придет домой? — спросила Мэгги.

— Она пока не знает. Это будет зависеть от объема работы.

— То есть как это? — пораженно спросила теща, но тут же оборвала себя: — Ну, конечно, ну разумеется. Спокойной ночи, Александр.

Теща редко называла Сашка Александром, и это обычно служило знаком неодобрения или, по крайней мере, беспокойства. «Вот и все, теперь она уже в курсе, что у нас с Анной-Марией нелады», — отрешенно подумал Сашок. А вслух сказал грустно, но подчеркнуто мягко:

— Спокойной ночи, Мэгги, надеюсь, завтра у нас у всех будет более счастливый день.

— Я тоже на это рассчитываю, — невнятно пробормотала Мэгги.

Своей интонацией Сашок хотел показать, что он искренне пытается играть по английским правилам, и если у него не выходит, то вовсе не от недостатка старания. Вот, видите, я говорю как положено. Без слов нахожу возможным передать мысль, что я тоже беспокоюсь, и я признаю, что дела обстоят неважнецки, готов даже смиренно принять ваше недовольство мной, но надеюсь на лучшее и в любом случае ценю ваше участие и такт.

Но на самом-то деле в душе у Сашка бушевала буря. И главное, с кем посоветоваться, кому в жилетку поплакаться? Вугару или Цвете? Ну уж нет, с коллегами такие дела не обсуждают… Позвонить матери в Ярославль? Только не это! Она расстроится, у нее поднимется давление, нарушится сердечный ритм, а помочь она ему все равно не сможет, лишь еще более осложнит ситуацию. Начнет, чего доброго, еще, как в прошлом году, уговаривать его «бросить все к черту» и уехать домой, на Родину, в Россию.

«Не исключено, что именно этим все и кончится, придется уехать», — мрачно размышлял Сашок. И тут его осенило: для общения с друзьями не обязательно менять судьбу, не нужно даже лететь в Москву за большие деньги. Существуют же современные средства связи. Электронная почта, например, и даже телефон! Правда, в имейле душу излить трудно, а звонить Гаврилову поздновато — в Москве-то уже за полночь. Но Гаврила тот еще гулена, может, и не спит еще. И вообще, можно, в конце концов, один раз в жизни простить неурочный звонок от лучшего школьного друга, страдающего на чужбине?

Правда, признаваться в наделанных глупостях будет не слишком приятно. Приятель, конечно, не упустит случая над Сашком посмеяться, но зато этот тертый калач найдет что посоветовать. Да-да, замечательная идея — позвонить Гаврилову! Тем более что где-то в тумбочке у кровати лежит недоиспользованная телефонная карточка фирмы «Альфа» — или как там ее, — которая то ли в целях рекламы, то ли удушения конкурентов, то ли еще почему одарила Сашка чуть ли не тремя часами разговора с Россией всего лишь за пять фунтов.

Но для начала Сашок отправился в Джонов кабинет и раскочегарил пи-си (тесть давно уже торжественно провозгласил, что Сашок может пользоваться обоими — и кабинетом и компьютером — в любое время) и отправил Гаврилову мессидж. Дескать, не спишь ли, друг любезный, и нельзя ли вступить с тобой в прямой фоноконтакт по срочному делу?

Гаврилов не только не спал, но, без сомнения, сам бродил по киберпространству, поскольку ответ пришел немедленно: «Valyai».

Сашок побежал в спальню за карточкой и через несколько секунд уже слушал неповторимый гнусавый голос своего школьного кореша:

— Ну, чего ты там, житель Альбиона, чего так приспичило…

— Валер. Слушай, тут у меня такие дела…

И Сашок, набрав в легкие воздуха, принялся за свой мучительный рассказ, решив, впрочем, некоторые детали оставить за скобками.

Гаврилов реагировал вяло, видно, его все-таки в сон клонило. Иногда он выражал удивление, но, как казалось Сашку, не очень искренне, а чаще просто хмыкал как-то неопределенно. То вдруг замолкал, так что Сашок начинал беспокоиться, не прервалась ли связь, и кричал в трубку: «Алло, алло, Валера, ты меня слышишь?» На что Гаврилов отвечал: «Слышу, слышу, куда я денусь…»

— Нет, ты понимаешь, — горячился Сашок, — подсунули сначала копию портфеля, потом — копию жены! Что сей фантазм означает?

Гаврилов зевнул в трубку и сказал:

— Ой, извини, недосып накопился… Да, я смотрю, у тебя там просто русский хэппенинг какой-то. Кто-то с громадным чувством юмора. Ну, не просто так это все, понятное дело, не чистого искусства ради. Думаю, устанавливают маршрут.

— Какой еще маршрут?

— Как девочек перебрасывать, надо думать… Human trafficking, слыхал?

— Да ты что! Тогда, получается, эта девушка, Анастасия, то есть она, выходит…

Гаврилов ехидно захихикал.

— Ах вот что, оказывается, тебя в первую очередь беспокоит… Утешься: я думаю, она не рядовая путана, а, как минимум, большая их начальница, в люди вышедшая.

— Ну и что мне делать? Может, в полицию пойти?

— Не вздумай! Ты же теперь повязан. Деньги взял? Взял. Всё, по любым законам ты теперь — соучастник. Посадят, как пить дать, а если даже нет, то из страны обязательно вышлют, как нежелательного иностранца, а уж тут, в Расее, тебя эти ребята живо отыщут. Вряд ли они тебя простят после того, как ты их сдашь. Короче — категорически не советую! И потом, признайся, ты же с этой бабой — как ее? Надей?

— Настей…

— Ну, с Настей так с Настей… Ты же с ней переспал, так ведь?

— Откуда ты знаешь?! — ахнул Сашок.

— Да само собой вырисовывается из рассказа… Помнишь Энгельса? Тенденция вытекает из действия без того, чтобы на это особо указывалось… Так вот, Анна-Мария тебе эту твою «тенденцию» никогда не простит, ты же знаешь.

— Но что же тогда делать?

— Сиди тихо, рассосется как-нибудь. Мне кажется, братки тебя использовали и ты им больше не нужен, — сказал Гаврилов.

После этого беседа вяло продолжалась некоторое время, Сашок из вежливости спросил про родителей Гаврилова, узнал, что мама его болеет, но отец, бывший большой чин в каком-то самом секретном подразделении КГБ, «еще хоть куда, еще даже подрабатывает». Но Сашок уже почти не слушал: старый приятель показался ему сонно-равнодушным, а его советы — никчемными.

Но надо было признаться: все же Сашок не до конца был откровенен со старым другом. Например, он ничего не сказал ему о том, что на следующий день у него было назначено с Анастасией новое свидание — она пригласила его сходить в русский клуб, послушать модную рок-группу из Питера. Это было целое событие в жизни русской колонии Лондона, и билеты было достать нелегко — но Настя как-то их добыла. 

Глава 15. Русские страсти в лондонском клубе

Очередь начиналась от самой Оксфорд-стрит и извивалась по тротуару, вынуждая прохожих обходить ее по проезжей части. Эта змея шипела, смеялась, ругалась по-русски и по-английски, и Сашок застыл, как загипнотизированный, глядя на фантастическое зрелище.

— Пойдем, пойдем, — тянула его за рукав Анастасия, — нас пропустят без очереди.

Настя явно чувствовала здесь себя в своей стихии и вообще держалась так, будто это она, а не Сашок, прожила добрых восемь лет в Англии и теперь показывала новичку, что и как там, где вам не тут. К тому же она успела обзавестись потрясающим бордовым замшевым пальто и обрести почти аристократическую осанку, став сразу какой-то другой, чуть надменной и недоступной. И сходство с Анной-Марией уже не было столь очевидным.

Сашок начал робеть в ее присутствии, тем более что она явно производила сильное впечатление на всех вокруг. Поразительно, но, кажется, вся эта довольная собой, пахнущая дорогими духами и афтер-шейвами очередь, где было так много красивых лиц, длинных ног и яркой одежды, — даже она замолкала на секунду, следя за Настей прищуренными глазами. «Wow!» — отчетливо сказал кто-то. Сашок не успел заметить, кто именно, но не сомневался: этот высокий эпитет относился именно к его спутнице. У англичан попроще в этом случае полагается залихватски, по-разбойничьи свистеть, причем местные девушки, в зависимости от степени привитой с детства политической корректности, воспринимают это либо как высокий комплимент, либо как низкое оскорбление. Но очередь была в основном русская, а затесавшиеся в эту компанию отдельные русофилы и любители экзотики к рабочему классу никакого отношения не имели, так что свистеть было некому. И слава богу, потому что Настя скорее всего поняла бы свист неправильно, а выразительный английский клич в переводе не нуждался — «вау!» оно и в Африке, и даже в Москве — «вау!»